– Идем быстрее, – поторопил Пашка, прыгая вокруг Терехина с расческой, как заботливая мамаша. – Прикинь, Мотя явно что-то прочухала. Она приехала в «Алое» в платье прошлого века! В том самом, в котором отплясывала фокстрот на свадьбе у сестрицы. Ты въезжаешь? Казик – предатель!
– Может, просто совпадение, – успокоил друга Ванька.
– А я тебе говорю, что предатель! Наверняка не удержался и растрепал Мотьке о скорой встрече. Иначе с какого перепугу она напялила эту рухлядь? Никакого сюрприза не вышло, блин!
– Какая разница, встретились, и слава богу. – Ванька сладко потянулся и вышел из денника вместе с Хлебниковым. Пашка от нетерпения то забегал вперед, то возвращался и тянул его за рукав.
– А чего Чебураха так надрывается? – спросил Терехин, уловив, как радар, отголоски плача Офелии из правого флигеля.
– А я знаю! Спроси у молодой мамаши, почему она дочь унять не может. Офелина с раннего утра орет, как потерпевшая, – раздраженно обронил Павлуша. – Так вот, слушай дальше про Тетюмотю. Казик, когда ее увидел, то…
Не дослушав Хлебникова, Ванька сорвался с места и рванул в сторону кабинета графа. Сердце стучало в висках, заглушая топот его ног, очки запотели. Он сорвал их на бегу, хотел протереть, но уронил, плюнул и побежал дальше. Ближе к представительскому флигелю вопли Офелии слышались все пронзительней – сердце ухнуло куда-то вниз.
Запыхавшись, Ванька влетел в представительскую залу. За длинным столом сидела пестрая толпа и оживленно общалась. Терехин сощурился, но лица все равно сливались в одно. Вякнув «здрасьте», он торопливо засеменил в сторону кабинета графа. Перед ним, словно из тумана, появилась сияющая Донателла. Ванька затормозил, но остановиться не успел и чуть не сбил жену Белгородского с ног. Лицо ее побагровело, сморщилось и стало таким безобразным, что Терехин отпрянул.
– Простите, – задыхаясь, выдохнул он, зажмурился, потряс головой и с опаской взглянул на Дону.
Уродка исчезла, перед ним снова стояла умопомрачительная красавица с безупречными манерами. В ее волосах, собранных в конский хвост, запуталось солнце. Короткий кремовый пиджак и светлые жокейские бриджи соблазнительно облегали стройную фигурку. Белгородский идиот! Такую женщину нельзя отпускать от себя ни на шаг! И сам он тоже идиот, придурок, тупица, что по уши втрескался в жену спонсора.
– Ванечка, за тобой, что, дух графа Беркутова гонится? – рассмеялась она, одарив его кокетливым взглядом темных колдовских глаз.
Ванька удивился. Вчера вечером ему показалось, что глаза у Донателлы светлые. А в школе им говорили, что сочетание светлых волос и темных глаз и наоборот называется генетическим уродством… Ха!
– Ха-ха-ха! – сказал Терехин. – Духи графа и Ко за мной всем скопом гонятся, – пошутил он и фамильярно подмигнул. Скорее это был нервный тик. Близость красавицы нервировала и волновала до отупения.
– Пойдем, я познакомлю тебя со всеми. – Донателла схватила Ваньку под локоть.
– Я сейчас вернусь, – попятился Терехин и метнулся к кабинету Беркутова, откуда по прежнему раздавался плач Офелии.
– Криста, открой! – заорал он и забарабанил в дверь кулаками.
Чебурашка затихла, но через мгновение заголосила с новой силой. Створка медленно распахнулась, и в проеме показалась заспанная физиономия еще одного генетического урода – голубоглазой девушки с темно-каштановыми волосами, завитыми в мелкие спиральки. Она широко зевнула, потерла глаза и небрежно запахнула ворот шелковой белоснежной рубашки мужского кроя.
– Вань, ты чего? – спросил знакомый голос.
– Кристина? – пролепетал Терехин, чувствуя и облегчение, что ничего страшного с ней не случилось, и растерянность от перемен во внешности фиктивной невесты.
Однажды Ванька на спор сбрил усы и бородку, так друзья, когда его увидели, тоже сконфуженно прятали глаза, а знакомые девицы придурковато хихикали, словно он трусы прилюдно снял. А сейчас на него накатило катастрофическое смущение, настолько колоссальными были изменения, произошедшие в Кристине.
– Пардон, сил нет прихорашиваться, всю ночь не спала, – вяло улыбнулась готка. Точнее – бывшая готка, а ныне милая и трогательная длинноногая хулиганка.
Терехин впервые видел девушку без макияжа, без дредов и платья в стиле «снос крыши». В мужской рубашке, с волосами, рассыпавшимися мелким бисером по плечам, Криста выглядела обычной девчонкой, но такой незаурядной и притягательной.
– Можно войти? – спросил Ванька.
– Угу, входи, если не боишься оглохнуть.
Кристина еще раз широко зевнула, прошлепала босыми ногами по комнате, вытащила орущую Офелию из люльки, уселась на тахту и приложила дочку к груди. На некоторое время в комнате стало тихо, слышны были только чавкающие звуки, издаваемые Чебурашкой.
– Давно орет? – поинтересовался Терехин, осматриваясь.
Вчера он видел кабинет лишь мельком, при свечах, и мало что успел рассмотреть. Помещение со сводчатыми потолками и большими арочными окнами визуально делилось на две зоны – отдыха и рабочую. Из мебели, явно купленной в антикварном совсем недавно, пара стульев, кресло, этажерка, тахта, шкаф, в центре – письменный стол, в углу, за ширмой, будуар с фарфоровым умывальником. Жить в таких просторных апартаментах одно удовольствие, а дурочка еще кочевряжилась.
Офелия снова заголосила, и уши свернулись в трубочку. Какое счастье, что он обитает в другом крыле! Спасибо Донателле, что отселила Кристину.
– С трех утра орет, – взвыла юная мамаша. – Я вообще глаз не сомкнула. Сначала расплеталась. Знаешь, волосы полезли со страшной силой. Наверное, из-за молока. – Она ткнула себя в грудь, словно Ванька сам не догадался, откуда поставляется продовольствие для Чебурашки. – Потом Офелия пробудилась и начала концерты давать. Выспалась, наверное, за вчерашний день. Или живот болит. Или место новое так на нее подействовало. Не знаю…
– Хочешь, я ее побаюкаю? – криво улыбнулся Терехин.
– Ну, попробуй, – обреченно кивнула Кристина.
Он взял теплый курносый комочек с рыжей челкой, прижал к себе. Офелия всхлипнула, вздохнула и затихла. Кристина с удивлением на него посмотрела.
– Просто я спокойный, вот Чебурахе мое спокойствие и передалось. Ты же психовала, наверное, всю ночь, воображая, что придет злая Донателла и тебя укокошит? – рассмеялся Ванька. – Видишь, ничего не случилось.
– Случится. И очень скоро, – упрямо сказала девушка, потирая скулу со шрамом, ладонью. – Расчет очень верный: если со мной что-то случится, то и Офелия погибнет. Уезжать мне надо, немедленно.
– Криста, послушай! Твои страхи – всего лишь разыгравшееся воображение. Сама рассуди, зачем Донателле так подставляться. Кругом камеры, масса людей и ограниченное пространство. И вообще, я с самого начала не слишком верил в злую мачеху, а теперь, когда… когда… В общем, мне лично все ясно. Ты просто ревнуешь молодую жену к папарусу, вот и выдумываешь про нее всякий вздор, – рассуждал Терехин, а сам с удивлением разглядывал лицо фиктивной невесты и поражался, что когда она открыла дверь, не обратил на шрам внимания, словно его и не было вовсе. Зря она так комплексует. Ничего уродливого в ее лице нет. Шрам нисколько не портит ее внешность. Очарования, конечно, не добавляет, но и… Додумать Ванька не успел. Кристина вскочила, вырвала у него Офелию и, подпрыгнув на месте, как заправская акробатка, отвесила ему пендаля.
– Пошел вон отсюда, умник! – сквозь зубы процедила она. – Убирайся, видеть тебя больше не хочу! Никогда! Никогда!
Офелия вновь заголосила, Кристина прижала ребенка к себе и заходила по комнате. Ванька покрутил пальцем у виска. Чокнутая! Взбесилась, как кошка. Что он такого сказал? Правду! Ни одна женщина не позволяла себе подобного! По морде пару раз били – факт, но чтобы вот так нахально, по заднице ногой… Как-то это не комильфо, решил он и аккуратно закрыл за собой дверь, столкнувшись нос к носу с Донателлой.
– Я директор шоу, – сухо напомнила Белгородская и протянула Ваньке его окуляры. – Мои указания следует выполнять незамедлительно. Вы сюда не отдыхать приехали. Дело надо делать, а не с невестами романиться!
– Я просто хотел помочь с Офелией, – возразил Терехин.
– Меня не волнуют ваши семейные проблемы. Если Кристины через полчаса не будет в парадной зале, я отправлю ее домой, – жестко произнесла Дона. – Иди к остальным участникам. Кристу я сама позову.
– Слушаюсь! – Ванька нацепил очки и вытянулся в струну.
– Правильно, мальчик, – похлопала его по щеке Донателла. Рука у нее была прохладной, но жгла, как раскаленная сковорода. Заметив Ванькино смятение, женщина немного смягчилась. – Проект запускаем сегодня. Стартуем через час. Поторопись.
– Через час? Почему? – удивился Терехин. Но Дона не соизволила ответить. Развернулась на каблуках и направилась в кабинет графа. Ванька остался, пытаясь справиться с очередным потрясением. Настроение, не успев наладиться, снова упало ниже плинтуса. Десять минут назад Донателла готова была броситься к нему в объятья (так ему казалось), а сейчас чуть в клочья не порвала. Атмосфера здесь, что ли, вредная для женского организма? Все бабы словно с цепи сорвались! – Терехин горестно вздохнул и поплелся выполнять приказание жены Белгородского.
