– Афонин знал о встрече на озере. Напомню, этой информацией обладали только четверо: я, Данилкин, Плешак и его юрист.
– А кроме вас, начальник турбазы, бухгалтер и много кто еще.
– Но Афонин появлялся на местах всех преступлений! – воскликнула Лиза.
– Позволь тебе напомнить, милая. В квартире Павловской он появился многим позже тебя и в сопровождении милиции! Еще есть аргументы?
Дубровская надулась.
– В детективах виновным всегда оказывается тот, на кого меньше всего падают подозрения! – Это был ее последний козырь.
– Если бы я писал детектив про это скользкое дельце, виновной бы оказалась ты! Ну да ладно, не хмурься, я, конечно, шучу. За что ты, кстати, хлопнула беднягу по голове?
– Я его не била! Это подлая ложь! – воскликнула возмущенная Лиза.
– Не думаю, что это удачная линия защиты, если учесть то, что в материалах дела имеются данные судебно-медицинской экспертизы. Может, его ударил фантом?
– Я уже начинаю верить в привидения.
– А что ты можешь сказать о грабеже кроссовок?
– Я взяла их поносить. Не идти же мне было босиком! Между прочим, я попросила разрешения у хозяйки!
– И она тебе его дала! – с ехидцей произнес Грановский. – Спасибо, что ты не отрицаешь очевидные факты.
– Плохи мои дела? – спросила Дубровская, и голос ее дрогнул.
Адвокат вздохнул. Встреча с Дубровской не внесла в обстоятельства дела ни малейшей ясности. Однако положительный итог все же был. Теперь он был уверен в невиновности Елизаветы. Если бы так же легко он мог убедить в этом остальных!
Грановский ободряюще улыбнулся Лизе на прощание.
– Не горюй. Прорвемся! – Затем он взглянул на рыжую надзирательницу. – Я требую, чтобы мою подзащитную немедленно препроводили в камеру, а не мариновали в «стакане».
«Стаканами» назывались крохотные помещения для кратковременного содержания заключенных. Правильнее было бы назвать их отделениями шкафа, где среднестатистический человек мог бы поместиться в полный рост. Сидеть там было невозможно. Свет проникал в этот стоячий гроб только через небольшие отверстия на уровне глаз. В таком положении заключенный мог находиться продолжительное время, ожидая, когда его, согласно очередности, отведут в камеру. Если с затекшими ногами еще можно было как-то справиться, то моральное унижение от этой малоприятной процедуры было колоссальным. Стоять запертым в ящике, как грязная швабра, – это испытание не столько тела, сколько духа.
– У меня выводных нет! – осерчала толстуха. – Мне что, самой ее конвоировать? Вот ребята вернутся, тогда и отведут ее, куда требуется.
– Вы не видите, в каком она состоянии? – возмутился адвокат. – Я требую особого отношения. Она еще не осуждена, стало быть, преступницей ее называть рано. Она ничуть не хуже нас с вами.
– Ой-ой! – запричитала надзирательница. – Может, мне еще ей кофе подать да модный журнал, чтобы не скучала? Это тюрьма, а не салон красоты. Впрочем, если вы такой чувствительный, можете побыть здесь с ней еще часок, пока не кончится пересменка. Ведь она ничуть не хуже вас, не так ли?
– Один – один, – пробормотал Грановский, усаживаясь на свое место. – Рыжим сегодня везет.
Ничего не попишешь, но обед с давнишним приятелем придется перенести на час позднее. Последовательность – редкая добродетель, но она требует жертв…
– Меня переводят…
Этим известием Роза огорошила подругу, которая только что вернулась со свидания с адвокатом. Женщина уже собрала свои вещи в сумку. Она указала Лизе на место рядом с собой:
– Присядь-ка. У нас не так много времени, а я хотела с тобой кое о чем поговорить.
– Неужели это правда? – простонала Дубровская, хватаясь за голову. – Ты сейчас уйдешь, а я останусь?
– Помолчи. Говорить буду я, а ты мотай на ус. Девка ты, по всему видно, хорошая, только несладко тебе здесь придется. Хочешь выжить – помни несколько правил. Во-первых, не строй из себя бывалую штучку, тебя вмиг раскусят. От тебя за версту высшим образованием несет. Опять же, не зазнавайся – этого тут не любят. Во-вторых, меньше болтай и не будь такой доверчивой! Это тебе со мной повезло, человека встретила, а могла к волчице попасть. Не спорь со мной!
Роза хмурилась. Ей явно было не до сантиментов. Сказать нужно было многое, но времени оставалось до смешного мало. Конечно, ей хотелось обнять подругу и пообещать ей, что все непременно будет хорошо. Но, зная суровые нравы казенного заведения, она не спешила радовать Лизу благоприятными прогнозами.
– Не выворачивайся перед окружающими наизнанку. Ты не на исповеди. Веди себя незаметно. Вопросов не задавай, не спорь. В ссоры не лезь, правды не ищи – все равно не потянешь. Слабовата. Лучше сядь в сторонку и наблюдай. Разберись, где сильные, а где отстой. Сторонись и тех, и других. И вот еще что… Найди надежного покровителя на воле.
Дубровская только покачала головой. Ей не к кому обращаться.
– Не корчи из себя великомученицу, – рявкнула на нее Роза. – Пошелести мозгами. Такой должен оказаться. Отец, брат, троюродная тетя, любовник. Что у тебя, даже хахаля не было?
Андрей? Но он еще не вернулся со своей выставки!
– Вижу, что есть кто-то. Так вот, девочка, не рви связи. Не гнушайся помощью. Любой. Родным тяжело? Запомни, тебе тяжелее. Они – на свободе, ты – в тюрьме. Здесь выживать надо, а не нюни распускать. О хороших манерах вспомнишь позднее. А вообще отрекись от воли. Забудь про нее, так легче. Ты тут надолго. Может, даже на всю жизнь…
Дубровская, уже не стесняясь, рыдала на плече подруги. Вместе с ее уходом рушилась последняя опора, на которой некогда покоились спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Впереди были пустота и неизвестность.
– Держи себя в тонусе. Не расслабляйся. Это место для таких, как ты, джунгли. Направо пойдешь – в сети попадешь. Налево – голову потеряешь. Старайся распознать опасность прежде, чем она распознает тебя.
– Опасность? – сквозь слезы спросила Лиза. – Какая опасность?
– Если бы знать заранее, – вздохнула Роза. – Приведу тебе маленький пример, но не для того, чтобы тебя напугать…
Дверь лязгнула.
– Эй, ты. С вещами на выход!
– Мне пора, – быстро зашептала Роза. – Не успела тебе рассказать то, что хотела. Берегись королевы с кулоном. Я слышала, она содержится где-то здесь. Ее хобби – молодые, неопытные девчонки вроде тебя.
– А что она делает? – вскрикнула Дубровская, как за последнюю надежду хватаясь за руку своей наставницы.
– Всего лишь убивает своих любовниц, – ответила Роза, поднимаясь.
– Пошевеливайся! – раздался командный голос. – Вижу, в карцер захотела.
– Иду, иду. Простите, что-то в спину вступило. На силу разогнулась.
– Давай-давай. Больная нашлась! – заворчал охранник.
Женщина с сумкой заспешила к двери. У выхода она оглянулась.
– Может, еще свидимся! Ищи поддержку на воле…
Прощальный кивок головой. Грустная улыбка. Скрежет засовов.
Несмотря на трагичность пережитого момента, Лиза сохранила слабую способность соображать. Последние слова подруги колоколом звенели в ее ушах.
«Королева? Какой-то кулон?» Дубровская тщетно старалась понять смысл предупреждения. Должно быть, она ослышалась. Так легко ошибиться, когда слезы застилают глаза, а голос надзирателя звучит громче, чем крики грешников в аду…
На следующий день пришли за ней. Как во сне, она собрала вещи в небольшой пакет и двинулась в сопровождении надзирательницы по длинному коридору. Они шли долго, спускались по лестнице, затем опять поднимались вверх. Открывались какие-то двери, закрывались замки, раздавались отрывистые команды.
«Покровитель. Мне нужен покровитель», – вертелось в голове. Конечно! Ей мог помочь только Андрей. Не важно, что в последнее время в их отношения заполз холодок. Он не давал ей повода усомниться в их чувствах. Увлечение Алиной не в счет. Теперь, когда Павловская мертва, ничто не стоит между ними. Только тюремные решетки…
– Лицом к стене. Пришли! – оповестила ее надзирательница.
Дубровская быстро приняла решение.
– Мне нужно позвонить. Срочно! Как я это могу сделать?
К ее удивлению, женщина в форме не окрысилась на нее, а деловито спросила:
– Таксу знаешь?
– Какую таксу? – открыла рот Лиза.
– Сколько платить, – пояснила надзирательница. – Тебе нужен городской звонок или междугородний?
– Международный, – выпалила Дубровская. – Мне нужно переговорить с женихом во Франции.
– А его случайно не Депардье зовут? – ядовито осведомилась женщина. – Шутница, твою мать!
В следующую секунду Елизавета ощутила крепкий удар в спину и, получив неплохое ускорение, влетела в камеру…
Ее встретило море лиц. Роза оказалась не права. Камера была общей. Сколько здесь содержалось заключенных, с первого взгляда было, конечно, не определить. Женщин было так много, что у Елизаветы зарябило в глазах. Одни сидели за столом, другие группками расположились на нарах. Кто-то спал, кто-то ел. Место за пластиковой занавеской было также занято. Кто-то справлял нужду.
