— Вы сейчас в городе? — вздохнув, перебил его Андрей.
— Да нет, на даче.
— Хорошо. Я к вам зайду минут через пять, договорились? — И он поднял глаза на внимательно прислушивающуюся к беседе Надю.
Он вышел из дома Шварца и поморщился: следовало поговорить кратенько по телефону, но делать это при шварцевской дочери не хотелось. Да и правильнее было увидеться со стариком. Он снова подумал о Маше и пообещал себе побеседовать с пенсионером как можно быстрее, а то Раневская, того и гляди, расправится с его ужином за милую душу.
— Не подумайте, что я старый маразматик. — Савинков, ожидавший его у калитки, начал с того, что его сильнее всего беспокоило, — с собственного имиджа. — Я специально не сказал вам ничего в Москве, потому что не люблю голословных утверждений.
— Отлично, — устало кивнул Андрей. И чуть покривил душой: — Я вас никогда и не держал за маразматика.
Сосед кивнул: мол, принял к сведению.
— Понимаете, — Савинков почесал чисто выбритую мягкую щеку, — я, когда их толкал, уже подумал, что есть кто-то третий.
— Третий?
— Ну да. Девчонка, парнишка в плаще и еще кто-то, кто смотрел из леса.
«Страшный серый волк?» — хотел спросить Андрей, но сдержался.
— Мне показалось, — продолжил старик, — что там кто-то стоял среди деревьев. Но темно ж, дождь льет как из ведра, разглядеть ничего невозможно… Однако я заметил вот что: когда мы машину уже вытащили и я пошел к дому, они не уехали сразу, а будто ждали кого-то.
— Понятно. — Андрей спрятал свой блокнот для записей. — Спасибо за информацию.
И развернулся уже было в направлении Маши, Раневской и ужина.
— Погодите, — вцепился ему в локоть пенсионер, — скажете, это мои бредни?!
Андрей промолчал.
— Я ведь о чем тогда, еще во время нашей первой беседы, подумал? Предположим, я прав: под дождем, в леске, действительно стоял еще один. Земля тут глинистая — как дождь пройдет, все размякает к едрене фене, оттого они и на дороге застряли. После той грозы дождя больше не было… — Он сделал паузу, удостоверился, что Андрей внимательно его слушает. — В лесок этот из местных никто не ходит: по грибы еще рано, а что так-то прохлаждаться — у всех огород, посадки…
— И? — Андрей нахмурился.
— Я прикинул, — Михаил Николаевич перешел на конспиративный шепот, — следы должны сохраниться! Сегодня, как приехал, сразу сюда. — И он сам себе удовлетворенно кивнул. — И они там были, капитан. Я их, это самое, даже пакетиком полиэтиленовым на всякий случай прикрыл.
Сидя на веранде, Маша резала овощи для салата и отсутствующим взглядом смотрела в окно. За окном была красота: куст на границе с соседним участком оказался розоцветной спиреей и цвел. Некошеная трава (да и кто ее будет косить — не Андрей же?) заполонила все шесть соток, проглядывая рядом с канавой на дальнем конце незабудками, а ближе к дому — кашкой и сине-лиловыми крупными свечами аконита. Пели вечерние птицы на березе, стоящей совсем рядом с крыльцом, перекликаясь с коллегами со старой липы на участке у соседей. Июньский день медленно остывал, растворяясь в мягких сумерках. Раневская благостно разлегся на крыльце, опустив бородатую башку на лапы и поглядывая из-под кустистых бровей. Благостность Раневской объяснялась просто — давненько у него не выдавалось такого удачного — удачного в плане питания — дня. Хозяйка закупилась специально для него костями с мякотью и, дабы полностью сосредоточиться на приготовлении ужина, избавилась от приставучей псины, просто-напросто до краев наполнив его миску.
У Маши тоже душа была спокойна — она около получаса провисела на телефоне с матерью, чтобы в деталях выяснить рецепт рагу с картошкой, и еще часом позже рагу побулькивало на плите, распространяя вполне аппетитные запахи… И Маша надеялась, что хотя бы на этот раз результат выйдет не столь постыдным. А салат она резала, уже мечтая о своем, о девичьем: весь сегодняшний день она провела, пытаясь понять, как функционируют эти самые LARP — ролевые игры живого действия.
Итак, чтобы придумать параллельную нашему миру реальность и хотя бы на несколько часов в нее окунуться, требовались время, силы и организация. Да, думала она, прежде всего — организация. Те связи, которые держали наш настоящий изменчивый мир, не существовали в мире сказочном: у каждого на его счет имелись свои фантазии. Вот почему любые искусственно созданные взаимоотношения должны быть очень жесткими, чтобы не оборваться при первом дуновении ветра реальности. «Такие игры, — размышляла Маша, — подразумевают хорошую организацию. Как внешнюю — мастеров и игротехов, тех, кто следит за соблюдением правил и решает спорные вопросы, так и внутреннюю — самого фантазийного коллектива. Утверждение Яны Приходько, касающееся отваги и чести, имело право на существование. Но есть, Маша была в том уверена, еще кое-что. То средневековое общество, которое они воспроизводили в играх, существовало в рамках жесткой иерархии. Люди, участвующие в подобных играх, явно делились на тех, кто любит подчиняться, и тех, кто любит командовать. И вполне возможно, что человек, изображающий мелкую сошку в королевстве Мордхалла, в реальной жизни, — менеджер крупного звена, так же как в реальной жизни Королева Приходько исключительно выполняет чужие указания. Эта железная табель о рангах казалась чем-то схожей с криминальной структурой. И эта схожесть была, пожалуй, тем единственным, что слегка напрягало Машу в игрищах в плащах и доспехах на свежем воздухе.
Андрей пришел поздно. Маша уже лежала в постели с книжкой, а рагу стояло, закутанное в Андрееву зимнюю куртку, и продолжало источать невозможной аппетитности запахи. Андрей поел, судя по звукам, чуть ли не из кастрюльки, не разогревая; Маша усмехнулась: оголодал. Должен был прийти еще пару часов назад, но пришлось вызвать криминалистов, снять отпечаток следа — да не одного, а нескольких: глубоких, отлично впечатавшихся в глину. Две чашки чая с лимоном Андрей принес в комнату уже для общего чаепития, поцеловал Машу и плюхнулся прямо в джинсах на край постели. Маша посмотрела неодобрительно, но промолчала — было видно, что Андрей устал как собака. Он ничего не говорил, только прихлебывал из чашки чуть осветленный лимоном крепкий чай, машинально перебирая другой рукой ее пальцы. Маша виновато вздохнула: с тех пор, как они живут вместе, ее мужчина, вместо того чтобы наесть жирок и приобрести несколько ухоженный вид, выглядел еще более отощавшим, да к тому же с кругами под глазами.
— Ложись спать, — сказала она. — Завтра опять рано вставать.
— Надо вызвать эту парочку, — не отреагировал на ее призыв Андрей, весь в своих мыслях. — Задержать их на сутки и потрясти. Если они действительно так мало общались с дочкой Шварца, как та говорит, то откуда знают, что по четвергам она ночует у отца? Опять же, кто был этот третий? И почему он не толкал машину вместе с остальными?
— Потому, — Маша подула на свой чай, — что был весь в крови и боялся, что в свете фар это будет заметно?
— Или потому, что его так колбасило, что он даже не мог помочь своим друзьям…
— Это не объясняет, почему Шварц так легко впустил их в дом. — Маша склонила голову на плечо и смотрела в темный квадрат окна. — Если, конечно, это они.
Руки Андрея мягко забрали у нее чашку с чаем.
— Люблю, когда ты думаешь, — сказал ей Андрей, оказавшись рядом уже в трусах и футболке и быстро нырнув к ней под одеяло. — Но не люблю, — обнял он ее и с силой прижал к себе, — когда у тебя появляется такое отсутствующее выражение на лице, будто я не существую. А я, — он провел рукой по ее груди, — между прочим, тут. Вот он я.
Маша тихо рассмеялась и развернулась в его сторону:
— Да, тебя становится трудно игнорировать, милый друг. — И вдруг резко отстранилась, инквизиторски заглянула в глаза: — Тебе понравилось?
— Еще нет… — Маша была горячей под одеялом, и Андрей чувствовал, что и сам постепенно накаляется до нужной температуры. — Но скоро, я уверен, очень понравится…
— Дурак! Я про ирландское рагу!
— А? — Андрей замер. Затуманенные глаза посмотрели на нее так обескураженно, что Маша снова засмеялась.
— Ты заметил, что сегодня ел на ужин?
— Что-то очень вкусное, — закивал он.
— Ты подхалим, — погладила его Маша по давно не стриженным волосам. — Ты подхалим, капитан, понятно, с кого берет пример твой пес. — И она поцеловала Андрея в полуприкрытый глаз, в скулу и в четко прорисованный рот, в который когда-то и влюбилась.
Утром Андрей застал ее за тем, что она зашивала его футболку. В утреннем золотистом свете, льющемся из окна, она была похожа на какую-то святую с полотен старых мастеров: нежный профиль, будто обведенный тихим сиянием.
— Обещай мне, — сказала она, не подымая глаз и пытаясь порвать зубами нитку, — обещай мне пойти со мной за одеждой.
