— Ну что, страшно? — с вызовом произнесла Сара и потерлась своим носиком о мой.
— Не хотелось бы провести эту ночь в лифте, — ответил я, помня о своей клаустрофобии. — Даже в компании такой обворожительной спутницы, как ты.
Я нажал на кнопку с номером три. Игривость Сары как будто пошла на убыль, когда она обнаружила, что кабинка снова поднимается.
Француженка по-детски наморщилась и произнесла:
— Да ты зануда. — Она вышла из лифта, прикрыла глаза и скомандовала: — Отнеси меня в свой номер.
Я не знал, об этом ли мечтал, однако не хотел второй раз выставлять себя на посмешище. Я принял роль отца, возвращающего блудную дочь к семейному очагу, и раскрыл дверь, все еще обнимая Сару левой рукой.
Потом я включил свет и столкнулся с реальностью, которая была намного хуже, чем остановленный лифт. Содержимое моего чемодана было раскидано по всей комнате, даже внутренность матрасов подверглась навязчивому вниманию.
Исчезли рукопись Йосимуры и компьютер.
В великих опасностях есть своя красота: они дают жизнь братству незнакомцев.
Виктор Гюго
— Кажется, у нас были посетители, — произнес я, оценивая размеры катастрофы.
Происшедшее вернуло Сару в ее обычное рациональное состояние: она созерцала разгром в комнате, опершись о стенку.
Человек, проникший в комнату, не только забрал компьютер и рукопись — он по сантиметрам исследовал весь мой рюкзак в поисках чего-то, что там не обнаружилось.
Я засунул грязное белье обратно в выпотрошенный чемодан, запер на ключ и уселся сверху. Француженка устроилась на кровати и поглядела на меня с сочувствием.
— Ты теперь остался без работы? — спросила она.
— Это был бы уже второй раз меньше чем за две недели, — проворчал я, доставая из кармана флешку. — Но, слава богу, у меня все здесь сохранено. Осталась даже копия рукописи.
— Не хватает только компьютера.
— Завтра куплю новый, хотя боюсь, что на клавиатуре будет кириллица.
Мы поглядели друг на друга, и наши улыбки переросли в идиотский хохот. Так бывает, когда все складывается хуже некуда.
— Покупай в Нью-Йорке, — посоветовала Сара. — Это ближайший пункт нашего назначения.
Я успокаивал себя беззаботным трепом, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, и вдруг понял, что позабыл задать важный вопрос.
— А что с твоей комнатой?
— Ничего, — ответила Сара. — Вор туда не заглядывал. Возможно, он даже не знал, что я остановилась в этой гостинице.
— Откуда ты знаешь? — спросил я с подозрением.
— Пойдем, сам убедишься.
На смену опьянению пришел ужасный приступ головной боли, но я поплелся за Сарой к соседнему номеру. Прежде чем вставить ключ в замок, француженка достала мобильник.
— Смотри, что будет, если я не сниму сигнал тревоги.
Она повернула ключ в замке. Как только дверь открылась, мобильник завибрировал и пронзительно заверещал. Сара нажала на кнопочку, и тревога прекратилась. Только потом француженка зажгла свет в комнате.
Как она и говорила, все оказалось в порядке. Одежда была разбросана на полу, но это входило в привычки постоялицы.
Датчик безопасности оказался маленькой кнопкой, размещенной на дверной ручке. Я догадался, что в ответ на любое движение в телефоне Сары включался сигнал тревоги.
— Да, ты девушка предусмотрительная. И что нам теперь делать?
— Допросить портье. Нужно ведь знать, кто идет по нашим следам.
— Мне кажется, все уже известно, но давай сходим.
Дядька с большим зобом оказался на месте, хотя, судя по бинтам, половина головы у него отсутствовала.
Он приветствовал нас яростным взглядом, схватился за телефон и прошептал:
— Полиция.
Портье добавил еще две фразы, в которых я разобрал только название гостиницы, и повесил трубку.
Дело принимало нежелательный оборот, и я уже порадовался, что мы спустили вниз наши чемоданы.
— Кто-то проник в мою комнату, — заявил я с вызовом.
— А в мою голову проникла бейсбольная бита, если это вас как-нибудь утешит, — ответил портье, и глаза его заплыли кровью. — У вашей подружки странный способ улаживать свои дела.
— У моей подружки? О чем это вы?
Я прекрасно понял, чьих это рук дело, однако признаваться в знакомстве с этой чокнутой мне не хотелось.
— Узнав, что вас нет в гостинице, она решила подождать в вашем номере. Я сообщил, что это невозможно: у нас могут находиться только проживающие, а уж рваться в номер к постороннему лицу… В продолжение дискуссии эта девица достала из рюкзака бейсбольную биту и треснула меня по голове. Когда сознание ко мне вернулось, пришлось отправляться в больницу.
В этот момент перед гостиничной дверью затормозила полицейская машина, из нее вышли двое в синей форме. За те десять секунд, пока они к нам приближались, Сара успела провести феноменальную операцию.
— Сколько вы хотите за то, чтобы не впутывать нас в это дело? — прошептала она забинтованному портье.
— Не понял, — отозвался тот в ужасе.
Француженка выхватила из сумочки две купюры по пятьсот евро и стремительно сунула служащему в карман.
Полицейские уже входили в вестибюль, когда Сара произнесла голосом гипнотизера:
— Мы тут абсолютно ни при чем, договорились? Скажете им, что злоумышленница наверх не поднималась.
Портье взглянул на Сару, затем на полицейских, потом поднес руку к карману, чтобы убедиться, что там действительно очутились банкноты. Лицо его сделалось пунцовым. Пострадавший завопил что-то по-сербски, указывая на свою забинтованную голову.
Один полицейский внимательно нас оглядел и что-то спросил у портье.
Тот ответил:
— Goste su[37].
Он, по-видимому, исполнил уговор. Агент отдал нам честь, поднеся руку к виску, и больше не обращал на нас внимания.
Мы вышли из гостиницы, не дожидаясь окончания допроса. Без сомнения, портье даст детальное описание этой голубоволосой бандитки, которая в данный момент наверняка готовила свой очередной ход.
Как и мы.
Лучше всего для нас было бы покинуть Сербию, пока дела наши окончательно не осложнятся. Сара побледнела — воздействие алкоголя улетучилось. Я понял, что ей стоит больших усилий держать глаза открытыми.
— Поищем другую гостиницу? — предложил я.
— Лучше не надо, — вздохнула она. — Нови-Сад перестал быть для нас безопасным местом.
— Ну и куда же мы теперь?
— В Америку.
Вода — стихия чувств и бессознательного.
Она символизирует любовь, положительные ощущения, дружбу, прощение, сострадание, душевную щедрость, самозабвение, открытость сердца, радость и даже веру.
Воде подвластны также страсти, боль и наслаждение, страхи и тревоги, надежды и разочарования, все движения нашей души.
Вода — важнейший элемент для ритуалов очищения и плодородия.
Без Воды невозможна жизнь. Вода ее восприемлет и передает.
Это стихия сердца.
Кровь — жидкая, и слезы тоже состоят из Воды, будь они слезами радости или скорби.
Когда человек влюбляется, то начинает с того, что обманывает себя самого, а кончает тем, что обманывает других.
Оскар Уайльд
В 6.45 вылетал самолет рейсом Белград — Нью-Йорк, с посадкой в Мюнхене. Учитывая нашу ситуацию, лучше всего было нанять такси до столичного аэропорта, носившего имя Николы Теслы.
Разместившись в стареньком «мерседесе», я подумал, что мне на роду написано путешествовать по Сербии на рассвете. Бескрайние поля, которые я наблюдал совсем недавно, теперь казались мне не такими безотрадными — быть может, оттого, что у меня на коленях калачиком свернулась Сара.
Подобная сцена в поезде «Красная стрела» получила драматическую развязку, но теперь мое сердце возбужденно стучало, меж тем как француженка мирно посапывала.
Девушка, в которую влюбляешься, когда она ранним утром спит у тебя на коленях, а ты тем временем движешься из ниоткуда в никуда, — вот как я представляю для себя счастье.
* * *
Когда «Боинг-735» поднялся в облака, Сара взяла меня за руку и наградила непонятной улыбкой. Это было проявление безотчетного счастья, какое может испытывать ребенок, вернувшийся домой после долгого и утомительного путешествия.
Все-таки у меня вовсе не было ощущения, что я возвращаюсь в тихую гавань. Наоборот, чем дальше заводили нас приключения, тем более потерянным я себя чувствовал — как в отношении своей миссии, так и в поисках смысла собственного существования.
