Пименов без особого удовольствия полез в карман и достал остаток той суммы, которую я выделила для доставщика пиццы. Вадиму удалось с ним сторговаться только за половину, но мне казалось, что мы просто обязаны помочь деревенскому пареньку побыстрее сделать ноги. У него из-за нас могли быть большие неприятности с администрацией «пиццерии».
— Коля, скажи, у тебя бывают провалы в памяти? — осведомился Пименов.
— Нет.
— Плохо. Все, что с тобой произошло, ты должен забыть, — назидательно объявил Вадим.
— Уже забыл.
— Тогда удачи!
* * *
Вечером я позвонила Крючкову, чтобы рассказать ему о новости дня.
— Здравствуй, Полина! — ответил он. — Я уж и сам собирался тебе звонить. Знаешь, как ты меня подставила?
— Ты имеешь в виду Ленцова?
— Да при чем здесь Валерий Викторович? Я про пиццерию! На меня все коллеги пальцем показывают…
— Значит, ты в курсе насчет ее «голубизны»?
— Да уж, просветили. Я по твоей просьбе всех знакомых опросил, где находится это заведение. Их взял азарт, они стали выяснять все, что можно, про «Адриано», ну и… сама понимаешь… Теперь я еще долго буду ловить на себе косые взгляды.
— Женя, помнится, в студенческие годы ты мало обращал внимания на разные слухи. А тогда, между прочим, о тебе тоже много чего говорили…
— Тогда мне скандальная известность на пользу шла, а теперь во вред.
— Ничего, у тебя ведь есть запасной вариант — ты всегда сможешь уйти в сантехники.
— Похоже, мне так и придется сделать.
— Не спеши, я могу поддержать твое реноме. Представь меня коллегам как свою девушку, тогда все досужие вымыслы сразу отпадут.
— А что, дельная мысль. Полина…
— Да?
— А ты-то как сходила в гости к Саше?
— Не хотелось бы обсуждать это по телефону…
— Извини, но сегодня мы никак не сможем встретиться. Вечером надо поработать над документами — завтра у меня судебное заседание. Ты можешь коротенько рассказать, как все прошло?
— Могу. Саша не слишком обрадовался моему приходу. Точнее, совсем не обрадовался. Он ждал мальчика, а пришла девочка… В общем, Ивченко — гей, причем прислуга в курсе. А вот знает ли мамаша, пока неизвестно.
— Слушай, так неужели Степанов тоже голубой?
— Вряд ли. — Я вспомнила про Ларису. — Хотя все может быть… Ничего, я оставила в доме Ивченко три «жучка», скоро мы будем знать гораздо больше, чем сейчас.
— Полина, ты молодец, что это выяснила. Я завтра вечерком тебе позвоню.
— Удачи тебе!
— Спасибо. Пока.
— Пока.
Поговорив с Крючковым, я включила компьютер, вышла в Сеть и стала копаться в «грязном белье» Людмилы Дмитриевны Ивченко, нашей газовой леди. Ее жизнь, как и жизнь многих красивых женщин, складывалась из череды некрасивых историй. Да, все-таки Интернет — в самом деле всемирная помойка. Сколько там грязи! Любого человека можно так облить помоями, что он никогда не отмоется…
* * *
На следующий день я сняла однокомнатную квартиру в обшарпанной пятиэтажке на окраине Горовска. Квартирка была в жутко запущенном состоянии, но у нее имелось одно несомненное преимущество — она находилась в радиусе действия «жучков», которые я оставила в доме Ивченко. Особняк был виден из окна кухни, и с помощью бинокля можно было разглядеть, кто к художнику-гею приезжает в гости. Конечно, я не собиралась безвылазно сидеть в том клоповнике, ведь аппаратура способна работать в режиме автозаписи, но для начала все же решила пожертвовать другими делами и послушать, о чем говорят в доме № 117 по Лесозаводской улице.
Просидев полчаса в наушниках, я не услышала ни одного слова, заскучала и достала из сумочки пилочку для ногтей. Но тут послышался голос домработницы:
— Петрович, не знаешь, Саша сегодня пиццу заказывал?
— По-моему, нет. Он не в духе. Принялся рисовать — бросил. Собрался куда-то ехать, сказал, чтоб я машину выгнал из гаража, потом передумал, поднялся к себе и в домашнюю одежду переоделся. Все кому-то дозвониться пытается, но не получается. По-моему, с ним просто разговаривать не хотят, — высказал свое мнение охранник.
— А что так?
— Не знаю. Неспроста вчера здесь девица объявилась, ох неспроста… — предположил Петрович. И был прав.
— Далась она тебе!
— Никитична, у меня нюх на всякие неприятности, потому вчерашняя девка из головы и не выходит. Что-то тут явно было не то… Вот зря ты позволила ей уйти!
— Слишком уж ты мнительный, Петрович. Говорю тебе — не по тому адресу ее отправили, перепутали, с кем не бывает… Вот моя внучка недавно по каталогу шмотки заказала, а ей совсем не то прислали. Она позвонила по справочному телефону и все выяснила — ее заказ, оказывается, ушел по другому адресу, — привела аналогию домработница. — Вот такие дела!
— И что теперь?
— Перед Катькой извинились, попросили отослать посылку обратно, а ей велели новую ждать, причем с дополнительной скидкой.
— Повезло.
— Ты, Петрович, ступай, спроси у Саши, он обедать по-человечески будет? Или пиццу намерен ждать? Со вчерашнего вечера ведь ничего не ел.
Я стала переключать тюнер, пытаясь найти сигнал от других «жучков», но кроме шагов охранника ничего не услышала. Минут через десять Петрович вернулся на кухню и сказал:
— Да, Саша проголодался. Просит принести ему обед в мастерскую.
— Значит, он работает?
— Покамест сидит напротив недописанной картины и о чем-то думает. Не знаю, о чем там думать можно… была бы голая баба, другое дело…
— Ой, горе матери, горе! — вздохнула Никитична.
— Да брось, ей не до Сашки, у нее своя жизнь. Некогда ей горевать, работы полно, да и новый брак на носу.
— Вам, мужикам, понять это не дано. Удачная личная жизнь или неудачная, материнское сердце всегда за детей болит. Хочется, чтобы они выросли здоровыми, профессию хорошую получили, семью завели, внуков подарили…
— Ну, профессия художника не самая плохая, а вот насчет семьи, тут, похоже, мимо.
— Художник от слова «худо»… — опять вздохнула пожилая домработница.
— Никитична, ты бы не парилась. Работа есть, платят за нее хорошо, а все остальное не наше дело.
— И то правильно.
Еще полчаса я слушала тишину, потом хотела поехать домой, но началась гроза. Недаром над городом гуляла черная туча. Мой «Мини Купер» стоял на парковке в квартале от дома, где я находилась, и зонтик остался в машине. Пришлось задержаться, и не зря. Переключая тюнер с волны на волну, я наткнулась на разговор по мобильнику.
— Да, Илья Федорович, вам правильно передали, два дня не мог до вас дозвониться, — говорил Ивченко. — Ах, вы отдыхаете на даче… Значит, поэтому у вас бардак… А такой! Вы кого мне вчера прислали? Новенького, говорите, неиспорченного? А вы вообще девочку от мальчика отличить можете?.. Я не шучу! Пришла какая-то девчонка с пиццей… Нет, на вашей «Оке» приехала, в униформе… Я не слепой, и охранник мой тоже очков не носит. Да, вы уж разберитесь, пожалуйста… А когда вы вернетесь? Понятно.
Похоже, Борисов не собирался скоропостижно прерывать свой отдых и возвращаться в Горовск, поэтому голос Александра сник. А ведь как пыжился он вчера, нажимая на кнопки мобильника! Ничего, пускай пока посидит без мальчиков, погрустит. Это не самое страшное. Вскоре ему жизнь перестанет казаться малиной…
Дождь кончился, я поставила прослушку на автомат и вышла со съемной квартиры. Прыгая через лужи, добралась до своего «Мини Купера» и поехала домой.
Пришло время переключиться на Степанова. Второе пришествие Ларисы Ивановны здорово пощекотало ему нервы. Еще бы! Первый-то раз она затянула его в суперпровокацию с трупом. А что от нее ждать дальше?
Но я вдруг поймала себя на мысли: эту шикарную блондинку надо выводить из игры. Она со своей задачей справилась — пошатнула душевное равновесие мастера-коммунальщика. Теперь, когда его разум пребывал в расстройстве и смятении, пора пускать в ход тяжелую артиллерию. Нет, не Вадика Пименова, и не «следователя прокуратуры» Золотарева. Следствием и судом Степанова не сильно-то напугаешь. Он на своей шкуре почувствовал, что наш суд — самый гуманный суд в мире. А вот как насчет кровной мести? Тамара Вахтанговна была Голубевой по мужу. Ее отчество отчетливо говорило о кавказских корнях. По логике вещей, родственники пожилой грузинки вполне могут объявить ее убийце кровную месть. Вот и объявят…
Вечером я позвонила Крючкову.
— Здравствуй, Евгений. Как прошло заседание?
— Нормально, я выиграл процесс, — сказал он самым будничным тоном.
— Поздравляю.
— Спасибо.
— А почему у тебя голос такой безрадостный?
— Понимаешь, у меня тут дома слет родственников намечается, а я совсем по-другому хотел провести этот вечер.
— Понятно. Жень, скажи, ты не мог бы дать мне на завтра Сашу Сереброва?
