Смотритель поклонился лорду Кристоферу:
— Надеюсь, ваша светлость будут довольны, что убийца получит по заслугам, — произнес он и подвел их к священнику в сутане, стихаре, старомодном парике и с улыбкой на полном лице. — Преподобный доктор Хорейс Коттон.
— Добро пожаловать, ваша светлость, — поклонился он лорду Александру: — Если не ошибаюсь, ваша светлость тоже рукоположены в сан?
— Рукоположен, — ответил тот и представил: — Лорд Кристофер Карн.
— О! — Коттон молитвенно воздел руки и обратился к лорду Кристоферу: — Как я понимаю, нынче утром преступник, принесший горе вашей семье, понесет заслуженную кару.
— Надеюсь, — ответил лорд Кристофер.
— Да брось ты, Кит! — возразил лорд Александр: — Он и так получит воздаяние, которого взыскует твоя семья, — будет вечно гореть в аду… Нам же, людям цивилизованным, не пристало столь поспешно его туда отправлять.
— Неужели, милорд, вы за отмену казни через повешение? — ужаснулся смотритель.
— Повесив человека, вы лишаете его возможности раскаяться, денно и нощно терзаться муками совести. Казня его, мы отбираем у него шанс спасти душу.
— Неожиданный довод, — признал Коттон, хотя и с сомнением в голосе.
Лорд Александр взглянул на приятеля, нахмурился и спросил:
— Кит, ты хорошо себя чувствуешь?
— О да, вполне, — поспешил заверить лорд Кристофер, хоть выглядел не лучшим образом: — Просто предощущение того, что человек отправляется в вечность, настраивает на размышления.
— И верно, нельзя, — согласился лорд Александр и обвел надменным взглядом других приглашенных на завтрак.
Они, казалось, дожидаются предстоящего зрелища с нечестивой радостью, что его рассердило.
— Бедняга Корде, скорее всего, невиновен, — сказал он, — но доказательств так и не нашли.
— Если он невиновен, милорд, — заметил тюремный священник, — всемогущий Господь непременно нам это явит.
— В таком случае Господу стоит поторопиться, — ответил лорд Александр и повернулся: зарешеченная дверь в противоположном конце помещения открылась, и в проеме возник низенький толстяк с туго набитой кожаной сумкой в руке.
— Боттинг, палач, — шепнул священник.
— Доброе утро, сэр, — обратился тот к смотрителю. — По-прежнему два клиента,сэр?
— Да, только два.
— Боттинг! — вмешался лорд Александр и подошел, тяжело подволакивая хромую ногу по испещренным царапинами половицам. — Скажите, Боттинг, вы действительно вешаете осужденных аристократов на шелковой веревке?
Палач опешил — к нему обратился один из гостей смотрителя.
— На шелковой веревке, сэр? — переспросил он.
— Милорд, — поправил его священник.
— Милорд! Вот оно как! — произнес Боттинг, которого позабавила мысль, что лорд Александр, возможно, собирается умереть на виселице. — Извиняюсь, что огорчу вас, милорд, а только мне невдомек, как управиться с веревкой из шелка. Эта вот, — он погладил петлю на столе, — из лучшей бридпортской пеньки, лучше не сыщешь. А шелк? Нет, милорд. Ежели мне выпадет честь вешать персону благородных кровей, я обойдусь бридпортской пенькой, как и со всеми прочими.
— И правильно сделаете, милейший, — расплылся в улыбке лорд Александр, придя в восторг от такого стихийно-уравнительного подхода. — Благодарю вас.
Тут гости обнажили головы: шериф и его помощник ввели осужденных.
— Не желаете бренди, сэр? — К лорду Кристоферу подошел слуга с подносом.
— Спасибо, — ответил лорд Кристофер. Он не отрывал глаз от человека, который шел первым, тяжело ступая из-за кандалов на ногах. — Это Корде? — спросил он слугу.
— Он самый, милорд.
Два колокола, набатный тюремный и в храме Гроба Господня, зазвонили по идущим на казнь.
Уэтерспун, личный секретарь виконта Сидмута, открыл двери дома на Большой улице Георга и удивленно поднял брови.
— Не рановато ли, капитан? — заметил он и нахмурился, увидев, в каком непрезентабельном виде предстали перед ним Сандмен и его спутники.
— Эта женщина, — Сандмену было не до правил хорошего тона, — может свидетельствовать, что Шарль Корде не убивал графиню Эйвбери.
— Как некстати, — пробормотал Уитерспун.
— Виконт Сидмут здесь? — настаивал Сандмен.
— Мы заняты делом, Сандмен, — сердито сказал Уитерспун. — Его светлость не выносит, когда его беспокоят.
— Это тоже дело.
— Не заставляйте меня напоминать вам, что парня сочли виновным и правосудие свершится через час. Не представляю, что можно сделать за это время.
Сандмен отступил от двери.
— Засвидетельствуйте лорду Сидмуту мое почтение и сообщите, что я иду просить аудиенции у королевы. Всего хорошего, Уитерспун.
— Капитан! — Уитерспун распахнул двери. — Входите.
Их провели в безлюдную приемную. В доме царил дух меблированных комнат. Его явно сдавали в краткосрочную аренду государственным чиновникам вроде лорда Сидмута.
Дверь открылась, Уитерспун пропустил вперед министра внутренних дел. На виконте Сидмуте поверх штанов и рубашки был халат узорчатого шелка. Взгляд его, как всегда, был холодным и раздраженным.
— Похоже, капитан Сандмен, — едко заметил он, — вы решили причинять нам одни неудобства.
— Ничего подобного я не решал, милорд, — с вызовом возразил Сандмен.
От его тона Сидмут скривился.
— Итак, кого же вы мне привели?
— Моих помощников — сержанта Берригана, мисс Гуд и мисс Маргарет Харгуд, — представил он.
Министр глянул на Мег и едва не отшатнулся при виде ее кривых зубов и оспин на коже.
— Мисс Харгуд служила горничной у графини Эйверби и в день убийства находилась в спальне графини. Перед самым убийством она вывела Шарля Корде из спальни и выпустила из дома. Она может подтвердить, что в дом он не возвращался. Одним словом, милорд, она может свидетельствовать, что Корде невиновен.
В голосе Сандмена звучали гордость и удовлетворение. Он устал, был голоден, у него болела лодыжка, но он с божьей помощью докопался до истины.
Губы Сидмута, и без того узкие, превратились в бледную тонкую линию.
— Это правда, женщина? — спросил он.
Мег выпрямилась и презрительно фыркнула.
— Ничего такого не знаю, — заявила она.
— Прошу прощения? — Министр внутренних дел даже побледнел от ее хамского тона.
— Он пришел и заставил меня с им пойти, — завизжала Мег, тыча пальцем в Сандмена. — А у его никакого такого права отродясь не было! И плевать мне, кто там ее убил и кого из-за нее вздернут.
— Мег, — попытался урезонить ее Сандмен.
— Держи при себе свои грязные лапы!
— Боже святый, — испуганно произнес виконт Сидмут и попятился к двери. — Уитерспун, мы напрасно теряем время.
— А уж какие большие в Австралии осы, — сказала Салли, — извиняюсь перед вашей светлостью.
Виконт Сидмут с его холодной иссушенной душой законника — и тот не остался равнодушным к чарам Салли. В полутемной комнате она была как яркий солнечный луч, он улыбнулся:
— Прошу прощения?
— Эту девку ушлют в Австралию, потому как она не стала свидетельствовать, когда Чарли судили. Своего дружка выгораживала, понятно?
Риторический вопрос Салли подкрепила реверансом.
— Это решать суду, а не мне, — нахмурился министр.
Он вдруг замолк и с изумлением воззрился на Мег, которая вся дрожала от страха.
— Прямо огромные в Австралии осы, — со смаком повторила Салли, — а жало у них со шляпную булавку.
— Акулеата гигантикус, — вставил латинское название Уитерспун, что произвело впечатление.
— Не убивал он! — взвизгнула Мег. — Не хочу в Австралию!
— Вы утверждаете, — произнес Сидмут ледяным тоном, — что Шарль Корде не совершал убийства?
— Маркиз не убивал! И он не убивал!
— Маркиз не убивал? — переспросил Сидмут.
— Маркиз Скейвдейл, милорд, в чьем доме она получила приют, — уточнил Сандмен.
— Он пришел, когда она была уже мертвая. — Мег, жутко напуганной загадочными австралийскими осами, не терпелось разом все выложить. — А он был все еще там.
— Кто именно? — осведомился Сидмут. — Корде?
— Нет! Ее пасынок, какой полгода батюшкино поле пахал.
— Лорд Кристофер Карн, милорд, — уточнил Сандмен.
— Я увидала его с ножом, — кричала Мег, — и маркиз тоже видал. Лорда Кристофера! Он ее ненавидел, понятно? Но и не лапать тоже не мог. Он ее и убил! Он, а не этот сопляк!
Снова наступила пауза. В голове у Сандмена теснилась добрая дюжина вопросов, но тут Сидмут приказал Уитерспуну:
— Мое почтение управлению полиции на Куин-сквер, они меня премного обяжут, если сию минуту пришлют четырех полицейских и шесть оседланных лошадей. Но сперва, Уитерспун, давайте сюда перо и бумагу, а также сургуч и печать. — Он обернулся и посмотрел на часы: — И поспешим.
