«…Великолепно! Я – официальная любовница А.И.! Коллектив взбудоражен. Меня провожают взгляды – любопытствующие, заинтересованные, возмущенные, презрительные, подобострастные. Вся контора обсуждает новость. Самое ужасное – миф обрастает деталями. Я молчу: протестовать и отпираться бесполезно. Собираюсь на охоту в маркетинговый отдел. Изловлю Ксению, выщипаю ей перья и поотрываю лапки!..»
Матвей Денисович был абсолютно прав, сказав, что Софья заслужила место начальника отдела. Правда, ее звание украшали две буквы – «и. о.» и зарплата осталась прежней, хотя Инга, как руководитель отдела, получала в два раза больше. Матвей пообещал со временем решить этот вопрос.
Соня искрилась, как бенгальский огонь. Новое назначение придало ей дополнительный заряд бодрости. Далеко не все сотрудники агентства так искренне любили свою работу – кто-то методично делал карьеру, кто-то просто добывал средства существования. А Софья обожала сам процесс. Клиенты, проекты, обсуждения, «мозговой штурм», деловая суета – Соне нравилось чувствовать себя в эпицентре важных событий.
В восемь утра старая белая «тойота» уже стояла на парковке около «Кенгуру». Кстати, Инга тоже горела на работе. Она всегда была от и до и даже сверх нормы. Но страсть Инги была другого рода. Она, безусловно, обожала находиться среди сотрудников «Кенгуру». Потому что коллектив рекламного агентства был лабораторным материалом для ее психоделических экспериментов…
Сегодня Софья встречалась с Виолеттой Крикуновой. Событие относилось к разряду удовольствий, которых Соня предпочла бы избежать. Характер сорокачетырехлетней бизнес-леди был так же парадоксален, как сочетание имени «Виолетта» с фамилией «Крикунова». Но парадоксальность – привилегия незаурядной личности. Именно такой личностью и была клиентка рекламного агентства.
Начать с того, что цех по производству пельменей ей подарил на день рождения любовник. Наверное, мужчина долго мучился, размышлял. Он знал: госпожа Крикунова – яркая индивидуальность. Дежурный подарок (бриллианты, авто, меха) вряд ли ее порадует. Да и кому нужен весь этот хлам? Другое дело – пельменная линия! Оригинально, свежо. Особенно если учесть, как остро нуждается страна в замороженных пельменях.
Виолетта отнеслась к подарку со свойственной ей предприимчивостью. В ней все было масштабно – чувства, замыслы, бюст. Она поняла, судьба дала ей в руки уникальный шанс уберечь планету от недоедания. Соня не удивилась бы, узнав, что энергичная дама уже ведет переговоры о поставках пельменей в Мозамбик и Колумбию. Хотя заботы и внимания требовали три другие ее фирмы, Виолетта с головой ушла в пельменный бизнес. Агентство «Кенгуру» обогатилось выгодной заказчицей. А Соня тихо радовалась, что любовник подарил Виолетте пельменный цех, а не танковый завод. Иначе…
Леди была невероятно взбалмошна, а в гневе – ужасна. Она громко ругалась и швыряла дыроколы. Она грубо вмешивалась в святое – творческий процесс и давала советы, от которых креативный директор начинал синеть и трястись мелкой дрожью, словно тушканчик в проруби.
(Из дневника Сони Орешкиной:
«…Как мне удается терпеть эту вульгарную особу?
Когда общество бизнес-леди (вернее, гром-бабы) становится невыносимым, я заставляю себя вспомнить о том, что у Виолетты на содержании два детских дома. Да, это невероятно, но наша своенравная фурия кормит, одевает и вывозит летом в санаторий несколько сотен детей. Не понимаю, каким образом благородная идея помощи детям внедрилась в голову Виолетты? Что это, попытка оправдаться перед Богом за годы, потраченные только для удовлетворения собственных прихотей? Сентиментальность? Искренняя доброта и сердечность? Очень трудно разобраться…»)
– По дороге к вам я зашла в супермаркет, – сказала Соня. – И насчитала двенадцать сортов пельменей.
– А я – двадцать один, – обрадовала Виолетта. – Алик, принеси кофе и печенье.
– Спасибо, не…
– И что? Отказаться от мечты? Не выйдет! Мы будем производить самые лучшие пельмени на свете!
– Я не спорю, – вздохнула Соня. – Но выделиться из общей массы будет непросто. Ладно бы фарш для ваших пельменей делался из филе, а не из хвостов и сои. Тогда это был бы суперпродукт. И мы…
– Такие пельмени я бы продала и без вашей помощи. Ты что, Софья, разорить меня вздумала? Фарш из филе! Это сколько же они должны стоить? Хвосты и сою я, конечно, использовать не буду, но и филе – тоже. И не забывай, в цену пельменей уже заложены мои баснословные расходы на «Кенгуру». Так что вкус продукта будет зависеть не от качества мяса, а от вашего умения рекламировать товар. Вы наверняка что-нибудь придумаете. Не зря же я трачу на вас кучу денег? Лучше, Софья, объясни, куда вы дели шефа? И эту, как ее… Ингу. Ты ведь тоже ездила на Саманкуль?
Соня удрученно кивнула.
– И?
– Не представляю… Он исчез… И Инга тоже…
– И у тебя нет версий? Ах, Соня!
У Виолетты версии были. И не одна. Наиболее незамысловатая рисовала картину двойного самоубийства. В самой экстравагантной версии участвовали ЦРУ, торнадо и дельфины-убийцы…
– Здравствуй, родной! – обрадовался полковник Алимов экс-подчиненному. Зуфар Алимович прижал Валдаева к груди, пощекотал ему шею воинственными усами. – Возвращайся к нам. Через полгода майора получишь.
– У меня уже есть один, – кивнул Александр в сторону Здоровякина. – Пока хватает.
– Да ладно, Саша, возвращайся. Ты все равно сюда как на работу ходишь.
– Я ваш внештатный сотрудник.
Зуфар Алимович опустился на стул около сейфа.
– Кстати, парни, – сказал он, – по непроверенным данным, в городе замечен Самурай.
– Это чревато, – вздохнул Здоровякин.
– Кто-то кого-то заказал, – заметил лейтенант Евдокимов.
– В деловых кругах города наверняка уже паника, – сказал Валдаев.
От других киллеров Самурай отличался одним странным качеством. Он питал слабость к пиару. Выполняя заказы в самой различной технике, лишенной особого почерка, Самурай, однако, по таинственным каналам всегда доводил до сведения общественности, что преступление совершено именно им. Пристрастие к саморекламе для представителя его профессии губительно. Но киллеру, помпезно обставлявшему каждое свое выступление, до сих пор удавалось избегать встреч с правоохранительными органами.
– Интересно, а почему он Самурай? – задумался Ваня Евдокимов. – Рожа, что ли, не белая? Глаза узкие?
– А вдруг он по национальности из этих… монголо-татар? Или, типа, японец? – предположил Здоровякин.
– Якудза? А чего его в Россию занесло? Пусть у себя на родине трудится.
– Ну, тогда кореец. У нас корейцев много. Желтолицый, узкоглазый. Такого вполне можно назвать Самураем.
Ваня сегодня зорко следил за Ильей. Он задумал следственный эксперимент: положил на стул, стоящий в углу кабинета и редко используемый, скромный сверточек с пончиками. И вот уже целых пятнадцать минут пончики были невредимы.
– Прошлый раз визит Самурая оборвал жизнь двух бизнесменов, – напомнил Зуфар Алимович. – Предпринимателей трясет от одного его имени.
– Так, может, Самурай – выдумка? – включился в разговор Валдаев. – Страшилка для строптивых партнеров? Вдруг его и не существует вовсе? Возможно, это собирательный образ?
– А что, вполне, – кивнул Зуфаралимыч. – Учитывая его многогранность. Он редко повторяется. Он подстерегает жертв в самых неожиданных местах. И действует разнообразно.
– Если убийства совершаются в разной манере, то откуда такая уверенность, что здесь поработал именно Самурай? – спросил Ваня. – Он что, бросает на труп черную метку? Или рисует жертве фиолетовое сердечко на щеке? Или…
– Ничего он не рисует, – пожал плечами Илья.
– Но стоит ему выполнить очередной заказ – сразу включается система оповещения, и всем становится ясно, что убийство совершил он, – сказал Зуфаралимыч.
Ваня посмотрел на Здоровякина, на приманку. Шеф пока не двигался. Он сидел за столом, развалившись, чертил квадратики и ромбы на полях газеты и не представлял никакой угрозы пончикам. Ваня расслабился.
– Значит, никакого Самурая и нет. А есть преступная организация с бандой киллеров и службой пиара.
– Вполне возможно.
– И кого нам тогда ловить?
– Его и ловить, Самурая, – твердо сказал полковник.
– Так. Евдокимов, – встал из-за стола Илья. – Ну-ка, подъем! Чего разлегся, как банан-фламбэ? Живо сгонял в архив, дела восьмой год пылятся на подоконнике… Ну, не восьмой год, Зуфар Алимович, а с утра. Это я так, для красного словца сказал…
Евдокимова сдуло ветром. А когда он вернулся, в кабинете продолжалось обсуждение. Илья Здоровякин сидел уже не за столом, а в углу на стуле, закинув ногу на ногу.
– А-а-а!!! – закричал Ваня. – Мои пончики!!!
– Так это были твои? – сыто ухмыльнулся Здоровякин. – А мы-то думаем, чьи бесхозные пончики валяются здесь вторую неделю? Засохли совсем. Ну, извини, друг, мы их съели…
