Хотелось попросить для этого вытащить свечу, все же свеча, да еще толстая, не плат.
Ларс развязал руки, ноги, помог подняться, но никаких намеков на удаление свечи не делал. Правда, Линн почувствовала, что та из-за тепла ее тела попросту начала растворяться, во всяком случае, уже не торчала внутри колом. А, может, анал просто привык.
– Прими душ, сходим куда-нибудь поужинать. Нужно подкрепить силы перед решающим сеансом. На сегодня решающим, – тут же уточнил Ларс. – Завтра я придумаю что-нибудь посложней.
– А?..
– Свеча? Но ведь ты к ней уже привыкла. Сможешь сидеть?
Линн только кивнула.
Она приняла душ, высушила волосы, надела белье, намереваясь прикрепить прокладку из опасения, что свеча начнет просто течь. Но та была в дорожной сумке, потому пришлось выйти из ванной в белье.
Увидев экипировку жены, Ларс приподнял бровь:
– А это еще что?
– Ларс, там свечка, вдруг она потечет?
– Не потечет. Сними, чтобы мне не пришлось делать это где-нибудь в неподходящем месте.
– Но ты же не собираешься?..
– Собираюсь, а за глупые вопросы будешь наказана.
Линн вздохнула, но в этом вздохе слышалось притворство. Она прекрасно знала, что Ларс никогда не опозорит ее, хотя сумеет заставить пройти по краешку. Сколько раз он провоцировал жену на поступки, на которые она ни за что бы не решилась сама?
Свечу он все же милостиво вытащил, но надеть белье так и не позволил.
– Не замерзнешь, от него все равно никакого толка.
Толка, конечно, не было, но кожа выпоротой попки ощущала прикосновение ткани джинсов остро. Линн старалась не елозить, но это не помогало.
– Я знаю итальянский ресторанчик – уютно и вкусно. Пойдем туда.
Хозяин «Корсики» действительно итальянец, он благодушен и рад каждому посетителю, тем более в такое неудобное время года (сезон отпусков уже закончился, а лыжный еще не начался) желающих поужинать было немного.
То ли они безумно проголодались, то ли повар в «Корсике» и впрямь был кудесником, но, отведав стейк из говядины с картофельным пюре, Линн объявила, что у Лулео есть лишь один существенный недостаток – слишком далеко ездить обедать из Стокгольма. Пожалуй, Ларс был с ней согласен. Нежная говядина таяла во рту, а пюре подкоптили до румяной корочки видно в печи с открытым огнем.
– Свена бы сюда…
Ларс даже хмыкнул, Свен так гордился своим кулинарным искусством, что сама мысль показать ему что-то еще в качестве примера, была крамольной.
– Я бы не рискнул предложить…
К чести Свена он умел ценить чужие достижения и даже учиться, например, у Осе Линдберг.
Когда возвращались в отель, Линн гадала, будет ли продолжение. Если честно, то ягодицы слишком болели для того, чтобы не сжиматься при одной мысли о новой порке. Ларс прав, на сегодня достаточно. Стало смешно – тащилась через полстраны, чтобы получить по заду!
Ларс в ответ на ее смешок заглянул в лицо:
– Что вспоминаешь – руку, веревки или свечи?
– Все сразу.
– Завтра раздобуду что-нибудь посерьезней. Ты поедешь со мной в Квиккчокк?
– Да, если возьмешь.
– Куда же от тебя денешься? Кто тебя пороть будет? Тебе не кажется, что нам просто нужно взять напрокат домик на колесах, чтобы ты могла отлеживаться задом кверху, пока я буду заниматься делом? Но сегодня, кажется, хватит. Разве что ты сделаешь мне минет…
Конечно, сделала.
Ехать в Квиккчокк не пришлось, позвонил Даг и сказал, что связался с тамошней полицией, семья давным-давно разъехалась, никто не знает куда. Но в Галливаре есть те, кто знает об Ольстенах больше. Нужно спросить в полиции, дадут адрес.
Дорога в Галливаре получилась долгой. Машина не самое удобное место для секса, но если очень хочется… Тем более местечек от Тере до Галливаре, где можно свернуть в сторону и немного постоять, нашлось достаточно. Когда доехали до Галливаре, у Линн кроме пострадавших от веревки ягодиц болели все мышцы.
Ларс смеялся:
– Я и забыл какая ты ненасытная.
В Галливаре они сняли домик ближе к лыжным трассам, чтобы не быть приметными, взяли напрокат лыжи и… не вылезали из своей берлоги целыми днями.
Все складывалось прекрасно, они с Ларсом снова были не просто вместе, но жили бурной жизнью, словно вернулись в те дни, когда Ларс соблазнял и даже развращал свою будущую жену, требуя только одного: не стесняться своих самых безумных желаний, когда они наедине.
Но Линн все равно не отпускала мысль, что чего-то не хватает.
Поняла в чем дело ночью. Просто проснулась и долго лежала, слушая ровное дыхание мужа и размышляя. Отношения наладились? И да, и нет, вернее, наладились, но не изменились. Она все равно нижняя и даже пассивная нижняя. А чего бы хотелось?
Вспоминала записи Густава об этой таинственной С., мысленно примеряла на себя роль Хозяйки. Однажды она уже надевала костюм из черного латекса и брала в руки плеть. Нет, по-настоящему стать Хозяйкой у Линн не получилось, и учил не Ларс, но приходилось признать, что временами возникало смутное желание взять плеть в руки…
Только никогда не представляла себе в роли жертвы Ларса. А кого? Гипотетического мужчину. Казалось, если это произойдет с мужем, то он непременно уйдет от нее. Ларс не сможет быть рабом даже у любимой жены. Но ведь именно понимание, что для Густава С. интересней всего была двойной ролью, и толкнуло Линн на поездку к Ларсу на север.
Что изменилось оттого, что она приехала? Призналась в своем желании? Не так давно и это было бы подвигом, недавно, но не сейчас. Приходилось признать, что чтение записей Густава сильно на нее повлияло, именно двойная роль С. была наиболее привлекательной. Хозяйка-рабыня, женщина, для которой встать под плеть и самой взять ее в руки одинаково возможно. Это совсем иная психология.
Ларс никогда не унижал жену, даже орудуя флоггером или вынуждая делать что-то на грани ее возможностей или восприятия, помнил о границе покорности. Это не совсем БДСМ, она не стала настоящей рабыней для своего верхнего, рабыней, готовой на что угодно, для которой нет своей воли, а есть только воля Хозяина. И муж хорошо понимал границу, за которой Линн просто уйдет потому, что можно пороть и капать воском, обездвиживать и даже мучить, но не все способны полностью подчинить свою волю верхнему. Она неправильная нижняя, неправильная рабыня? Но Линн предпочитала совсем не быть таковой, чем переступить какую-то невидимую грань.
Раньше она думала, что просто не созрела для настоящих занятий БДСМ и это серьезно мешает им с мужем. А сейчас вдруг начала понимать чего не хватает.
Пусть это не БДСМ, пусть называют, как хотят, ей все равно, но ей больше по душе именно то, что было у Густава с С. – равенство. Нелепо говорить о равенстве в таких занятиях? Ну, почему же? У Густава получалось, даже вытворяя бог весть что с Фридой, он ездил к С., чтобы заново пройти именно это – двойную роль, когда ты и верхний, и нижний одновременно.
Возможно ли это?
Линн пыталась примерить такую роль на себя, пыталась представить реакцию Ларса, если она предложит эту игру.
Ларсу приснилось, что его… привязывают за руки, но оборвать веревки не успел, только дернулся, как услышал над ухом голос жены:
– Тсс! Это я, лежи тихо.
– Линн? Что ты задумала?
– Теперь моя очередь тебя немного помучить.
– Вау!
Она действительно привязала его руки к спинке кровати и принялась делать возбуждающий массаж. Это не был массаж в прямом смысле, Линн просто ласкала и целовала тело Ларса, от чего тот буквально выгибался. Его естество вздыбилось, готовое к подвигам, но жена словно не замечала столь явного признака растущего желания.
– Линн, – голос хриплый, – я не выдержу.
– Я разрешала испытывать оргазм? Терпи!
Ларс рассмеялся:
– Чертова девчонка!
В голосе удовольствие и восхищение. Ого!
– Будешь дергаться – привяжу и ноги.
– Лучше садись сверху.
– Нет, я хочу посмотреть, как ты фонтанируешь.
Линн включила свет.
– Эй, мы так не договаривались.
– А как мы договаривались? Сейчас я хозяйка.
– Хозяйка, садись сверху скорей, я действительно долго не выдержу.
Она не стала искушать судьбу, оседлала мужа и принялась двигаться в медленном темпе, стараясь растянуть и его, и свое удовольствие. Конечно, Ларсу очень хотелось помочь, но руки были связаны. Обычно в таком случае он активно подсаживал ее вверх-вниз за талию, но сейчас Линн справилась сама.
Закончив, наклонилась и нежно поцеловала мужа:
– Спасибо, дорогой, ты был бесподобен.
Ларс с изумлением смотрел на жену, словно спрашивая, какая муха ее укусила.
Некоторое время Линн лежала, приходя в себя после бурного секса, все же его помощь не помешала бы, потом словно между прочим поинтересовалась:
