— Вам, возможно, неизвестно, — спокойно продолжал Ланкастер, — что ваш приезд в Японию устроил я по просьбе отца Городи. Тогда же было решено, что вы, окончив семинарию, будете назначены казначеем церкви.
Торбэк опустил голову.
— Наша работа требует абсолютной тайны. Ни одна живая душа не должна знать о нашей деятельности. Но вы нарушили тайну.
Торбэк сделал протестующий жест.
— Молчите, не перебивайте! Стоит вашей Сэцуко сказать одно слово — и нашему делу конец. На орден святого Василия падет несмываемый позор. Я-то как-нибудь проживу, мне не страшно. Но вас всех ждет гибель.
— Господин Ланкастер! — В голосе Торбэка звучала мольба, а взгляд выражал страдание. — Сэцуко не такая женщина. Я строго-настрого запретил ей говорить об этом с кем бы то ни было.
— Не смешите меня, Торбэк. Мы не можем доверять посторонним, и исключений быть не может. Допустим, что вы поссоритесь с вашей Сэцуко… Вы скажете, что этого не может быть? Глупости! Нет ничего более ненадежного, чем любовь. А если Сэцуко изменит вам? Да она тотчас же разболтает нашу тайну. И тогда нам останется одно — задрать лапки кверху.
И господин Ланкастер поднял руки вверх, показывая, как это будет выглядеть. Потом он вплотную подошел к Торбэку.
— В последний раз спрашиваю, ваша Сэцуко ни за что не хочет работать с нами?
Последние слова Ланкастер неожиданно проговорил мягко, но глаза его блестели холодным блеском.
— Да, и я ничего не могу сделать.
— Хорошо, в таком случае мне придется просить вас ее ликвидировать.
— Ликвидировать?!
Торбэк смотрел на Ланкастера, как смертельно раненное животное. В одно мгновение лицо его покрыла мертвенная бледность.
— Да, она стала опасна. А у нас закон: убирать всех, кто становится нам опасен.
— Что же я должен сделать?
— Способ выбирайте сами!
Господин Ланкастер с презрением смотрел на жалкую, согнувшуюся фигуру Торбэка.
— Хотя погодите…
Он вдруг склонил голову набок, будто к чему-то прислушиваясь. Но нет, просто он решил закурить. Чиркнув спичкой, он зажал трубку в зубах и опять зашагал по комнате. Казалось, он что-то вспоминает.
Торбэк неподвижно сидел в кресле и с тревогой в глазах следил за этим страшным человеком. Иногда с улицы доносились гудки автомобилей, ведь недалеко находился один из оживленных перекрестков столицы, где беспрестанно двигался поток машин.
— Слушайте, Торбэк!
Господин Ланкастер остановился. Торбэк поднял па него глаза и вздрогнул: выражение лица коммерсанта не оставляло сомнений.
— Я вам помогу, — продолжал коммерсант, — вам ведь одному это будет не под силу. Так вот, я ее устроил в авиакомпанию, и я помогу ей исчезнуть. Видно, это судьба.
Он сделал несколько шагов и снова остановился перед Торбэком. Потом, словно диктуя письмо секретарше, заговорил на одной ноте:
— На днях вы должны с ней встретиться. Место встречи можете выбрать сами. Потом вы отведете ее туда, куда я прикажу. Я укажу и место, и время, и… все остальное. Будете поддерживать со мной связь по телефону. Помните, что это нужно сделать как можно быстрее, в ближайшие два-три дня.
— Господин Ланкастер, это невозможно, как раз в эти дни в нашей церкви состоится церемония посвящения в сан нового священника. У меня не будет свободного времени.
Коммерсант несколько раз кивнул головой. Его губы тронула тонкая усмешка.
— Конечно, вы должны присутствовать на этой церемонии. Там, вероятно, будет много народу. Что ж, это только кстати. Мне пришла в голову блестящая мысль!
Ланкастер, потирая руки, стал опять расхаживать по комнате. Торбэк не спускал с него глаз.
— Опыт подсказывает, — тут Ланкастер немного замялся, — не лично мой, конечно. Я всегда прибегал к услугам других людей, и они мне рассказывали… Так вот, безопаснее всего такого рода операции проходят при стечении большого числа людей, когда внимание толпы чем-нибудь поглощено и она ничего другого не замечает. Я вам подскажу, как все провернуть. Во-первых, насчет орудия. Холодное оружие не годится — нельзя оставлять улики. Револьвер — тем более. Лучше всего собственные руки.
Господин Ланкастер вытянул правую руку перед глазами Торбэка.
— Вот таким манером, Торбэк… Она ведь женщина, и у вас хватит сил с ней справиться. Но смотрите, не пускайте в ход пальцы. На шее остаются следы. Значит, кисть должна бездействовать. Надо обвить шею рукой, как мягкой веревкой, и душить постепенно. Так змея душит свою жертву. У вас руки длинные, так что справитесь.
И господин Ланкастер показал Торбэку, как это делается. Торбэк внимал ему затаив дыхание.
Домой он мчался как одержимый. Он вел свой «рено» почти бессознательно. Едва не налетел на встречную машину, но водитель вовремя увернулся.
Мыслей не было — в голове абсолютная пустота. Он потерял всякую способность соображать. На лбу выступил холодный пот.
Оживленные улицы остались позади.
Впереди запестрел шлагбаум. Он остановился. С грохотом промелькнула электричка. Шум поезда показался ему необычайно громким, он оглушил его.
Рядом с ним остановилось такси. Шофер, как ему показалось, слишком пристально на него посмотрел. Он опустил голову, будто боялся, что его узнают.
Он первым ринулся через переезд и помчался вперед, проскакивая перекрестки без сигнала и пугая прохожих.
Но вот показался знакомый проселок. Фонари поредели. Слева потянулись лес и бесконечные огороды. Они казались черными. В низине стлался легкий туман.
Наконец он затормозил. Поселок спал. Отворив ворота и поставив машину под деревьями, он вылез из нее и нетвердой походкой подошел к дому. Собаки почему-то не лаяли.
Он постучал. В доме зажгли свет, потом открыли окно. В проеме окна показалась Ясуко. Она узнала его и пошла открывать дверь. Он молча вошел.
— Добро пожаловать, — приветствовала его Ясуко.
— Добрый вечер.
— Проходите. Отец Билье как раз у меня.
Он прошел в комнату.
Его встретил отец Билье. Он сразу понял, что святой отец слишком поспешно оделся — даже воротничок не успел нацепить.
— Что с вами, Торбэк-сан? — спросила Ясуко. — На вас лица нет.
Он молча стоял и глотал воздух. Казалось, что он хотел что-то сказать, но слова не шли с языка.
— Да, вид у тебя неважный! — рассмеялся отец Билье. — Что с тобой, садись, рассказывай!
Но он продолжал стоять, устремив глаза в одну точку. Руки у него дрожали, он походил на сумасшедшего.
— Да что с тобой? — Отец Билье с беспокойством посмотрел на него. — Садись! Выпьем кофе! Может, оно тебя успокоит. У тебя такой вид, будто ты привидение встретил.
Ясуко принялась готовить кофе.
Он пытался разжать губы, он хотел что-то сказать, но не смог, лишь уголки губ судорожно искривились. Так он стоял посреди комнаты, растерянный и подавленный.
Ясуко подала кофе. Он стоя залпом выпил горячий напиток, будто это был прохладный лимонад, потом стал поспешно переодеваться.
— Спасибо.
Это все, что он сказал. Исчез он так же внезапно, как и появился. Просто повернулся и вышел, даже не попрощавшись.
— Что это с ним? — Отец Билье удивленно поглядел на Ясуко.
— Да, он сегодня очень странный.
Через несколько минут он был у церкви. Он поднялся на второй этаж и, неслышно ступая, пошел по коридору. По обоим сторонам тянулись кельи. Видно, еще не спали. Из кельи старика священника раздался кашель.
Он прошел к себе и запер дверь на ключ.
Оставшись один, он сразу как-то обмяк. Он долго сидел на стуле, обхватив голову руками. Наконец с трудом поднялся. Шатаясь, дошел до стола и схватил ручку.
«В шесть вечера второго апреля приходи, пожалуйста, в известное тебе место у семинарии. Нам нужно серьезно поговорить.
А от того предложения я отказался, можешь быть спокойна. Брат все понял. Он заинтересовался тобой и хочет с тобой познакомиться. Постарайся выглядеть получите.
Торбэк»
Адрес на конверте он писал очень долго. Буквы не слушались, ложились неровно. На углу конверта он сделал пометку красным карандашом. Утром письмо пойдет срочной почтой.
С окраин Токио во все концы страны разбегаются бесчисленные ветки частных железных дорог, напоминая щупальца гигантского паука.
От станции С. в сторону Мусасино тоже тянется такая ветка. За городом, по обеим сторонам полотна, тут вырос район жилых домов. Конечная станция и при ней маленький дачный поселок — знаменитое па всю столицу «место для спокойного отдыха». В последние годы частная железнодорожная компания, руководствуясь своей выгодой, широко разрекламировала это пригородное местечко, и оно пользовалось успехом.
Параллельно железнодорожной линии до конечной станции проложено широкое шоссе. Между железной дорогой и шоссе тоже повсюду разбросаны домики дачного типа. Вот тут и сняла себе комнату Сэцуко.
