высокие рейтинги среди зрителей, и, что уж греха таить, иногда перед камерами рассматривались самые настоящие человеческие трагедии, а кто-то даже получал неожиданную помощь. Маша пообещала Гурову не болтать во время съемок попусту, чтобы ему не стало за нее стыдно, и он был уверен, что все будет выглядеть именно так.
Гуров перезвонил не откладывая. Он прекрасно знал, что у киношников и телевизионщиков строгий рабочий график и, возможно, созвониться с Машей позже уже не получится. Обычно без повода Маша его не теребила, потому связаться с ней для Гурова было делом обязательным.
– А я по делу, – сразу сказала она. – Этой ночью лечу в Париж. Ну почти. Если точнее, то под Париж. В какой-то городок с названием, которое я не выговорю.
– Съемки?
– Дали наконец-то разрешение. Надо лететь, потому что действует оно только неделю. Визу я получила раньше, сейчас несусь домой собирать чемодан. Все наши на ушах, и только я подготовилась заранее.
– А как же ток-шоу?
– Переживут, – отрезала жена. – Самолет в половине первого ночи. Ты домой когда планируешь?
– Как обычно.
– Тогда увидимся. Люблю, обнимаю!
– Пока.
Гуров бросил телефон на пассажирское сиденье и тут же спохватился: про вызов генерал-майора он таки забыл.
– Слушаю, Петр Николаевич.
– Ты где?
По одному только тону начальника стало понятно, что произошло что-то важное.
– Возле дома Серова, Петр Николаевич, – ответил Гуров.
– С ним уже закончил или только собираешься пообщаться?
– Да, поговорил.
– Ты же был вчера у той самой учительницы, которая полицию вызвала?
– Да, вечером.
– Адрес помнишь?
– Конечно, она рядом со школой живет.
– Давай туда, – приказал Орлов. – Крячко с опергруппой уже должны приехать. Хорошо, что вы с ней успели увидеться.
– А что такое? – Гуров повернул ключ в замке зажигания.
– Умерла. Тело обнаружил ее знакомый. Он сейчас тоже там.
Стас встретил Гурова возле подъезда и пока ждал, не терял времени. Он отлавливал жильцов дома в поисках двух парней, которых засекла камера видеонаблюдения, установленная под козырьком подъезда. Гуров подошел, когда Стас разговаривал с пожилой женщиной из соседнего двора. Она только что узнала о смерти учительницы от знакомой, живущей в этом доме.
– Такая молоденькая, светленькая, да? Волосы длинные у нее, кажется. Божечки мои…
Стас показал ей фото с камеры видеонаблюдения, и женщина принялась внимательно его рассматривать. Гуров подошел ближе, но не стал вмешиваться в разговор.
– Знаю я этих ребят, – надев очки, заявила женщина. – Живут здесь с родителями. Братья, Артем и Андрей. Знакома с их отцом. Хорошие люди. Сейчас у них ремонт, парни помогают, даже на каникулы не поехали. Студенты, один на год старше. Артем, кажется.
– В какой квартире живут? – спросил Стас.
– На третьем этаже и сразу направо.
– Спасибо.
Женщина, окинув Гурова подозрительным взглядом, пошла прочь. Стас спрятал фото в карман.
– Удалось раздобыть записи с камер слежения, – объяснил он. – Примерно в то время, когда она умерла, только эти двое из подъезда и вышли.
– А с какой целью ты их ищешь? – не понял Лев Иванович.
– Привет передам от Орлова. Вряд ли они причастны, но проверить нужно.
Стас взял Гурова под локоть, увидев девочку с большой спортивной сумкой. Она замедлила шаг прямо перед подъездом.
– Иди-иди, ребенок, не бойся. Мы добрые, – улыбнулся Стас.
Девочка рванула в подъезд и загремела кроссовками вверх по лестнице.
– Продолжай, – попросил Гуров.
– Ты еще не в курсе? – взглянул на него Крячко. – Результаты токсикологии по Шлицману пришли. В его крови обнаружены следы действующего вещества, замедляющего работу сердца. Дроздов сказал, что не так давно пациентам с сердечной аритмией прописывали лекарственный препарат, который был создан на его основе. И вот тут, Лева, самое интересное. Если случайно ошибиться с дозировкой в сторону ее увеличения, то может случиться инфаркт, поэтому препарат строго рецептурный, прописывали его с осторожностью и даже, как объяснил Дроздов, с некоторой опаской. Среди пациентов было несколько смертельных случаев именно из-за нарушения дозировки. И именно поэтому препарат был отозван из продажи. Шлицман, получается, перестарался. Отсюда и сердечный приступ с тошнотой.
– Ему, если помнишь, ничего подобного не прописывали.
– Ну значит, сам раздобыл. Самолечение – зло. Да шучу я, Лева. Что ты как неживой? Понятное дело, что либо вещество в чистом виде, либо лекарство на его основе он не сам принял. Но я бы не исключал и тот момент, что он как-то приобрел его или взял у кого-то. Ты же знаешь, что некоторые без задней мысли запихивают в себя всякое, а потом, как говорится, вскрытие покажет.
– Если я правильно понимаю, на выпускном вечере отравить его не получилось, и поэтому убийца решил разбить ему голову, – проговорил Гуров. – Согласишься или как?
– Совершенно верно, – подтвердил Стас. – Может, преступник не рассчитал дозу и маловато добавил в стакан историка. Так ты же не дослушал, Лева. Тут все связано. Кажется, Арефьева тоже приняла это вещество. Сама или кто-то заставил.
– Умерла так же, как и Шлицман?
– Ее стошнило во сне, Лева. И наш дорогой Дроздов сказал, что видел то же самое в библиотеке.
– Погоди, а что, Дроздов тоже тут? У него же выходной, – вспомнил Гуров.
– Выдернули, – почесал мочку уха Стас. – Дай сигаретку, а? Хоть подышу нормально, а то там духота страшная.
Лев Иванович протянул ему сигарету и заглянул через плечо. Из темноты подъезда тянуло затхлой сыростью, как и в прошлый раз, когда он пришел сюда, чтобы поговорить с Ольгой Игоревной.
– Кто вызвал полицию? – спросил он.
– Этот… как его… учитель физкультуры, – ответил Крячко. – Я и имя его забыл.
– Я тоже почему-то в голове не держу, – признался Гуров. – Физрук и физрук, несмотря на то что я лично его в ночь убийства допрашивал… А как он оказался в квартире убитой?
– Сказал, что забежал проведать. Оказывается, они приятельствовали. На звонки она не отвечала, он и решил навестить. На звонки в дверь не получил никакого ответа. Говорит, что у Арефьевой был запасной ключ от квартиры, который она прятала в электрощитке на лестничной площадке. Физрук взял ключ, открыл дверь в квартиру, позвал ее, но ответа не получил. Увидел, что лежит на диване, и решил, что спит. Подошел ближе, а там уже конец фильма. Сразу же вызвал полицию. Теперь сидит там и трясется.
– Ладно, Стас, ты кури, а я поднимусь.
– Схожу пока на третий этаж, – сказал Стас вслед. – Проверю ребятишек.
– Сходи, сходи, – бросил через плечо Гуров.
Дверь квартиры была приоткрыта, изнутри доносились тихие голоса. Лев Иванович шагнул внутрь и сразу же заметил склонившегося над диваном Дроздова. Тот, не распрямляясь, обернулся и хмуро кивнул.
– Заходи, Лева, – пригласил он. – Давай, давай, не задерживайся. Уже заждались тебя.
В квартире стояла тяжелая влажная духота. Гуров с тоской посмотрел в сторону вентилятора, который спасал его, когда он был здесь в прошлый раз. Но на этот раз вентилятор не работал.
– Жарко, ага, – подтвердил Дроздов. – Мы окна открыли и дверь, скоро станет легче. Иди сюда. Ты только на нее посмотри.
Ольга Игоревна лежала лицом к стене, и, черт побери, казалось, что вот-вот обернется и испугается, увидев возле дивана двух мужиков. Светлые длинные волосы на этот раз были заплетены в косу, свернувшуюся у спины.
Дроздов распрямился, повел плечами, покрутил головой, разминая мышцы. Очевидно,
