В пятницу Константин вывез Керри на аукцион, хотя в основном они приехали в Йоркшир затем, чтобы посмотреть, как Николь будет в субботу выступать на Речном Боге в скачке для новичков.
Константин безапелляционно сообщал всем, кто желал его слушать, что держать большое количество лошадей становится невозможно, потому что это безумно дорого, и что он счел благоразумным прекратить приобретать новых. Потом он доверительно сообщал, что только полные идиоты могут покупать лошадей по непомерно раздутым ценам последних месяцев.
Я увидел Вика Винсента, который направился им навстречу поприветствовать их, когда они прибыли. Дружеские рукопожатия. Улыбки во весь рот. Короче, делалось все, чтобы показать, что Константин в отличие от всех прочих своим барышником доволен.
Николь подошел ко мне и облокотился на ограду выводного круга.
— Я ему говорил, — сказал он. — Я ему рассказал, что Бик раскручивает его на тысячи. Что это Вик и Файндейл вздували цены и делили прибыли между собой.
— И что?
Николь пожал плечами. Он выглядел озадаченным.
— И ничего! Он вообще почти ничего не сказал. У меня было такое впечатление... я знаю, что это глупо, но... у меня было такое впечатление, что он уже все знает.
— Твоего папу одурачить не так-то просто, — заметил я.
— Да, конечно... Но если он все знает, почему он не остановит Вика?
— Спроси у него.
— Спрашивал. Он попросту не ответил. Я сказал, что думал, что он теперь Вика выставит, а отец ответил, что зря я так думал. Что Вик лучше всех прочих барышников разбирается в лошадях, и он, то есть отец, не намерен лишаться его советов.
Мы смотрели, как на кругу выводят коней, которые должны были вот-вот пойти с молотка. Из тех, что были на кругу, стоящих я не видел ни одного.
Николь мрачно сказал:
— Они считают меня предателем из-за того, что я вообще с тобой общаюсь. Для моего папаши ты явно persona non grata.
Ну, это можно было предвидеть. Если Константин не намерен признаваться, что его надули, вряд ли он станет вешаться на шею человеку, который во всеуслышание заявил, что его таки надули и продолжают надувать.
— Он действительно решил избавиться от части своих лошадей? — спросил я.
— А бог его знает! Не то чтобы у него действительно стало туго с деньгами, но вроде бы у него действительно провалилась пара крупных сделок, и это его ужасно выбило из колеи. — Он искоса глянул на меня и усмехнулся. — Впрочем, похоже, моя новая мачеха без труда может помочь нам поддерживать прежний образ жизни.
— А почему бы тебе не сделаться профессионалом? — спросил я с легким упреком. — Ты достаточно хорош для этого.
Похоже, я задел больное место. Николь сердито ответил:
— Ты что, хочешь сказать, что я сам должен зарабатывать себе на жизнь?
— Вообще-то это не мое дело...
— Ну и молчи себе в тряпочку. Он резко оторвался от ограды и отошел. Я не смотрел ему вслед. Через минуту он вернулся.
— Пропади ты пропадом!
— Постараюсь.
— Жаль, что кое-что совсем не тонет... Его плечи под дубленкой ссутулились.
— Профессиональным жокеям не разрешается держать своих лошадей.
— А почему их не может держать твой отец?
— Заткнись, а? — попросил Николь. — Заткнись, пожалуйста!
Я заткнулся.
* * *
Мы столкнулись с Виком лицом к лицу чисто случайно. Он выходил из здания аукциона, а я входил. На его лице отражалось легкое торжество.
— Ну и чего ты добился? — осведомился он.
— Ты нашел, куда пристроить Файндейла? Вик поджал губы.
— Я ни в чем признаваться не собираюсь!
— Очень разумно с твоей стороны.
Он метнул в меня яростный взгляд и ушел. На этот раз он уже не говорил о том, что я должен держаться вместе со всеми, а иначе... Быть может, потому, что теперь, когда Файндейл вышел из игры, коалиция распалась. Быть может, кампания отложена до лучших времен. Но, судя по его тону и поведению, война не кончилась.
Теперь, когда моим клиентом сделался сам Уилтон Янг, мой бизнес заметно оживился. За эту пятницу я получил столько же запросов и поручений, сколько за весь прошлый месяц, в основном от тренеров с севера страны, которым такие же акулы бизнеса, как Уилтон Янг, поручили приобрести для них лошадей.
Как выразился один тренер, на лошадях которого я когда-то ездил:
— В лошадях они ни хрена не смыслят, просто денежки им руки жгут. Все, чего они хотят, — это быть уверенными, что им продали самое-самое. Что их не провели и не обули. Так что просто купи мне десять хороших двухлеток, и дело с концом.
Вик с Файндейлом, разумеется, обратили внимание на поток клиентов и на то, как распух от заказов мой блокнот. Надо было быть слепыми, чтобы этого не заметить. И, разумеется, их обоих это не порадовало. Вик покраснел, Файндейл побелел, и оба они на некоторое время утратили способность вести нормальную светскую беседу.
В конце концов это начало меня тревожить. Конечно, очень приятно похвастаться перед врагами своим успехом, но, если успех может породить зависть и недоброжелательность даже в друзьях, во врагах он раздует ненависть круче Гималаев. Несколько моих новых клиентов перешли ко мне от Файндейла, а один или двое — от Вика, так что можно было считать, что я отомщен. Но месть приносит кислые плоды.
Отношения между Виком и Файндейлом были не лучше. Вик, укрывшийся под надежной защитой Константина, отрекся от своего бывшего помощника и теперь заявлял, что, если бы он знал, что задумал Файндейл, он бы, разумеется, нипочем не стал иметь с ним дела. Антонии Хантеркум и владельцу жеребенка от Транспортера, наверно, было бы очень интересно это услышать.
Возможно, то, что у Файндейла оказалось два врага вместо одного, ввело его в состояние ступора. Он бродил повсюду в каком-то трансе, совершенно ошарашенный, точно предательство Вика застало его врасплох. «Чему он удивляется? — думал я. — Вик всегда умел легко врать. И всегда этим пользовался. И всегда обладал даром хорошего лжеца: люди ему верили».
В субботу Речной Бог выиграл скачку для новичков, опередив своего соперника на голову исключительно благодаря искусству Николя. Я смотрел на торжествующую группку в паддоке и обратил внимание, что Вик тоже был там, лучась благожелательностью в адрес Николя и держась с Константином на короткой ноге. Его широкое мальчишеское лицо вновь приобрело нормальный цвет и выражение, и держался он так же легко и уверенно, как всегда. Керри Сэндерс похлопывала его по руке, и очки Константина в темной оправе то и дело поворачивались в его сторону.
«Как это мило! — подумал я без тени сочувствия. — Нет, Вику Винсенту все как с гуся вода».
Я по привычке отправился смотреть следующую скачку с жокейской трибуны, и Николь догнал меня на лестнице.
— Молодец, — сказал я ему.
— Спасибо.
Лошади вышли на дорожку и выстраивались перед трибунами. Восемь не то девять участников. На некоторых я когда-то ездил. Я снова ощутил приступ ностальгии... Наверно, это будет продолжаться до тех пор, пока не придет совершенно новое поколение лошадей. Пока мои прежние партнеры участвуют в скачках, мне будет хотеться ездить на них самому.
— Тебя и сейчас тянет снова оказаться в седле! — с удивлением сказал Николь, который только сейчас это понял.
Я мысленно встряхнулся. Что толку оглядываться назад?
— С этим покончено, — сказал я.
— Не будет больше жутких падений. Орущей толпы. Кровожадных тренеров, которые сообщают тебе, что ты никудышный жокей, и нанимают другого...
— Это верно.
— Такого и врагу не пожелаешь! — усмехнулся Николь.
Участники построились, лента упала, скачка началась. Это все были опытные прыгуны, ловкие и резвые. Они брали низкие препятствия на всем скаку. Несмотря на то что теперь мне чаще приходилось иметь дело с молодыми лошадьми, предназначенными для гладких скачек, мне все равно больше нравились скачки с препятствиями.
— Если я скажу отцу, что собираюсь стать профессионалом, его удар хватит.
— Особенно если ты упомянешь в связи с этим меня.
— О господи! Да.
Участники ушли в дальний конец ипподрома, и мы поднесли к глазам бинокли.
— У Вика что-то морда радостная, — сказал я.
Николь фыркнул.
— Папа после Рождества посылает его в Штаты. Он хочет купить для Керри какого-то жеребчика по имени Феникс Фледжлинг.
— На ее деньги?
— Почему?
— Он же вчера говорил, что решил экономить. Что, у него вдруг появилась лишняя сотня тысяч?
— Что, так много? — удивился Николь.
— Может, и больше.
— А папа об этом знает? — с сомнением спросил Николь.
— Вик точно знает. Николь покачал головой.
— Я не знаю, что они задумали. Они теперь снова закадычные друзья.
Лошади вышли на финишную прямую. Позиции переменились. Фаворит обогнал всех и легко выиграл скачку. Жокей держался собранно, совершенно профессионально.
Николь резко обернулся ко мне.
