— Мамочки! Он умер!
Я тронула холодную липкую от пота руку, нашла пульс.
— Жив, но его нужно срочно доставить в больницу. Лучше не «Скорая», а сразу реанимобиль. Звоните.
Каменецкий схватил телефон и своим не терпящим возражений голосом стал объяснять диспетчеру «Скорой помощи», как нас найти.
Пока ждали медиков, все столпились вокруг Венедиктова и со страхом и с жадным интересом глядели на него.
— Илья Антонович совсем себя не бережет, — вздохнула гримерша.
— Ему давно надо было показаться врачу, — сообщила пухлая дама в белом синтетическом костюме, по виду типичная буфетчица. — Не ел ничего, жаловался на желудок. Я уж ему диетическое готовила, а он как птичка — кусочек, и все…
К счастью, «Скорая» прибыла быстро. Венедиктова подняли, уложили на носилки, задвинули в машину, и она, завывая и вертя мигалкой, умчалась в сторону Тарасова.
— Был человек — и нет человека, — в тишине проговорила буфетчица.
— Так, просьба всем разойтись по своим местам, — хмуро подвел итог Каменецкий. — На сегодня съемка окончена. Собираем оборудование.
— Стойте, — сказала я.
— Что такое? — Продюсер обернулся ко мне. Во взгляде его читалось недоумение. Наверняка никто и никогда не оспаривал его распоряжений. Что ж, я буду первой.
— Мы не можем уехать, — терпеливо пояснила я, — до тех пор, пока кое-что не выясним.
— И что же?
Я бросила взгляд на Макса, который таращился на свой стаканчик с остатками кофе как новобранец на гранату. Ага, сообразил, значит.
— Илья Антонович почувствовал себя плохо не просто так. Это случилось после того, как он выпил кофе.
— Мы все выпили по стаканчику кофе, и ничего страшного, — примиряющим тоном сказала Натэлла.
— Видимо, в стакане Венедиктова было то, чего не было у других. Там был яд.
— Да бросьте, что за бред! — отмахнулся Боря Коган. — Илья Антонович много лет мучается гастритом, у него язва, все об этом знают.
— Там был яд, — упрямо повторила я. — Или какое-то вещество, которое подействовало на больной желудок как яд. Это спровоцировало приступ.
— Кому нужно отравлять Илью? — нахмурился Каменецкий. — В жизни не слышал такой ерунды.
— А никто и не пытался отравить Илью Антоновича, — тихо проговорила я. — Отравленный кофе предназначался другому человеку.
Все уставились на Макса, который растерянно заморгал.
— Я не хотела выносить эту историю на всеобщее обсуждение, но сейчас не вижу другого выхода. — Я резко поднялась. — Дело в том, что вашего коллегу Максима Ионова на протяжении последних трех месяцев систематически травили веществом, вызывающим неадекватное поведение и галлюцинации. Именно поэтому Максим совершал те странные поступки, о которых все вы знаете.
Макс опустил глаза. Сцена была на редкость неприятной, но выхода у меня не было.
— И сегодня, прямо сейчас, отравитель сделал еще одну попытку, — продолжала я. — Этот стаканчик кофе предназначался совсем не Илье Антоновичу.
— Почему же он жив-здоров, а Илью увезла «Скорая»? — хмыкнула Натэлла.
— Потому что я перевернула поднос. Венедиктов пострадал случайно. На его месте мог быть любой из вас.
— Нет, — неожиданно подала голос Соня. — Не любой.
— Почему?
— Потому что только Илья Антонович и Максим пьют латте. Это все знают. Я всегда приношу им латте, а остальным американо. Видите, — она кивнула на пустой стаканчик Венедиктова, валяющийся под креслом, — крышка другого цвета.
— Вот и объяснение, — сурово сказала я. — Никто не покинет съемочную площадку до приезда полиции, которую я прямо сейчас вызову. Среди вас убийца. Сегодня его должны наконец схватить. Он больше никому не причинит вреда.
Каменецкий, Натэлла, Соня, Кирилл, Алена, Макс и все остальные члены съемочной группы потрясенно смотрели на меня. Я поднесла телефон к уху.
— Не надо полицию, — вдруг сказала Соня. Она выступила вперед и откинула со лба кудрявые волосы.
— Соня? — ахнула я. — Так это ты? Хочешь сделать признание?
Вот уж кого я не думала подозревать.
— Вы не так поняли, — смутилась толстушка, но тут же справилась с волнением. — Просто я знаю, кто этот отравитель.
В толпе произошло какое-то движение, послышались крики: «Держи, держи! Уйдет!», и нашим глазам предстала потрясающая картина. Посреди площадки «оборотень» Владик Малеев выворачивал руки Кириллу Кулагину. Темноволосый красавец вырывался и норовил лягнуть Влада, но тот держал крепко и умело.
— Он помогал мне готовить кофе, — не глядя на Кирилла, сообщила Соня. — Он прекрасно знал, что латте пьют только двое из нашей группы. И я сейчас вспомнила два момента. Когда вы сказали об отравителе… Это Кирилл забрал из гримерной Максима коробку из-под печенья, помните, ту, с оленями. Унес к себе и спрятал. Я сначала не поняла, что это значит.
— А второе?
— Второе? — Соня повернулась и посмотрела прямо в лицо Кириллу, который прекратил вырываться и с интересом уставился на нее. — Второе — это то, что Кулагин окончил в Казани три курса химфака и только потом решил стать актером.
Неожиданно он весело фыркнул:
— Софья, ты прямо Павлик Морозов! Ты же в меня влюблена, я ведь знаю. Смотришь как недоеная корова. И надо же — выдала!
Толстушка опустила голову, и кудрявые волосы скрыли пылающее лицо.
— Значит, ты мне подсыпал эту дрянь? — потрясенно произнес Макс и вдруг подскочил и принялся бить Кирилла. Это не были какие-то истерические пощечины. Нет, Ионов дрался умело, грязно, как уличная шпана, норовя выдавить глаз или разорвать рот. Между ног он несколько раз въехал противнику со снайперской точностью. Кулагин заорал:
— Хватит!
Мне пришлось вмешаться и применить силу, потому что Максим никак не хотел отпускать отравителя. Наконец нам с Малеевым удалось растащить врагов.
— Почему, блин, почему? — выл Ионов, пытаясь издалека дотянуться до Кулагина.
— Это как раз понятно, — пожала я плечами. — Винсент, которого играет Кирилл, — младший брат главного героя, партнер и конкурент в соревновании за любовь зрителей. Рано или поздно надоедает быть вторым, да, Кирилл? Особенно когда ты уверен, что достоин быть первым.
— Вы что, серьезно? — ахнул продюсер.
— Абсолютно серьезно. Жаль, что все это было совершенно напрасно. В следующем сезоне Максима Ионова и так собирались заменить на Кирилла. Непредсказуемый актер, срывающий съемки, должен был уйти, а покладистый, талантливый и работоспособный Кулагин — занять его место. Именно поэтому три варианта сценария предусматривали гибель Максимилиана. Если бы руководство хоть иногда делилось планами с остальными членами группы, ничего этого не было бы…
Каменецкий дернул уголком рта, но промолчал. Кулагин потрясенно уставился на продюсера.
— Это правда? Вы собирались меня…
— Так, с меня хватит! — вышел из терпения Станислав Сергеевич. — Это не кино, а какой-то цирк шапито. Вызывайте уже полицию!
Поздним вечером того же дня я сидела в номере Натэллы Борисовны и мирно прихлебывала ароматный чай с травами.
Кирилла Кулагина арестовали и отправили в СИЗО. Илья Венедиктов находился в палате интенсивной терапии городской больницы. Состояние его оставалось тяжелым, но шанс на поправку был. Все члены группы продолжали обсуждать случившееся, и «Стольный град» жужжал, как потревоженный улей.
Каменецкий закрылся в своих апартаментах, то ли чтобы не слышать этого жужжания, то ли по причине тонкой душевной организации. Не скрою, я считала продюсера виновным во всей этой истории. Хотя непосредственным исполнителем был Кулагин, именно Станислав Сергеевич создал условия для совершения преступления. Что ему стоило хотя бы заикнуться, что у Кулагина есть шанс на главную роль в новом сезоне? Но нет, для Каменецкого члены съемочной группы были всего лишь рабочими пчелками, сообщать им о своих планах продюсер считал ниже своего достоинства. И вот вам результат — среди рабочих пчелок завелась ядовитая оса.
— Будь проклят тот день, когда Каменецкий решил нанять вас, Евгения! — в сердцах сказала Натэлла и опрокинула очередную рюмку.
Я усмехнулась и отсалютовала ей чайной ложечкой.
— Позвольте с вами не согласиться, Натэлла Борисовна. Если бы не мое вмешательство, Максим Ионов был бы уже мертв. Не думаю, что это пошло бы на пользу вашему проекту.
Натэлла смерила меня тоскливым взглядом, и я подумала, что могу и ошибаться. Кто их знает, может, лучшей рекламы, чем смерть звезды, для кино не придумать?
— И ведь всего-то оставалось снять несколько серий, — вздохнула она. — Ума не приложу, что теперь делать. Кулагин в тюрьме…
— А если бы Ионов был в могиле, как бы вы поступили? — иронически поинтересовалась я.
