Инна Тронина - Красный понедельник

Он просто выпил немного красного церковного вина, прошедшего перед тем через руки Гоши Бисина. И пусть отец Алексий скажет «спасибо» Яну Романовичу за его гуманизм, за европейское образование и отвращение к кровавым сценам. Можно было выбрать куда более кошмарный яд, от которого батюшке пришлось бы корчиться несколько суток. А «Чёрная Вдова», скорее всего, на месте Яна просто велела бы бросить «суку» живьём в костёр.

Но молодой хозяин минеральной империи не выносил истошных воплей и запаха горелого человеческого мяса. И потому он дал возможность человеку, растоптавшему благополучие их семьи, предавшему лучшие чувства его отца, отойти в мир иной чинно и достойно. Ян мысленно просил Романа понять его и не судить за мягкотелость слишком строго…

Собравшиеся смотрели на быстро растущий земляной холм. Дарья Ходза давно бросила свою горсть, вытерла руку и надела перчатку. Кое-кто засобирался уезжать – не у всех важных персон оставалось время на поминки. Могильщики весело шлёпали лопатами по холмику, придавая ему правильную гранёную форму. Закончив работу, они отошли и встали поодаль в ожидании чаевых, а провожающие Шибаева начали класть на возвышение принесённые с собой цветы. Двое охранников Романа Александровича держали наготове чёрный крест каслинского литья с фотографией новопреставленного.

Ян чувствовал нарастающую слабость в руках и ногах. У него, ещё совсем молодого, нестерпимо болели кости, и кружилась голова. Он из последних сил старался держаться спокойно и непринуждённо, чтобы не огорчать и без того убитую горем мать; но чувствовал, что скоро силы покинут его.

Майское ослепительное солнце, казалось, пронизывало насквозь череп, просвечивало мозг. Яну сейчас больше всего хотелось лечь на венки, на цветы, на лапник. Лечь и забыться, заснуть и никогда больше не просыпаться. Но наследник Шибаева знал, что завтра с утра ему придётся заняться делами отца. Усевшись в его кресло в огромном гулком кабинете, Ян включит селектор и начнёт рабочий день.

Всё это будет завтра, двадцать второго мая, во вторник. А пока Ян Шибаев старался не думать о работе. Он хотел, пусть всего на несколько часов, продлить свою навсегда уходящую юность, задержать то светлое время, которое вот-вот безвозвратно исчезнет, растворится, станет историей. Ян пытался выпрямиться, как прежде, но у него не получалось. Наследник империи Шибаева прощался со своим отцом, опираясь, как дряхлый старик, на руку начальника службы безопасности Георгия Петровича Бисина.

И всё-таки Влад не спросил Эрику о самом главном, и сам не ответил на её вопрос. Он плохо помнил, как провёл эту бесконечную ночь в квартире Чанаева. За окнами летел снег, и пахло особенной московской зимой, хотя ещё не закончился октябрь. Влад знал, что в Калифорнии такой ночи не будет. Хорошо ещё, если цела их вилла, если жива мама, потому что больше никого у Влада нет.

Утром он пил розовое вино, смотрел на хозяйского ротвейлера, который бегал по огромной квартире, одетый в карнавальный костюм. Пёс смотрел на Влада всё понимающими, человеческими, совсем не злыми глазами. В соседних комнатах похмельные гости доедали вчерашний суп с креветками, и беспрестанно звонили за столом эти дурацкие колокольчики. Так начинался вторник – «синий» вторник после «красного» понедельника – двадцать восьмое октября две тысячи третьего года.

А потом Влад вдруг вскочил, схватил с кресла чанаевский мобильник и вызвал такси. Он надеялся перехватить Эрику в аэропорту и задать ей главный вопрос, чтобы вспоминать потом всё это в сожженной пожарами Калифорнии. Да, он пьян, он отвратителен и назойлив, потому что безнадёжно влюблён. Вчера Влад окончательно понял, что Эрика не ушла тогда из его жизни. Все эти два с половиной года она была рядом, а вот теперь может улететь навсегда. Есть лишь один способ удержать её – сейчас же догнать и спросить…

Жёлтая «тачка» с шашечками мчалась по Ленинградскому шоссе сквозь снег и ледяной дождь, напарываясь на острые лучи встречных фар. Они проскочили поворот на Новые Барашки, потом – Химки. Влад, сжав зубы, смотрел в окно и мысленно поторапливал водилу. Ещё немного, и Эрика ускользнёт навсегда. А завтра сам Влад точно так же пройдёт таможню и паспортный контроль, чтобы вернуться из прошлого в нынешнюю свою жизнь.

Они всё же успели, и Влад бросился в тот зал, где должна была находиться Эрика Ходза со своим английским опекуном. Задыхаясь и поправляя запотевшие очки, Влад высматривал девушку в толпе, и, к своему удивлению, высмотрел её! Седой любезный страж держал Эрику под руку, охранял, лелеял. И Влад испугался, что англичанин не позволит Эрике говорить с сумасшедшим парнем. Да и нет у отъезжающих времени на беседу – максимум, две-три минуты.

Ходза уехали за границу годом позже Шибаевых, прихватив с собой для обучения двух сыновей скоропостижно скончавшегося отца Алексия Карпенко – Алёшу и Артёма. Сейчас мальчики жили в семье Дарьи на правах родных сыновей. Вдова священника Ольга Ивановна, несмотря на приглашения Дарьи с Эрикой, осталась в Москве и почти всё время проводила в молитвах на могиле мужа. Она же ухаживала за захоронением Андрея и Артура Ходза и не брала за это с Дарьи ни копейки.

Ян Шибаев неизлечимо заболел ещё при жизни отца, но узнал об этом уже будучи главой минеральной империи. Передав бизнес надёжным людям, он уехал для лечения в Соединённые Штаты, и только несколько месяцев успел пожить на комфортабельной калифорнийской вилле. Каролина увезла гроб с телом сына в Москву, и Ян воссоединился с отцом, о чём и просил мать при их последнем свидании в госпитале.

До Влада доходили многочисленные слухи о злоключениях «Чёрной Вдовы», которой после самоубийства Шибаева перестала улыбаться удача. За Дарьей давно охотились и «братки», и респектабельные бизнесмены, и прокуратура. Против такой силы не смогла устоять даже «Чёрная Вдова». Она прекрасно понимала, что, если не защищаться, тебя растопчут; а если отвечать врагам адекватно – посадят. Вырваться из замкнутого круга Дарья смогла, сделав мощный бросок в сторону госграницы. Миссис Ходза, как её называли теперь, спасала себя, свою единственную дочь, память о прошлом и надежды на будущее…

– Эра-а-а! – Влад закричал громко, отчаянно, так, что все обернулись.

Привычный гомон международного аэропорта не смог заглушить его пронзительного, полубезумного вопля. Эрика испуганно вздрогнула, оглянулась, увидела Влада. И радостно заулыбалась, махая ему рукой в белой перчатке, удачно подобранного под цвет её чёрного кожаного плаща.

– У тебя кто-нибудь есть?! – Владу было наплевать на то, что десятки людей сейчас слышат его. – Там, в Лондоне… Друг у тебя есть?! – Влад не приближался к Эрике с её секьюрити, который мало что понимал и только деликатно подталкивал девушку в сторону стеклянных дверей. – Эра, ты любишь меня?.. Ты будешь меня ждать?..

– Люблю! Буду ждать! У меня там никого нет! – успела крикнуть в ответ Эрика, и англичанин увлёк её за собой на паспортный контроль.

И Влад, счастливый, как телёнок по весне, выбежал вон из зала. Он бросился неизвестно куда, лишь чудом не натыкаясь на людей, на их багаж, на бамперы автомобилей. Вихрь электрических огней выпустил его в пустынном заснеженном поле, неподалёку от шоссе.

Влад перевёл дыхание, удивился, что очень плохо видит; и только тут понял, что на бегу потерял очки. Но всё это была ерунда по сравнению с тем, что Эрика простила его. Простила за то, что сам Влад никогда не совершал. Наверное, после вчерашней китайской вечеринки она тоже долго думала и разбиралась в своих чувствах.

Подмигивая огнями, шёл на взлёт серебристый лайнер. И Влад, стоя по колено в снегу, в грязи, сорвал с себя шарф, отчаянно замахал им над головой. Откидывая со лба мокрые волосы, он махал и махал, несмотря на то, что аэробус давно пропал; и вновь сомкнулись над подмосковными полями низкие осенние тучи.

Именно сегодня, промозглым октябрьским утром, Влад наконец-то превратился в нормального человека, повзрослел и перестал быть только сыном своего отца. Через два с половиной года после самоубийства Романа Шибаева из-за спины его сына исчезла мрачная тень, которая, как казалось, в любой момент могла обрести плоть и положить на плечо тяжёлую ледяную руку…