Из ванной Леночка прошла в столовую — в просторный зал, отделанный дубовыми панелями, с высоким потолком, роскошной хрустальной люстрой. Длинный стол, за которым свободно могли разместиться по меньшей мере человек двадцать, был накрыт всего на две персоны. Дора Михайловна сидела во главе стола, по правую руку стоял прибор для гостьи.
— Ты пьешь коньяк?
Вопрос прозвучал невинно, буднично, но Леночка замялась: как-никак спрашивала директриса. Дора Михайловна понимающе улыбнулась.
— Не стесняйся. Я налью.
Коньяк Леночке до этого пить не приходилось: дорого, хотя водку она уже пробовала. Да и как можно иначе — доучиться до десятого класса и не выпить ни разу?
После трех рюмок все, что сковывало мысли и поведение Леночки, ушло, утонуло в легком хмельном тумаке. Светлое чувство свободной радости овладело ею. Она наконец-то но в кино увидела, не в книге прочитала о том, что такое настоящее богатство и жизнь, что такое раскрепощенность и независимость. Тихое скольжение экономки за спиной. Вопросы, задаваемые вполголоса.
— Вам подать? Вам добавить? Сейчас, пожалуйста…
— Милая, — голос Доры Михайловны звучал вкрадчиво и добро, — теперь расскажи мне все. Без утайки. Мы ведь уже подружки?
— Да. — Леночка выдохнула ответ со всей искренностью человека, очарованного гостеприимством и атмосферой взаимного доверия.
— Как вы зовете физкультурника между собой?
— Кот Тишка.
Дора Михайловна поощряюще улыбнулась.
— Очень метко. Ты сказала, что встречаешься с ним часто. Как долго?
— Уже год.
— Тебе это очень нравится? Так? Леночка опустила глаза.
Дора Михайловна положила тяжелую ладонь на её руку.
— Чего ты испугалась? Хочешь, я скажу, что это мне тоже очень нравится. Но я — женщина…
— Я тоже.
— Не надо, милая. Ты ещё глупая девчонка, которая не знает, чего ей хочется.
Такое недоверие задело Леночку.
— Я знаю, чего мне хочется, — упрямо сказала она. — Можно я ещё выпью?
Дора Михайловна посмотрела на гостью насмешливо. Подумала со скрытым злорадством: «Нет, все же не школа, не литература, а улица и телевидение воспитывают сегодня людей, будят в них зависть, желания, жадность».
— Пожалуйста, только тебе не станет плохо?
— Нормально.
— И давно ты… давно ты женщина?
— С четырнадцати.
— О-ля-ля! Это уже стаж. Ты мне дала фору. Я только в двадцать один впервые…
Дора Михайловна из скромности соврала на пять лет, но соврала убедительно. Леночка хихикнула.
— У нас акселерация, — и вдруг спросила: — Вы на меня не сердитесь?
— За что?..
— За это…
— Если и сержусь, то за то, что хуже места ты найти не могла. Да, кстати, кто из девочек…
Леночка поняла с полуслова.
— С Тишкой?
Дора Михайловна чуть не поперхнулась, хотела спросить: «Значит, не только ты?» — однако сдержалась.
— Да.
— Еще Тонька Штиль.
Дора Михайловна сразу представила Тоню — высокую, толстую деваху с огромными ляжками, которые при ходьбе терлись друг о друга, с грудочками в виде кукишей годовалого младенца.
— И все?
— Сейчас не знаю, но до меня с ним была Алла Пахоменко.
— Эта, из восьмого класса? — Дора Михайловна изумленно вскинула брови. — Эта вертлявая пигалица? И она тоже? И он всем платит?
— А вы думали? — Леночка смотрела на директрису с гордостью победительницы.
— Значит, тебе это на самом деле так нравится?
— Да, — Леночка расслабилась и уже ничего не стеснялась, — я балдею. Становлюсь сама не своя. И потом ко всему — деньги. Это у вас все есть.
— Положим, и у меня всего нет. — Дора Михайловна вдруг посерьезнела. — А ты все же маленькая дурочка. Могла всегда ко мне зайти за советом. С такой фигуркой, с такими данными…
Дора Михайловна встала, подошла к Леночке, положила руки на её плечи, потом опустила их ниже и коснулась ладонями упругой груди.
— Детка, при тебе есть все. И ты продаешься за копейки? Да с такими данными… — Дора Михайловна сжала грудь Леночки так, что та от боли вскрикнула.
Это была маленькая месть, но даже после неё на душе легче не стало. Что ещё будет впереди!
— А что, если я предложу тебе работу? Ты умная, красивая. У меня подруга заведует казино. Она ищет таких девушек, как ты. Там жизнь, там богема…
— И какая эта работа?
— Я в казино не бываю. Не до того. Но ты, если захочешь, можешь поговорить с хозяйкой. Я знаю, работающие у неё девушки уже имеют свои машины и дачи…
— Вы серьезно?
Леночка не могла поверить, что после всего происшедшего директриса предложит ей такое.
— Разве я похожа на шутницу?
— Нет.
— Так ты согласишься?
— Да. Вы думаете, меня возьмут? — Леночка выдала беспокойство. Слово «казино» она раньше слышала и знала из кинофильмов, что там играют в какие-то игры с непонятными правилами. И вдруг…
— Это не мне решать. — Дора Михайловна говорила строго. — Сейчас я позвоню подруге, она приедет. А ты уж постарайся ей понравиться.
Оказалось, что телефонная трубка лежит слева от хозяйки, аккуратно прикрытая белой крахмальной салфеткой. Дора Михайловна взяла её, настучала номер.
— Нино, милая, это ты? Будь добра, отложи дела. Я тебя жду. У меня интересная девочка. Для тебя. Хочу её показать. Давай, жду.
Леночка обалдело следила за директрисой. Та говорила с подругой вежливо, но строго и властно, как с ученицей. А ведь подруга — хозяйка казино. Бог ты мой, вот что значит быть богатенькой!
Нино Бакрадзе, которую Гулливер оставил управлять малознакомым ему хозяйством казино, красивая чернявая дама, приехала через полчаса. Леночка и хозяйка все ещё сидели за столом. Обеды у Доры Михайловны совсем не походили на то, к чему Леночка привыкла дома: на стол ставили суп, к нему второе, все это выхлебывалось и съедалось со скоростью звука — и аут! Потом все расходились по своим делам, оставляя матери почетное право мыть посуду.
У Доры Михайловны застолье составляло часть культа, называющегося телесным наслаждением. Пищу поглощали неторопливо, смакуя, обильно запивали и растягивали удовольствие неторопливыми разговорами.
Леночка с нетерпением ждала, когда Дора Михайловна заговорит о ней, но та делать этого не торопилась. Сперва позволила подруге отдышаться. Для этого они вместе выпили несколько рюмок коньяку одну за одной, потом гостья поела, и лишь после того, как она сама спросила: «Ты имела в виду эту девочку?», Дора Михайловна, словно вспомнив, в чем дело, ответила:
— Да, именно её.
Нино оглядела Леночку с таким выражением, с каким домохозяйки разглядывают синеватые тушки цыплят, предпочитавших насильственную смерть полуголодному существованию на государственной птицеферме. Леночке стало не по себе. Она даже подумала, что робкой надежде пришел конец.
— Что она умеет?
Вопрос прозвучал с достаточным безразличием. Так спрашивают людей о чем-то на самом деле малоинтересном: «Как здоровье мужа, милочка?» Что на это ответят: хорошо или плохо — спрашивающей без разницы.
— Кое-что умеет. — Дора Михайловна глянула на Леночку и лукаво улыбнулась. — Девочка она страстная, могу засвидетельствовать. А если чего не знает, ты ей подскажешь. Верно, милая? Ты согласна учиться?
— Да…
Гостья наполнила рюмку. Поднесла к носу, понюхала. Быстро выпила. Закатила глаза от удовольствия.
— Ты, девочка, знаешь, чем занимается наше учреждение?
Леночка мотнула головой, сочтя, что глупо изображать человека осведомленного, если она на самом деле ничего не знает.
— Есть два главных состояния у людей. — Нино говорила мерно, неторопливо, словно преподаватель, излагавший новый материал ученикам начальных классов. — Это здоровье и болезнь. Больные относят деньги в аптеку, платят врачам. Несут добровольно. Надеются на исцеление. Точно так же, но с надеждой получить удовольствие, здоровые люди идут к нам, в казино. И охотно отдают деньги. Тоже вполне добровольно. Поэтому мы, — Нино проницательно посмотрела на Леночку, — входим в империю…
Под гипнотизирующим взглядом мадам Леночка чуть было не закончила её фразу словами: «в империю развлечений», но сдержалась и лишь шевельнула губами.
— Мы входим в империю радостей, милочка. — Нино улыбнулась. — Это очень важно понимать, когда берешься за дело под нашей крышей. Люди с постными лицами, без улыбок, без блеска в глазах нам не подходят. Они поступают в больницы, куда больные несут деньги за умение сочувствовать несчастным.
— Я… я улыбаюсь… — Леночка заторопилась и тут же изобразила улыбку.
— Так лучше. Теперь встань и разденься. — Нино махнула расслабленной кистью от себя. — Быстренько, милочка.
— Как?! — Леночка опешила.
— Совсем. — Дора Михайловна поощряюще кивнула. — Нино взглянет на твои пропорции. Или это трудно? Тогда не надо.
Леночка, отвернувшись, быстро разделась до лифчика и трусов.
