Наставник ликовал. Эксперимент удался. И теперь уже ничто не могло остановить его. С каждой новой удачей росла вера в свое могущество, свою исключительность. На каком-то этапе он запутался и потерял счет собственным удачам.
Сейчас ему предстоял наиболее изощренный изо всех его экспериментов, можно сказать, венец творения… Сын, убивающий собственного отца за деньги!… А затем… Впрочем, об этом после.
Советник давно заслуживал смерти. Уже в течение семи-восьми лет Наставник чувствовал чье-то горячее дыхание у себя за спиной. Потихоньку устраняя одного соперника за другим, Наставник понимал, что главный его враг прячется за чужими спинами, продолжая вредить его империи. Наконец путь Наставника пересекся с некой организацией, по структуре очень похожей на его собственную, а по уровню дисциплины и безопасности даже в чем-то его превосходящую. И вот тогда он все понял. Он сам позвонил Советнику и пытался договориться с ним. Остаев предпринял не одну попытку решить вопрос миром, и никто не подозревал, что Наставник просто развлекается, пытаясь продемонстрировать добрую волю Советнику. На Советнике был поставлен крест сразу, как только стало понятно, кто главный враг, и все попытки договориться являлись лишь частью сценария.
…Наставник включил телевизор. Шел какой-то фильм. Джунгли. Униформа. Вьетнамцы. Автоматы. Раскрашенное под цвет травы лицо. Лицо знакомое. Сталлоне. Опять крошит кого-то из своей неиссякаемой берданки. «Вот они, кумиры молодежи!» На такой благодатной почве выращивать убийц намного проще, чем философов или, скажем, космонавтов. А ведь когда-то ему, Наставнику, хотелось быть космонавтом. Когда жгучий интерес вызывали в нем двойные солнца, сказочные планеты, пески Марса, кольца Сатурна… Как это далеко сейчас. Когда же произошел перелом? Когда юноша романтик превратился в безжалостного экспериментатора? Наставник прекрасно помнил этот момент.
…Произошло это на уроке биологии. Изучали простейших. И вдруг, взглянув в микроскоп, Наставник увидел модель всего человеческого мира как на ладони. Вот они, маленькие клеточки, все куда-то снуют, торопятся. Все подчиняются какому-то определенному закону, им, примитивным, совсем непонятному. Сильные клетки размножаются, слабые погибают. Время от времени возникают новые клетки, которые ни с того ни с сего начинают жить по своему собственному закону, но их тут же окружают другие и пожирают. Это ли не модель человеческих отношений?… Как легко ими управлять сверху! Ткнул пинцетом – и вот уже у них стихийное бедствие, «засуха» или «землетрясение», и сотни, тысячи клеток гибнут… Капнул раствором кислоты, и внизу началась «эпидемия»…
Он тогда впервые задумался о ничтожности всего живого на земле, в том числе и человека. Человека – особенно. Человека, зависящего от чужой воли или мнения, корыстного, ранимого, ущербного… Среди людей он не находил равных себе по интеллекту и отваге. Из человеческой массы можно было слепить что угодно с помощью внушения и денег, денег и внушения… Некого было уважать в этом мире деления клеток, претендующем на некую сложность и многомерность. Он устал от однообразной картины, наблюдаемой через его личный микроскоп…
***
Машина мчалась с бешеной скоростью. Мелькали мимо сосны, ели, дома, люди. Сказка улетела прочь. Кирилл торопился. В полдень у него была какая-то очень важная встреча. Кира вынула из сумочки фотографию и в который уже раз залюбовалась ею… Она стоит за рулем катера, а Кирилл обнимает ее и показывает рукою куда-то вдаль… «Ну просто голливудская картинка!»
Девушка бросила взгляд на своего спутника. Хмурый. Наверное, встреча ему предстоит и в самом деле очень важная, раз так волнуется. Кира вновь посмотрела на фотографию. Как не похожи друг на друга эти два человека – улыбающийся парень со снимка и сидящий рядом, ушедший в собственные мысли, угрюмый человек.
Кира спрятала фотографию и посмотрела в окно. Стало грустно. Перелесок исчез из виду. Показался город, жестокий безжалостный город. В горле запершило от знакомого запаха гари и пыли.
…А ведь еще вчера вечером Кирилл был весел, ласков и нежен. Все изменилось, когда появился этот странный старик. Они обмолвились лишь несколькими фразами, но этого оказалось достаточно. Кирилла как будто подменили. Нет, он по-прежнему был внимателен к ней, но в каждом его слове и жесте чувствовалось какое-то напряжение, и даже улыбка изменилась. Мальчишка превратился в мужчину. За два дня, проведенных с Кириллом, она не узнала о нем ничего, кроме того, что он великолепный любовник, имеет сказочно богатого старика покровителя и… и это все. А так хотелось узнать о нем побольше, так хотелось, чтобы он открыл ей душу, рассказал о чем-нибудь личном, сокровенном…
«Самое обидное, что неясно, кто же я для него? Может, он просто играет со мною? И что я буду делать, если вдруг мой сказочный принц высадит сейчас меня из машины, пообещает позвонить и никогда больше не позвонит, никогда!»
Очнувшись от раздумий, Кира поняла, что они уже приехали. Это был ее дом, ее подъезд, ее старушки на лавочке, глазеющие на диковинную машину.
– Я позвоню сегодня вечером. Куда-нибудь сходим, – произнес Кирилл и распахнул перед нею дверцу машины.
Вечером они встретились в «Наутилусе». Там было очень тесно. Гремела музыка. Кирилл сказал, что этот клуб принадлежит его другу. «Другу, – подумала Кира. – Ничего себе. Такой друг может положить в свой карман весь город».
Столик за стеклянной перегородкой уже был накрыт. Кира заметила, что многие смотрят в ее сторону с удивлением и откровенной завистью. Вокруг них закружились девочки-официантки.
Кирилл закрыл стеклянную перегородку, отделявшую их столик от остальных, и стало намного тише, даже можно было разговаривать, не опасаясь надорвать голосовые связки.
– Ну как прошла встреча? – поинтересовалась Кира.
– Нормально. Завтра у меня будет небольшая работенка, а затем пару недель отдыха.
Он закурил, медленно затягиваясь, и, казалось, собирался с мыслями.
– У меня к тебе есть одно предложение, – произнес наконец Кирилл.
– Какое?
– Поедешь со мной куда-нибудь?
– На край света? – засмеялась девушка.
– Немного ближе, куда-нибудь, где тепло и красиво. Может, в Испанию?
Это уже вовсе походило на сон. Испания! «Оказывается, сказка не закончилась, а только еще начинается». Кира закурила. Голова у нее слегка закружилась.
– Мне нужно уговорить родителей. Мой позавчерашний сумасбродный поступок сильно подорвал рейтинг доверия ко мне.
– А ты покажи им меня, и рейтинг повысится.
– Ты так в себе уверен?
– Да.
– Ну хорошо. Я познакомлю тебя с родителями. Но не сегодня. Сегодня они на даче.
– Что я слышу, – сказал Кирилл. – На даче! Отчего же ты не пригласишь меня к себе?
– Считай, что ты приглашен, – ответила Кира.
Оставив почти не тронутый ужин на столе, они поехали к Кире домой.
– Здорово, псина, – сказал Кирилл Карату, бросившемуся к Кире на грудь. – Ты меня помнишь?
– Ты, кажется, немного отошел, – заметила Кира.
– Отошел от чего?
– Понятия не имею. Ты весь в своих мыслях. Хотелось бы знать, о чем ты так напряженно размышляешь?
– Поверь мне, это не слишком интересно…
– Так называемые мужские дела, – язвительно сказала Кира.
– Я думаю о том, как мы с тобой скоро поедем в Испанию!
– Ты думаешь об этом с таким выражением лица, будто мы поедем не в Испанию, а на тот свет…
Кирилл внимательно посмотрел на нее:
– Ну что ты. Какой еще тот свет!… А вот ты не могла бы выключить этот свет?…
Кира щелкнула выключателем. Закрыла собаку на кухне. В темноте притянула Кирилла к себе…
***
Телефонный звонок пробудил его ото сна. Кирилл поднял трубку – в ответ тишина. И так несколько раз.
– Ну кто там балуется? – высунулось заспанное личико Киры.
– Не знаю. Но чувствую, что нам пора вставать.
Он погладил девушку по растрепанной головке. Кира сейчас очень походила на испуганную зверушку.
– На сборы у нас меньше часа. Я – в душ.
В ванной Кирилл вдруг увидел свое отражение в зеркале. Он не мог отвести от него глаз, как будто не узнавал сам себя. В зеркале стоял призрак. Бледный как смерть, с запавшими глазами, впалыми щеками, потухшим взглядом.
"Почему Наставник велел взять Киру с собой? Что за странные звонки за два часа до встречи с Советником? Ведут! Да, несомненно. Ведут от самого «Наутилуса», а может, и того раньше. И все ради чего? Ради сегодняшнего дела. Ради одного-единственного выстрела. Звонят заранее, чтобы, не дай бог, не проспал. Важное дело сегодня. Наставник сказал – решающее. Восемьдесят тысяч за него дает… Господи! Какой я идиот! Такие задания поручают только смертникам. Вот поэтому и ведут. Боятся, что я догадаюсь и улизну. Но почему он велел взять с собой Киру? Он сказал: «Пусть посидит в машине. Это успокоит клиента. Раз ты приехал с девчонкой, значит, опасности нет». А что, если она появилась в моей жизни не случайно? Что, если Наставник подбросил ее, организовав встречу в целях какого-то очередного жуткого эксперимента, которые он обожает? Кира, моя милая Кира, неужели и ты всего лишь винтик в большом механизме? Хотя нет, не похоже… Но что же теперь делать? Удирать? Не дадут! От Наставника еще никто не смог удрать или спрятаться. Остается одно. Выполнить задание и уже затем попытаться изобрести что-нибудь эдакое, то, чего никак не ожидают… Времени на это будет немного, минут пятнадцать, не больше. От здания отъехать, пожалуй, дадут, а потом… Наставник сказал: «Ни в коем случае оружие с собой не брать, даже в машину, так как ее могут обыскать при подъезде к зданию, и уж тем более не брать ничего с собой. Действовать строго по плану, строго по плану…» В этом он прав. С логической точки зрения прав, прав абсолютно. Значит, оружие необходимо спрятать неподалеку от здания, но как? Где? И кто это сделает, ведь меня ведут… От сыскарей Синицына оторваться практически невозможно.
