— Я вызвала врача. Он в пути.
Сообщив мне это, Елена посоветовала:
— Евгения Максимовна, прилегли бы пока, а то вы прямо в машине заснули.
Я поблагодарила Прохорову, но советом не воспользовалась. Мы с Виталием прошли в столовую, чтобы обговорить сложившуюся ситуацию. Виталий распорядился насчет кофе, а я сказала, что не прочь чего-нибудь перекусить, так как последний раз ела утром, пообедать же помешали бандиты.
Спустя пятнадцать минут я со зверским аппетитом уплетала котлеты с картофельным пюре, чувствуя, как в меня возвращается жизнь.
— Значит, ты считаешь, что преступник в доме у нас под носом? — задумчиво произнес Виталий, с любопытством следя за моим пиршеством. Сам он только пил кофе с коньяком, без которого не мыслил своего существования.
— Еще раз предупреждаю, что не стоит об этом распространяться, — указала я на него вилкой, испачканной в подливе. — И кстати, как чувствует себя Вячеслав?
— Говорит, что отлично, но Елена дала ему отгул, чтобы окончательно пришел в себя, — ответил Виталий, ставя на блюдце опустевшую чашку.
— Ему повезло, да? Удачно заболел, — с сарказмом произнесла я. — Главное — только он в больницу, бандиты тут как тут.
— Ты намекаешь, что он с ними в сговоре? — догадался Виталий и добавил недовольно: — Думаю, что ты ошибаешься. Я Славу уже лет десять знаю. Надежный мужик.
— Может быть, — пожала я плечами, — однако я верю только в то, в чем лично убедилась. В момент, когда он нам понадобился, Вячеслав вдруг занемог. Не знаю, что тут — преступный умысел или совпадение, но, поверь мне, узнаю.
— Что ты собираешься предпринять? — поинтересовался Виталий.
Я не собиралась раскрывать перед ним карты, поэтому сказала неуверенно:
— Точно не знаю. Есть, конечно, мысли… Но не буду я их озвучивать, чтобы не быть голословной.
— Хм, понятно, — протянул Виталий, задумавшись.
Я быстро доела свои котлеты, и как раз вовремя — приехал врач, знакомый Елены. После долгих препирательств он все же согласился лечить меня на дому, а не везти в больницу, как поначалу настаивал. К счастью, он оказался действительно хорошим хирургом. Шов, наложенный мне на щеку, получился очень аккуратным. Когда доктор ушел, пожелав мне выздоровления, я завалилась спать.
Проснулась я в половине двенадцатого ночи разбитая, но полная решимости. План давно созрел у меня в голове, и теперь я жаждала его воплощения. В комнате охраны я разыскала Родиона, гоняющего чаи.
— Что вам угодно, суровая леди? — улыбнулся Родион, глядя на мое хмурое лицо в ссадинах.
— Машину мне угодно, — буркнула я, не разделяя его радости.
— Сейчас? А до утра не подождешь? — начал Родион.
— Сейчас! — рявкнула я, готовая в любую минуту сорваться.
Родион безропотно отдал мне ключи от хозяйской «Волги» и вежливо попросил:
— Постарайся привести ее назад целой, по возможности.
Своим «Фольксвагеном» я не воспользовалась по целому ряду соображений. Человек, к которому я ехала, знал мою машину. К тому же вдруг что произойдет, то пусть произойдет, так сказать, со служебной машиной, а не с моей личной.
— Я постараюсь, — пообещала я.
Машина завелась с пол-оборота. Если по дороге за мной следили, то, значит, эти люди являлись виртуозами своего дела. Я не заметила ничего подозрительного. Ночные улицы Тарасова заливали яркие огни неоновой рекламы магазинов, ночных клубов, казино и всевозможных кафе. По улицам прогуливались нарядные парочки, спешившие окунуться в мир развлечений. Но это в центре. Стоило свернуть чуть в сторону с главной улицы, и потянулись серые кварталы, где фонари на столбах горели через один, а иногда встречались целые пролеты густого мрака. Мелькали разваливающиеся бараки, построенные, должно быть, до революции, пустыри.
Я подъехала к длинному трехэтажному строению с облупившейся штукатуркой. В нем горела лишь пара окон. Какой-то гений во время последнего косметического ремонта окрасил стены в отвратительный розовый цвет. По краске проступили кое-где желтые пятна, и в целом дом производил тягостное впечатление. Я вошла в темный подъезд и на ощупь поднялась по скрипучей рассохшейся лестнице, рискуя ежесекундно провалиться сквозь ветхие ступени и свернуть себе шею. Квартира номер двенадцать, металлическая дверь с глазком. Я взглянула на замок — слишком долго возиться — и позвонила. Чтобы не быть узнанной, я надвинула светлые волосы парика себе на плечи, сгорбилась и обхватила себя руками, изображая ломку. Скупое освещение лестничной площадки было весьма кстати.
— Кто там? — спросил мужской голос из-за двери.
— Мне бы дозу, — прохрипела я, изменив голос. — Я от Филина.
— Бабки есть? — уже по-деловому спросил голос.
— Да, — выдавила я и, вытащив из кармана тысячную купюру, помахала ею перед глазком.
Врата враждебной цитадели с лязгом распахнулись. Стоявший на пороге здоровенный белобрысый детина протянул руку за деньгами. Быстрый разящий удар — и детина, влетев в свою квартиру, растянулся на полу в коридорчике. Я прошла в коридор и захлопнула за собой дверь. Внезапно хозяин квартиры бросился к обувной полке. Ударом ноги я отбросила его к противоположной стене и осмотрела обувную полку: в кроссовке обнаружился «парабеллум», хорошо смазанный, заряженный, да к тому же в комплекте с глушителем. Накручивая на ствол глушитель, я с улыбкой смотрела в посеревшее лицо своей жертвы. Хозяина квартиры я знала даже больше, чем мне этого хотелось. Гена по кличке Зеленый. Однажды на свою голову я спасла этому выродку жизнь. Но Гена не оценил моего подвига. Вместо того чтобы встать на путь исправления, начал приторговывать наркотиками. Он был тупым, ограниченным субъектом, любящим красивую жизнь и крепкие напитки.
— Привет, Зеленый, — поздоровалась я. — Не делай резких движений и останешься в живых.
Узнав меня, Гена не закричал от радости, как при встрече старых друзей, а безрадостно буркнул:
— Че надо-то? Приперлась, напугала немного. — Приглядевшись к моей физиономии, Гена оскалился. — Что, схватила уже где-то?
Я расстегнула сумку и вывалила на пол мужские вещи в пятнах крови. Я позаимствовала их из гардероба Виталия перед отходом ко сну и испачкала их краской, имитирующей кровь. Наверх кучи я бросила кухонный нож с лезвием в кровавых подтеках.
— Что это за дерьмо? — закричал Зеленый, тараща глаза на окровавленные тряпье и нож.
На добровольную помощь с его стороны надеяться мне не приходилось, поэтому я приняла меры.
— Да я тут одного козла замочила, — призналась я. — Случайно вышло. Наезжал на меня. Ну вот, теперь надо отмазываться как-то. Я подумала, кого бы подставить, и сразу вспомнила о тебе.
«Поверил», — подумала я, заглядывая в глаза Зеленого.
— Ты чего это? — обиженно воскликнул Гена, съеживаясь. — Совсем уже охренела? Чего я тебе сделал?
— Да ничего, — подумав, призналась я. — Мне, конечно, не нравится, что ты торгуешь наркотиками, травишь людей. Но не в этом дело. Я в сложной ситуации, нервы ни к черту, крыша едет. Сейчас позвоню в милицию и стукну на тебя. Тебя повяжут, и сядешь ты на лет двадцать — двадцать пять. Там тебя перевоспитают…
— Чего ты хочешь? — перебил меня Зеленый. — Можешь не гнать мне тут всякую пургу. Денег?
— Ладно, не буду гнать, — сказала я серьезным голосом, — мне надо прошвырнуться по подпольным врачам, занимающимся лечением огнестрельных ран в условиях домашнего уюта. Я ищу одного типа, который ушел от меня живым.
— Свидетель, — кивнул понимающе Зеленый, поднимаясь с пола.
— Точно. Этого замочила, — ткнула я пальцем в кучу вещей, — а тот ушел. Или ты поможешь мне найти его, или я сдам тебя ментам. А там тебе уже без меня припишут нераскрытые за последний год преступления, вспомнят и наркотики, и до кучи другие твои грешки.
— Ясно, — пробормотал Зеленый, спокойный и сосредоточенный.
Неожиданно он набросился на меня, но я ловко парировала его удар, и Зеленый ненадолго ушел в нирвану. Я осталась ждать его пробуждения.
Наконец он очнулся.
— Ну ты и сука сумасшедшая, — оскаленно произнес он.
— Давай, обувайся! — скомандовала я, поводя пистолетом. — Идем к врачу.
— А без меня нельзя? — спросил Зеленый мрачно. — В натуре, не могу я подставлять нормальных людей.
— Без тебя нельзя. Альберт тебя хорошо знает, сразу откроет дверь. И вид у тебя подходящий, бандитский, — пояснила я ему.
— Но я не изранен, — сказала Зеленый и сразу пожалел о сказанном.
— Я легко могу это устроить, любые раны, — сказала я небрежно.
— Ты озверела, тварь!
— Не ори! Заткнись! — ткнула я ему в лицо пистолетом. — Все должно выглядеть натурально.
— Да я тебя… — заревел Зеленый, поднимаясь на дыбы. Пара ударов — и Зеленый обзавелся новыми отметинами на лице, добавившими к образу пострадавшего в разборке правдивости. Станиславский и то бы воскликнул «Верю!», увидев его.
