– Ну что ж, я прекрасно понимаю, почему вы задали мне этот вопрос, – спокойно ответил Александр. – Но, честно говоря, даже не знаю, что вам ответить. Дело в том, что я уже вряд ли вспомню в деталях этот день. У меня много дел, куча проблем, связанных с моей фирмой. Мало того, что мне приходится часто разъезжать, так ведь и дома я постоянно занимаюсь делами. Так что – извините... И рад был бы помочь, да, боюсь, не смогу. Разве что Лариса вспомнит.
– У вас есть хотя бы смутные предположения насчет того, что могло произойти со Львом? Мне интересно ваше мнение.
Александр доел суп и отставил тарелку.
– Ну, что мне вам сказать по этому поводу? – задумался он и откинулся в кресле, взяв из пачки сигарету. – Даже не знаю... У меня версия случайного убийства. И убийцу вы не найдете. Скорее всего... Вот и все. Жалко, конечно, что так получилось с Левой. Дело в том, что некоторые черты его характера способствовали возникновению... м-м... подобных конфликтных ситуаций. Лев несколько раз менял место работы, он нигде не мог ужиться. Язвительность его не нравилась многим. Но люди – разные, даже по внешним признакам это проявляется. Просто одни реагировали на это спокойно, например, как я, а другие – например, какие-нибудь смуглые горячие кавказцы, – могли совершенно по-другому его воспринимать. И схватиться за нож, – при этом Александр красноречиво взглянул на себя в зеркало.
Он представлял собой противоположный антропологический тип только что упомянутым им кавказцам: ни дать, ни взять – спокойный финн. И говорил он ровно и спокойно. Я не представляла себе, что этот человек может выйти из себя или даже повысить голос. И только его энергичные движения и время от времени проявлявшийся нервный тик говорили о том, что и Александр не совсем свободен от проявлений повышенной эмоциональности.
– Разумеется, это всего лишь мои домыслы, – продолжал он. – Чем я еще могу вам помочь? Ну, разве что высказать вам свое мнение о нем. Ну, да, он – мелкий, склочный человек, правда, с чувством юмора. Однако весьма специфическим, что также не добавляло людям любви к нему. Я с ним близко практически не общался, да мне, и вообще, некогда. К Ларисе он особых претензий не имел, детей у них не было – так ради чего мне было задумываться на его счет? Да я, если честно, вообще забыл, что на свете есть такой человек – Лев Марков. Правда, он всегда старался спровоцировать меня на конфликт, но я не обращал на это внимания. И вел себя по отношению к нему всегда ровно. Я даже проводил его вместе с Ларисой в аэропорт, когда он улетал в Германию. Кстати, если вас так интересует мое алиби, может быть, все-таки стоит уточнить это у Ларисы?
– Если это несложно, – попросила я.
Александр, не вставая с места, громко позвал Ларису. Ему пришлось повторить свой зов дважды, прежде чем Лиманская с недовольным выражением лица явилась в комнату.
– Птичка, ну что такое? – капризным голосом сказала она. – Ты мешаешь мне читать «Космополитен»!
– Лара, ты не можешь вспомнить, где я был восьмого февраля? – спокойно спросил ее Александр.
– Ах, боже мой! – закатила глаза Лиманская. – Я не могу вспомнить, где ты был три дня тому назад! Вы знаете, – обратилась она ко мне, – этот несносный человек постоянно в своих разъездах! Я уже подумываю завести любовника, потому что это ни на что не похоже! Молодая темпераментная женщина вынуждена томиться в одиночестве в четырех стенах, имея почти законного мужа!
– Ладно, все! – скривившись, махнул ей рукой Александр, но Лариса вдруг вздернула брови и воскликнула:
– Ой, постойте-ка...
Она быстро метнулась в спальню и вышла оттуда с изящным блокнотиком в руках.
– Восьмое, восьмое, – бормотала она, морща лобик, и вдруг радостно вскричала: – Вот, есть! Восьмого числа он, как ни странно, был дома. И у нас с ним была бурная любовь! Дело в том, что здесь я записываю дни, когда у нас происходят интимные контакты, а также – свои ощущения. Восьмого это было просто нечто!.. Рыбка, не волнуйся, я все фиксирую! – помахала она блокнотиком перед носом у Александра.
– Хотя бы при людях... – едва сдерживаясь, процедил тот. – Веди себя нормально!
– Ах, ну вот так всегда! – пожаловалась мне Лиманская. – Мужчины мечтают о страстной, темпераментной женщине, а когда получают ее, то начинают одергивать. Нет, мужчины просто несносны!
– Иди, почитай свой журнал, – без всяких эмоций проговорил Александр.
Когда Лиманская ушла, я поблагодарила Александра за беседу и, поднявшись, попрощалась с ним.
Сидя в своей машине, я обдумывала ситуацию. Да, похоже, я проверила всех приятелей и знакомых Маркова в России. Во всяком случае тех, с кем он регулярно общался. И, вероятно, все они тут ни при чем. У большинства есть алиби и почти у всех отсутствие мотива. Правда, я еще не разобралась с бандитом Горячим, и неясно пока, где его искать. Вся надежда – на Мельникова. А пока... Пока, видимо, придется мне все-таки поехать в Германию и поискать нужные ниточки там.
Это, конечно, большой расход. И лечь он должен на плечи господ Заботкиных, которых мне, честно говоря, было жаль. К тому же, я знала, что Марина в больнице, и им с супругом срочно необходимы деньги. Но и без поездки мне никак не обойтись! Только это поможет мне раскрыть это преступление. Если, конечно, Заботкины не откажутся от дальнейшего расследования.
Но и я уже закусила удила! Мне не хотелось бросать эту проблему на полпути, такого в моей практике еще не случалось. Но, с другой стороны, не могу же я и вести расследование за собственный счет! Интерес к делу, конечно, важен, но я ведь не на общественных началах работаю!
Одним словом, прежде чем что-то предпринимать, я решила созвониться с Максимом Заботкиным и, уже исходя из его намерений, определиться окончательно.
Изложив ему коротко ситуацию, я по тону Заботкина поняла, что перспективы потратиться на мою поездку в Германию ему не слишком-то нравятся. Но неожиданно где-то на заднем плане возник густой баритон капитана Тугова. Он что-то забубнил, а потом и вовсе выхватил у Максима трубку.
– Татьяна Александровна! – пробасил он. – Можете не волноваться, поезжайте! Я на себя эти расходы беру! У меня есть сбережения, – и уже в сторону он добавил: – Молчи! Это дело чести! Я сказал!
Услышав обещание Тугова, я повеселела. Признаюсь, я бы изрядно разочаровалась, если бы расследование пришлось прервать. Теперь же я воспряла духом и была готова к дальнейшим размышлениям.
В первую очередь меня волновал вопрос: где и у кого хранятся сбережения Левы Маркова? А ответ на него, скорее всего, сможет мне дать мама Льва. И еще неплохо бы поговорить с его коллегами. Марков, как следовало из его писем Гайворонскому, общался преимущественно лишь с ними и со своей мамой. Других его знакомых в Германии я не знала. Значит, это и есть тот круг людей, с которыми мне предстояло встретиться.
Вернувшись домой, я набрала номер аэрокасс и заказала авиабилет до Дюссельдорфа.
Я была в Германии не в первый раз – мне доводилось приезжать сюда как в рамках общеевропейского круиза, так и по своим профессиональным делам.
Однако городок Бергхайм – в десяти километрах к западу от Кельна – не значился ни на одной туристической карте. Он был ничем не примечателен, практически ни одной деталью не отличаясь от сотен других маленьких городков Западной Германии. По сути, это был «спальный район» Кельна, отделенный от него зеленой зоной.
Мне пришлось серьезно поработать, разыскивая Розалию Львовну Белявскую, больную маму Льва Маркова. После долгих расспросов всех этих не владевших русским языком немцев я все-таки смогла с помощью какого-то турка найти нужное место. Как выяснилось, этот турок когда-то у себя на родине активно торговал кожаными изделиями и имел большой опыт общения с российскими челноками.
Я подошла к двухэтажному дому с несколькими квартирами, где жили, в основном, эмигранты. Я это сразу поняла по виду вышедшей из подъезда семьи: одетой в длинную пеструю юбку женщины в платке и двух чернявых мальчуганов, говоривших на языке, весьма походившим на речь торговцев цветами на российских рынках. Женщина бросила на меня любопытный и, в то же время, подозрительный взгляд.
Не обращая на нее внимания, я вошла в подъезд, поднялась по лестнице на второй этаж и позвонила в левую дверь. На мой звонок открыла маленькая, совершенно седая, старая женщина с резкими чертами лица. Такой же резкий был у нее и голос.
– Вас воллен зи хир? – гортанно выстрелила она в пространство.
– Их бин... Их бин... – с ужасным акцентом проговорила я. – Из России. Та-ра-сов!
– Русслянд?! Тарасов?! – неподдельно удивилась старушка. – Проходите, – сказала она уже по-русски, правда, с характерным картавым «р».
– Меня зовут Татьяна, а вы, наверное, Розалия Львовна? – я вошла в прихожую.
Старушка сразу помрачнела, достала из кармана платок и приложила его к увлажнившимся глазам.
