Он уже собирался закрывать окно, но Славка остановил. Вынул из своей объемистой сумки моток альпинистской веревки, привязал к торчавшему концу карабин и закрепил его за кольцо крюка, вбитого в стену под окном. На веревку надел зажим и весь моток упрятал в полиэтиленовый пакет. Если смотреть с улицы, то можно подумать, под окном висит сумка с продуктами. Обычное дело – нет у хозяина холодильника, вот он и нашел выход, у нас в общежитиях все так делают.
Барибал ушел, а Славка принялся обживать мастерскую. Расчистил местечко на стеллаже, на первой полке снизу, и расстелил там спальный мешок. Потом загородил эту полку толстыми цинковыми пластинами, а снаружи с помощью скотча заклеил их большими листами ватмана с какими-то перечерканными карандашными набросками. На кухне, где, кстати, имелся холодильник, только выключенный, разместил запас продуктов.
Весь оставшийся вечер посвятил рассматриванию гравюр Смолича. Обстоятельно ознакомившись с его творчеством, разложенным в два десятка огромных папок, понял, почему тот двадцать лет ходит в заслуженных, а народного не получит никогда. Народ в его офортах отсутствовал. Были там шекспировские Ричарды и Гамлеты, аристократичный Эгмонт, князь Игорь с Ярославной, но ни одного пролетария с молотком или партизана с гранатой. Зато толпы ослов лягали и кусали каких-то клоунов с наивными лицами, пытались загнать их в свой ослиный строй и устраивали им целые судилища. Помогали им в этом ощетиненные кабаны, смахивающие рылами на членов бывшего Политбюро ЦК КПСС.
Потом его внимание привлекла сабля. Тонкий и узкий клинок с легким изгибом явно предназначался для парадных церемоний, а не для боя. Зеркальное лезвие на четверть покрывали строчки готических букв. Славка не сумел прочесть ни слова, кроме места изготовления – Золинген. Знаменитая германская марка вызывала уважение. Изящный бронзовый эфес с перекрестьем и ажурной гардой с литым геральдическим орлом выглядел достаточно типовым, чтобы понять – сабелька действительно всего лишь принадлежность мундира, хотя заостренный клинок наточен как бритва.
Перед сном позвонил в больницу Виолетте, поинтересовался её здоровьем и сообщил, что все идет по плану. Поболтали минут пятнадцать. Потом позвонил Барибалу. У того новостей не было. Долго не мог заснуть, обдумывал сложившуюся ситуацию. Ворочался в спальном мешке на жестком стеллаже. Чувство тревоги все нарастало, мучили гнусные сомнения. В два часа ночи все это достигло апогея, и Славка, не вытерпев, пошел на кухню и сварил кофе. Нет сна, стало быть, и не надо! Но выпив кофе, внезапно успокоился, забрался обратно в спальник и тут же заснул.
* * *
Разбудил его телефонный звонок. Издав две трели, телефон умолк, но спустя некоторое время снова дважды звякнул. Это был условный сигнал Барибала, после двух гудков тот клал трубку. Когда телефон зазвонил в третий раз, Славка ответил.
– Спишь или уже проснулся? – В голосе Барибала не было и намека на иронию. – Три минуты назад звонили твои непонятные друзья.
– Вот теперь точно проснулся, – сказал Славка, сон, действительно, как рукой сняло. – Что ты им сказал?
– Как договорились. Мол, ты появлялся, но где живешь, не сказал, только намекнул, что в самом центре, в художественном салоне. Как думаешь, хватит им этой информации?
– Скорей всего, нет, не хватит, – ответил Славка. – Думаю, они примутся за дом, в котором "Художественный салон" располагается. А поскольку меня там не найдут, жди нового звонка или визита.
Потом Славка позвонил Виолетте, чтобы сообщить о начале сезона охоты на пауков. Странно, но никакой тревоги он не испытывал, словно ночью отбоялся на две недели вперед. Спокойно позавтракал, вымыл посуду и открыл вытяжной шкаф. Аккуратно приподнял дырчатый верх, откинул в сторону, словно люк. Железная полка, положенная на стальные уголки, казалась достаточно прочной, но Славка на всякий случай поставил ногу прямо в пустую ванночку и надавил. Ему не хотелось провалиться на бутыли с кислотой. Полка проверку выдержала, и он рискнул встать обеими ногами. Осторожно выпрямился, высунувшись из шкафа в холодный кирпичный колодец бывшего мусоропровода.
Стены покрывал толстый слой пыли, словно их обили старым разлохмаченным войлоком. Снизу ощущался легкий сквознячок, и длинные серые лохмы шевелились, приподнимались, словно живые, и опадали. Между задней стенкой шкафа и стеной колодца зияло пустое пространство в полметра, и там висела капроновая веревка. Славка задрал голову и увидел, что вверху, под вентиляционным колпаком, брезжит свет и веревка привязана к железной трубе, положенной поперек колодца. Каким образом Барибал её туда засунул, можно было только гадать.
Славка выбрался из шкафа обратно в мастерскую, облачился в свитер и черный комбинезон, сверху натянул скалолазную систему из грудной и нижней обвязок, взял фонарик, кое-какой инструмент и снова полез в холодный мусоропровод. Веревка держалась надежно. Славка продернул её в "лепесток" на груди, надел рукавицы и потихоньку поехал вниз, притормаживая через каждые полтора-два метра, освещая фонариком стены и кое-где осторожно пробуя их широкой стамеской.
Окна, заложенные кирпичом, выделялись ещё и скошенными вниз короткими лоточками для сброса мусора. На четвертом этаже кладка в окне была самой отвратительной. Видать, работяга шибко торопился. Кое-как заложил проем кусками кирпича почти без раствора. Часть кирпичей даже выпала, и виднелась ноздреватая штукатурка, закрывающая окно со стороны подъезда. Вот её сделали на совесть – ни единой трещинки.
Славка быстро выковырял остальные кирпичи и сбросил вниз. Они гулко раскалывались о дно колодца, но мирные горожане не обращают внимания на стуки за стеной или этажом ниже, поэтому он не боялся шуметь. Теперь только несколько сантиметров штукатурки отделяли его от подъезда. В случае необходимости, выбив эту переборку, Славка мог попасть из колодца на общую лестницу.
Продолжив спуск, он в конце концов оказался в подвале. Когда-то здесь скапливался мусор, который потом полагалось выгребать наружу и вывозить на свалку. Но дураков не нашлось копаться в чужом дерьме за такую советскую зарплату, и во дворе поставили контейнеры, чтобы жильцы сами доставляли туда свои отходы, минуя всякие промежуточные перевалки.
Однако часть подвального мусора осталась, за двадцать лет превратившись в плотную кучу полусгнившей бумаги и чего-то, напоминавшего перепревший навоз. Запах средней тяжести, исходивший от этой кучи, был вполне переносим. Странно, но у стены стояли две прислоненные лопаты штыковая и совковая. Рукоятки их почернели, а лезвия поржавели, но они ещё сгодились бы для переброски мусора. Пологий бетонный пандус вел к дверям на улицу, забитым намертво.
Но из мусорного отсека имелся узкий проход в остальное подвальное пространство, где тянулись водопроводные трубы, а под потолком чернели перегоревшие лампочки. Этот забытый богом и управдомом подвал Славке понравился: почти сухо, никаких посетителей, а маленькие окна надежно забиты железными листами и досками, оторвать которые можно только изнутри. Подумав, он с помощью маленького гвоздодера выдрал почти все гвозди в одном из окошек, оставив парочку на всякий случай. Гвоздодер положил рядом, чтобы в случае острой необходимости воспользоваться этим запасным выходом.
Веревку, висевшую в колодце мусоропровода, надлежало как следует закрепить внизу. Славка лопатой расчистил от грязи метр бетонного пола, нашел подходящую трещину и несильными, но частыми ударами вбил короткий широкий крюк. Продернул в отверстие головки конец веревки и надежно завязал морским узлом. Надел на веревку пару зажимов-жумаров со стременами для ног и стал не спеша подниматься, ритмично двигая руками и ногами, словно паук, гуляющий по собственной паутине.
Он прошел весь колодец до самого верха. Поперечная труба с привязанной посередине веревкой лежала концами в пазах кирпичной кладки, чтобы случайно не сорвалась. Судя по свежим сколам, пазы вырубили специально. Четырехскатная крышка-колпак из кровельного железа была приварена к массивным стальным полосам, выступавшим из кладки. Щель между краем колодца и колпаком не позволяла пролезть человеку, только руку просунуть. Можно представить, как попотел Барибал с приятелями, на ощупь вырубая пазы и засовывая трубу с веревкой!
Четыре мастерских художников, надстроенные над крайним подъездом, поднимались над домом кубической башенкой. Высокая, крутая шатровая кровля на четыре ската подчеркивала башенную архитектуру, а колпак над выступающим колодцем в самом коньке крыши придавал постройке окончательную завершенность. Славка сквозь вентиляционную щель взглянул на гладкое железо скатов с пятнами ржавчины, проступающими сквозь красно-коричневую старую краску, на прутки ограждения у кромки крыши, усмехнулся и стал спускаться.
