Гостиница «Четыре времени года», номер люкс 500,
Северо-западная М-стрит,
Вашингтон, федеральный округ Колумбия,
на следующий день,
13.35
Большой человек приехал с авиабазы Эндрюс на лимузине. Его сопровождали полицейские на мотоциклах и канонерки-джипы Секретной службы. Над головой парили реактивные истребители, разгоняя вертолеты съемочных телегрупп. Распорядители из Управления, мальчики на побегушках, специалисты по средствам связи и журналисты ведущих изданий – караван растянулся почти на целую милю, на несколько часов парализовав движение. Бедные граждане, которые ни о чем не подозревали, попали в многокилометровые пробки.
Ибрагим Зарси, полевой командир и патриот, светский повеса, соблазнитель, тонкий гурман, лучезарная улыбка, костюм с иголочки, прозванный бульварной прессой «Кларком Гейблом Афганистана» и возможным «нашим человеком в Кабуле» [24] , вышел из машины в сопровождении доверенного помощника и двух агентов Управления. Его тотчас же окружили ребята из Секретной службы, выскочившие из ехавшего следом «Эксплорера», чья задача заключалась в том, чтобы принять на себя пулю, предназначающуюся ему. И они готовы это сделать, потому что такова их работа, даже несмотря на то, что этот туманный тип был в свое время известен как Палач. Все надеялись, что это осталось в прошлом, в другой жизни, в другом мире.
Замигали фотовспышки, обходительные тележурналисты потекли вдоль ограждения, сдерживающего их, стараясь выглядеть одновременно спокойными, сосредоточенными и возбужденными, однако Ибрагима Зарси быстро провели мимо, не дав ему ответить на выкрикиваемые вопросы.
Это был необычайно привлекательный мужчина лет пятидесяти пяти, с густыми черными волосами, тронутыми на висках обаятельной сединой. Аккуратный ежик усиков, проницательные черные глаза, оттеняющие ослепительно белоснежные зубы. Новоявленный Омар Шариф? [25] Помимо всего прочего, Зарси походил на игрока в поло, на чемпиона по бриджу, на маститого игрока в гольф, на охотника, поразившего всех пятерых смертельно опасных хищников. А также на рыбака, вытащившего по-настоящему страшную рыбину, на ловеласа, уложившего немало блондинок в постель на съемных квартирах Парижа и Лондона, на умного безжалостного нарцисса и на последнюю шлюху.
Сегодня на его левой руке были часы «Патек Филипп», неброские, в золотом корпусе, с черным циферблатом и римскими цифрами, с большим неограненным сапфиром на заводной ручке. Размером дюйм на дюйм, на ремешке из крокодиловой кожи. Часы как нельзя лучше шли к темно-синему в полоску костюму от лучших лондонских портных, накрахмаленной белой сорочке с изящными запонками из оникса и черным лакированным туфлям, сделанным на заказ. Одеваясь, он отталкивался от часов.
– Думаю, к ужину я надену золотой «Ролекс», – сказал Зарси, обращаясь к Аббе Гюлю, своему помощнику. – И поскольку ужин будет неофициальным, мой блейзер…
– Двубортный?
– Гм, – пробормотал Зарси, обдумывая варианты. – Пожалуй, и аскотский галстук, думаю, красно-сине-золотой, Семнадцатого полка королевских гусар. Голубая рубашка, золотые запонки от «Тиффани», серые брюки и эти милые штиблеты из цветной кожи с кисточками. Белые носки, разумеется.
– Слушаюсь, мой господин, – почтительно произнес Гюль, который никогда ничего не записывал, никогда не ошибался, прекрасно понимал настроения Большого человека, его потребности, желания, радости, муки, взлеты, падения и редкие шквалы раздирающих его сомнений. – Все будет сделано.
Ибрагим даже не посмотрел на этого человека, происходившего из семейства, которое вот уже двести пятьдесят лет служило клану Зарси, благодаря чему процветало.
– Сюда, сэр, – сказал служащий гостиницы, после того как его прошлое досконально проверила Секретная служба. Затем его провели через строй громил Управления и подвергли личному досмотру с участием двух телохранителей, готовых не раздумывая отдать жизнь за Великого Зарси. – Надеюсь, вам понравится проживание у нас.
– Не сомневаюсь в этом, мистер Никерсон. – Зарси успел прочитать фамилию на бирке; его старательно возделанное обаяние отчасти заключалось в том, что он быстро запоминал имена и никогда их не забывал. – Я просто обожаю вашу гостиницу. Будьте добры, передайте садоводу, что он отлично поработал. И пожалуйста, пусть пришлет цветов на тысячу долларов ко мне в номер сегодня. И пусть он делает так каждый день.
– Все уже сделано, сэр, – ответил слащавый, профессионально подобострастный Никерсон, прозванный прислугой гостиницы «Смазчиком», – как и в прошлый раз.
– Просто превосходно, – похвалил Зарси.
– Вам отведен целый этаж, сэр, – вставил мальчик на побегушках из Управления, мелкая сошка из афганского отделения по фамилии Райан. – И пожалуйста, пожалуйста, держитесь подальше от окон. Я настоятельно…
– Мистер Райан, вы забываете, что Аллах в своей справедливости оберегает меня – и не допустит, чтобы со мной случилась какая-либо неприятность. Это предопределено свыше, как и то, что я стану человеком, которому будет суждено вывести мой народ из тьмы. Я – река для моего народа и должен… о, простите, кажется, я снова цитирую Алека Гиннеса из «Лоуренса Аравийского». Так легко попасться на плагиате в наши дни, когда у самого последнего крестьянина собака привязана поводком к ужасам Интернета и может мгновенно тебя поправить.
– Понимаю вас, – сочувственно промолвил Райан.
– Просто ужас, – обаятельно усмехнулся Зарси.
– У вас есть пара часов. Затем коктейль-вечеринка с тремя сенаторами из комитета по международным связям дома у миссис Доуд в Уотергейте.
– И как поживает Мо? По-прежнему пишет по две очаровательные вещички в неделю?
– Разумеется.
– Молодец! Просто порох, огонь, ракета! Ну а завтра?
– Весь день в Управлении, вместе с мистером Коллинзом и нашими специалистами по Афганистану.
– Надеюсь, кормить будут пристойно. Двойные гамбургеры из «Бургер-кинг», но жареную картошку я предпочитаю из «Макдоналдса», в «Бургере» она не такая хрустящая. Разумеется, вы сможете отрядить одного из своих молодых убийц в «Макдоналдс».
– Не сомневаюсь, сэр.
– Будущий президент не употребляет в пищу недостаточно качественную жареную картошку, – высокомерно заявил Зарси. – Это так вульгарно.
– Я позабочусь о том, сэр, чтобы все было по высшему разряду, – заверил его Райан.
– Рассчитываю на вас. Ведь завтра мне предстоит ужинать в Балтиморе в ресторане своего брата. Конечно, я буду рад оказать ему эту любезность, но еда! Фу, уму непостижимо, как ему удается ее продавать. В любой деревне можно найти что-нибудь повкуснее, приготовленное на плите размером с переносной телевизор босой беззубой старухой. Однако Аса неплохо зарабатывает на жизнь. Ваша пресса считает меня мерзавцем, мистер Райан. Однако на самом деле мерзавец – это мой брат!
– Я с нетерпением жду возможности познакомиться с ним, сэр.
– Я с нетерпением жду встречи с ним, мистер Райан. Но меня приводит в ужас мысль, что мне придется с ним ужинать.
– Это покажет вас с лучшей стороны, сэр.
– Ну разве мы не могли бы встретиться, скажем, в одном из милых ресторанчиков быстрого обслуживания «Попай»?
Зарси вздремнул, принял душ, спрыснулся дезодорантом, помолился – впрочем, помолился ли, трудно припомнить, – освежился несколькими таблетками декседрина и почувствовал себя бодрым, словно тигр. Гюль приготовил одежду. Но теперь, перед тем как отправиться к Мо Доуд, Зарси отдался своему самому любимому занятию в любой поездке – заводке часов.
– Сэр, слуги готовы.
Зарси босой сел на кровать и налил себе стакан воды.
– Пусть начинают, – бросил он.
Гюль отдал негромкое приказание, и полдюжины слуг один за другим стали входить в комнату, почтительно кланяясь, и класть по одному предмету на бюро, на кофейный столик, на каминную полку, на прикроватную тумбочку, на все подходящие поверхности в этой просторной роскошной спальне. Поскольку предметов оказалось гораздо больше, чем слуг, процессия заняла какое-то время.
Каждый клал свой предмет именно туда, куда следовало, после чего возвращался за следующим и занимал место в очереди. Когда они наконец закончили, Абба Гюль проверил, что все аккуратно разложено на равном расстоянии друг от друга.
Это были устройства для заводки часов, изящные коробки с бархатными выступами, протуберанцами, каркасами, или как их там. Возможно, у них и имелось какое-то специальное название, но Зарси этого не знал. Просто искусственные руки, точнее, запястья.
Затем последовали часы, извлеченные из дорожных футляров. «Ролекс», «Патек Филипп», «Белл и Росс», «Брегет», «Пьяже», «Картье», «Омега» и так далее, всего больше восьми десятков. Все механические, отсчитывающие точное время. Секундные стрелки двигались точно по делениям, а не между ними, как это бывает у дешевых кварцевых часов. Изящные, дорогие, сверкающие.
