– Приятель, вам известно, что вы самый разыскиваемый человек в этом городе? Взгляните-ка вот на это.
Порывшись в лежавшем на прилавке хламе, он вытащил кусок бумаги, на котором Свэггер увидел свой портрет без бороды и шапки, похожий на диснеевскую карикатуру.
– Мои глаза посажены не так близко друг к другу, – сказал он и в тот же момент поразился тому, насколько они – кто бы это ни был – оперативно сработали. Как им стало известно? Чувствовалась рука настоящих профессионалов. Неужели опять красный Джеймс Бонд?
Он почувствовал, как уровень его озабоченности поднялся на шесть градусов.
– Откуда это у вас?
– Такие бумажки распространили повсюду четыре дня назад с инструкцией задержать вас.
– Странно. Три дня назад я шел по улице и встретился глазами с полицейским. Не знаю, почему, но у меня возникло ощущение, будто мы виделись с ним прежде, и он хочет продолжить знакомство. Мне кажется, пришло время взорвать этот город. Последние четыре дня я просидел в грязном номере грязного отеля на грязной окраине, выходя только вечерами, чтобы купить еды и что-нибудь из одежды.
– И вот вы здесь. Человек из подполья. Вы могли бы стать Раскольниковым, притаившимся в темной аллее с топором в руке. Кто заметил бы вас, если не принимать во внимание небеса?
– Где Стронский?
– Вы никогда не узнаете, где он. Снайпер умеет скрываться.
– Да, я знаю об этом.
– Мы поможем вам исчезнуть.
Несколько раз его перевозили из одного убогого места в другое в темное время суток друзья Стронского, которые не представлялись и не давали ему никаких инструкций. Некоторые из них говорили по-английски, большинство же – нет. Однажды Боб ночевал в борделе, и ему всю ночь не давали спать парочки, занимавшиеся за стеной любовью. В другой раз в соседнем помещении располагалась прачечная, и в комнате стояла невыносимая жара. Затем был подвал ресторана быстрого питания «Стар Дог», где кормили имитацией американских хот-догов. Свэггер попробовал, и ему понравилось.
Всегда одно и то же: вечером в определенное время появлялся новый человек и без лишних слов отвозил его на автомобиле в очередную жуткую дыру, где тот проводил следующие двадцать два часа. Сельский дом, гараж в пригороде, еще один бордель, задняя комната ломбарда… Свэггеру казалось, что это продолжается уже несколько недель, хотя в действительности не прошло и одной. Когда нечем заняться, время тянется медленно. Сильно нервничавший и недосыпавший Боб осознавал, что находится там, где не следует находиться человеку, что он является объектом охоты в стране, языка которой не знает, в которой совершенно не ориентируется, культура которой ему совершенно непонятна. Кроме того, он понимал, что слишком стар для всего этого. Но он должен сдержать слово и завершить начатое. Одержимый честью? Нет. Просто целеустремленный.
Его кормили, и никто не просил у него денег, а когда он предлагал их, все как один отказывались.
На седьмой день его подвезли к бару и сказали «комната четыре». Он вошел в заполненное пьющими людьми заведение, прошел через тонувший в сумерках и клубах табачного дыма зал, нашел дверь с цифрой «4» на табличке и открыл ее. За ней оказался Стронский.
– Друг мой, как хорошо, что вы живы! На вас открыта настоящая охота.
– А вам известно, кто на меня охотится?
– Могущественный враг, кто бы он ни был. Измайловские пользуются большими привилегиями со стороны государства и в значительной степени контролируют полицейский аппарат. Вы никогда не знаете, кто из полицейских – ваш друг, честный, порядочный парень, а кто – ставленник измайловских, который тут же позвонит киллерам и направит их по вашему следу. Наша главная задача – вытащить вас отсюда. Поэтому вас и перевозят с места на место в ожидании, когда у охотников притупится нюх и потеряет остроту зрение.
Свэггер понимающе кивнул:
– Хорошая стратегия.
– А сейчас нужно идти. Сегодня вы отдохнете, а завтра вас спрячут в трейлер, отправляющийся далеко на северо-запад от Москвы. Это будет долгое путешествие, друг мой, свыше тысячи километров. Потом вас переправят через финскую границу – у меня и там имеются друзья. Вы окажетесь в Финляндии, потом в Швеции, фактически дома, и будете с теплотой вспоминать матушку-Россию.
– Нет, – сказал Свэггер.
– Нет? Что такое, черт возьми! Если вы из-за денег, вам ничего не придется платить. Это бизнес. Я помогаю вам, и сколько бы мне это ни стоило в краткосрочной перспективе, люди узнают, что Стронскому можно доверять и на него можно положиться. Это моя долгосрочная перспектива. Я привел вас на Лубянку, я вытащу вас из России. Все будут говорить: обратитесь к Стронскому, и вы будете иметь то, что вам нужно. Этому человеку можно доверять. Для моего бизнеса это деньги, хранящиеся в банке.
– Я еще не закончил здесь свои дела. Мне нужно уточнить последнюю деталь, и до тех пор я не уеду отсюда.
– Свэггер, вы сошли с ума? Эти измайловские ребята готовы убить вас. Успокоятся они еще не скоро. Рано или поздно кто-нибудь увидит вас, позвонит им, и ваша песенка спета. Для них не имеет значения, где находится их жертва – в шикарном ресторане, парке, детском доме. Они придут, и вы будете лежать на полу, истекая кровью. Вам это нужно?
– Мне это не нужно, но я не могу уехать, не доведя дело до конца.
– Черт возьми, Свэггер, нельзя быть таким упрямцем.
– Мне нужно еще раз побывать на Лубянке.
– Боже правый! Именно там они вас и ждут в первую очередь. Вы будете стотысячным человеком, убитым там, но первым снайпером. Вы хотите открыть этот счет?
– Разумеется, нет. Но я не имею в виду, что пойду туда сам. Туда пойдет мой представитель. После того как он проверит кое-что, я уеду отсюда.
На лице Стронского было написано разочарование.
– Свэггер, возвращайтесь домой. Доверьте это дело мне. Я все узнаю и сообщу вам. Едва ли это стоит жизни.
– Нет. Я должен проинструктировать человека, который отправится туда. Мне нужно поговорить с ним, задать ему ряд вопросов, чтобы быть уверенным в нем, чтобы у меня не было никаких сомнений. На эту роль подходит только один человек. Это вы, Стронский.
– Бог мой, вы хотите, чтобы и я лишился жизни из-за того, что произошло пятьдесят лет назад?! Это просто какое-то безумие!
– Я должен доверять этому человеку. Я доверяю Стронскому. Мы встретимся с вами в каком-нибудь безопасном месте в Москве и все обсудим.
Боб действительно доверял Стронскому. Кроме того, уже в достаточной степени зная этого человека, он чувствовал, что его лицо может сказать ему больше, нежели лицо незнакомца.
– Деньги. Вы помните, какую цену заламывает это дерьмо? И это еще после торговли…
– Это меня не волнует.
– Никогда не думал, что когда-нибудь встречу человека, которого не волнуют деньги.
– Может быть, это обойдется не так дорого. На этот раз вы будете один, и не в большом зале, а в другой комнате, посвященной контрразведке, расположенной на другом этаже.
– Если я сделаю это, вы уедете домой?
– Я пойду в американское посольство и обращусь к морским пехотинцам. Они с легкостью отправят меня домой. Никакой финской границы. Я слишком стар, чтобы лазить по снегу.
Стронский с сомнением покачал головой.
– Мы встретимся с вами на публике, где-нибудь в районе американского посольства, – сказал Свэггер, – все обсудим, пожмем друг другу руки, и я войду в здание посольства. Они наведут обо мне справки в Соединенных Штатах, ФБР даст добро, и я исчезну отсюда. Такой вариант вас устраивает?
– Почему вы решили, что я сумею сделать это? Я снайпер, а не профессор. Эта ваша Кэти, она толковая и отыщет то, что вам нужно. А я? Предположим, я не смогу найти это.
– Уверен, что сможете.
– Что это такое?
– Во всех службах раз в несколько лет устраиваются проверки. Мне нужно знать, в каких масштабах проверялось советское посольство в Мехико в 1963 году, в особенности помещения, где работали агенты КГБ. Там велась какая-то игра. Микрофоны, установленные по всему зданию, в самых неожиданных местах. Глаз Сталина, борода Ленина, писсуар в мужском туалете… Это здание, как и многие другие по всему миру, являлось гигантским радиопередатчиком, вещавшим двадцать четыре часа в сутки, а целая армия слушателей записывала все это на бумагу и на магнитофонную пленку. Никаких секретов там не было – по крайней мере, когда не использовалась криптография, – и, по всей вероятности, это продолжалось не очень долго. Мне нужно подтверждение того, что ничто из сказанного Освальдом сотрудникам КГБ не носило приватного характера. Другими словами, что все, сказанное им, известно также и другим.
– Кажется, я знаю, о ком вы говорите, – сказал Стронский.
– Да. Красному Джеймсу Бонду совсем не обязательно быть красным. Он мог быть слушателем. И кого он слушал? Он мог работать на ЦРУ.
После длительной и жесткой торговли они сошлись на десяти тысячах долларов. Свэггера отвезли в кузове грузовика к банкомату «Бэнк оф Америка» в центре Москвы – он испытывал слишком большое напряжение, чтобы размышлять об иронии судьбы. Предварительно переговорив по спутниковому телефону со своим банкиром в Бойсе, Боб получил деньги. Чудо современной спутниковой связи: находясь в помещении магазина, торговавшего велосипедами, он звонит человеку в Бойсе, который, в свою очередь, звонит в Атланту, дабы компьютерная транзакция была подтверждена в Москве, – а на следующий день вновь приезжает в кузове грузовика в велосипедный магазин и получает наличные.
