Он встал и взял Майю на руки. Она радостно закивала.
— Ну, что мы с тобой приготовим? Рыбные палочки с картофельным пюре — подойдет?
Дочка задумалась, потом кивнула. Сама она предпочитала сосиски, однако любезно согласилась и на рыбные палочки.
* * *
Санна бродила туда-сюда по дому. Мальчишки сидели в гостиной перед телевизором и смотрели детскую телепередачу. Сама же она не могла усидеть на месте и потерянно ходила из комнаты в комнату, сжимая в руке мобильный телефон. Время от времени она уже в который раз набирала номер.
Ответа нет. Целый день Кристиан не отвечал на звонки, и в голове у нее разыгрывались сцены одна ужаснее другой. Особенно после того, как новость о смерти Магнуса потрясла всю Фьельбаку. Раз десять Санна проверила почту Кристиана. Внутри ее нарастало что-то смутное, что нужно было опровергнуть или подтвердить. В глубине души она даже желала что-нибудь найти. Тогда она, по крайней мере, узнала бы что-нибудь конкретное и смогла бы выплеснуть накопившиеся тоску и страх.
На самом деле Санна понимала, что ведет себя неправильно. Своими постоянными проверками и вечными вопросами о том, где он был и с кем встречался, она лишь еще больше отталкивает его от себя. Умом она это понимала, но бушевавшие внутри чувства были сильнее ее. Интуитивно Санна знала, что он что-то от нее скрывает. Она не дотягивает в его глазах, он не любит ее!
От этой мысли ей стало так больно, что она села прямо на пол в кухне, обхватив руками колени. За спиной мирно гудел холодильник, но Санна не замечала его — чувствовала лишь черную дыру внутри себя.
Где он? Почему не звонит? Почему ей не удается с ним связаться? Исполненная решимости, она снова набрала номер. В трубке звучали гудки, но телефон не брали. Санна поднялась с пола и подошла к столу, на котором лежало очередное письмо. Сегодня пришло еще одно. Она немедленно вскрыла конверт. Строчки были столь же загадочными, как обычно.
Ты знаешь, что не сможешь скрыться от меня.
Я в твоем сердце, даже если ты убежишь на край света.
Почерк был ей хорошо знаком. Дрожащими руками Санна поднесла письмо к носу. От него пахло бумагой и чернилами. Никакого запаха духов или туалетной воды, который мог бы хоть что-то сказать об отправителе.
Кристиан с ослиным упрямством утверждал, что не знает, от кого эти письма, но она ему не верила. Просто не верила, и все. В ней проснулась ярость, Санна швырнула письмо на стол и побежала вверх по лестнице. Кто-то из сыновей окликнул ее, не вставая с дивана, но она не обратила внимания на зов. Ей необходимо узнать правду, необходимо найти ответ. Словно кто-то другой завладел ее телом, словно она больше им не управляла.
Она начала со спальни, вытащила ящики из комода Кристиана и вывернула все их содержимое. Внимательно оглядела каждый предмет, пощупала рукой в пустых ящиках. Ничего, совершенно ничего — одни лишь футболки, трусы и носки.
Санна обвела взглядом комнату. Шкаф! Она подошла к платяному шкафу, занимавшему всю стену, и начала методично осматривать полки. Все принадлежавшее Кристиану оказалось на полу. Рубашки, брюки, пояса, ботинки. Ничего личного — ничего, что могло бы хоть что-то сказать о ее муже, помогло бы ей проникнуть сквозь ту стену, которую он воздвиг вокруг себя.
Санна все более нервно вытаскивала наружу его вещи. В конце концов в шкафу остались только ее собственные. Она тяжело опустилась на кровать и провела рукой по покрывалу, которое сшила из лоскутков ее бабушка. Санну окружало такое множество вещей, говорящих о том, кто она и откуда. Туалетный столик, доставшийся ей в наследство от другой бабушки, ожерелье, которое подарила ей мама. Письма от друзей и родственников, которые она хранила в коробках на дне шкафа. Школьные каталоги,[8] лежавшие аккуратной стопкой на полке, студенческая шапочка,[9] хранящаяся в шляпной коробке рядом с засушенным свадебным букетом. Множество мелких вещичек, отражающих ее историю, ее жизнь.
Внезапно ей стало очевидно, что у ее мужа таких вещей нет. Правда, он менее сентиментален и не склонен хранить старое барахло. Но что-то все же должно было сохраниться. Ни один человек не может прожить жизнь, не привязавшись к вещам, которые хранят воспоминания.
Санна заколотила кулаками по покрывалу. От неизвестности сердце нервно застучало. Что же все-таки за человек Кристиан? Внезапно она замерла на месте — ее осенила одна мысль. Есть одно место, где она еще не искала. Чердак.
* * *
Эрик повертел в пальцах бокал, рассматривая глубокий цвет красного вина, светлеющий к краям. На бесчисленных курсах он научился по этому признаку определять молодое вино.
Вся его жизнь грозила вот-вот рухнуть, и он еще до конца не осознал, как это получилось. Как будто его унесло течением — столь мощным, что он был не в силах ему противостоять.
Магнус мертв. Один шок смешался с другим, и потому он только сейчас смог переварить то, что узнал от Луизы. Сперва — ее сообщение о том, что Магнуса нашли мертвым, и почти одновременно — известие о беременности Сесилии. Два события, потрясшие до глубины души и свалившиеся в течение одной минуты.
— Ты можешь, по крайней мере, ответить мне? — проговорила Луиза жестким голосом.
— Что? — переспросил он, понимая, что Луиза что-то сказала, а он пропустил мимо ушей. — Что ты говоришь?
— Я спросила, где ты был сегодня, когда я послала тебе сообщение о Магнусе. Сначала я позвонила в офис, но тебя не было на месте. Затем я много раз звонила на твой мобильный, но смогла побеседовать только с автоответчиком.
Язык у нее заплетался. Видимо, пить она начала еще с утра.
Отвращение переполнило его, смешалось с вином, придав ему горький металлический привкус. Его бесило, что она совсем отпустила вожжи. Почему она не могла взять себя в руки, вместо того чтобы стоять и смотреть на него пьяным мученическим взглядом?
— Я вышел по делу.
— По делу? — усмехнулась Луиза, отхлебнув глоток из своего бокала. — Ну-ну, могу себе представить, что это было за дело.
— Прекрати, — устало проговорил он. — Хотя бы сегодня не заводи эту песню.
— Ах так? Почему же не сегодня? — воскликнула она с агрессией в голосе, и он почувствовал, что назревает ссора. Девочки давно спали, они остались вдвоем — он и Луиза.
— Сегодня одного из наших ближайших друзей нашли мертвым. Мы не можем хотя бы сегодня провести вечер без ссор?
Луиза смолкла. Он видел, что ей стало стыдно. На мгновение перед ним встал образ девушки, с которой он познакомился в университете, — симпатичной, умненькой и задиристой. Но он тут же рассеялся, и остались лишь мешки под глазами и посиневшие от вина зубы. Эрик снова почувствовал горький привкус во рту.
А тут еще и Сесилия. Что с ней теперь делать? Насколько он знал, впервые одна из любовниц забеременела от него. Вероятно, ему просто везло. Но теперь везенью пришел конец. Она сказала, что намеревается оставить ребенка. Стоя в своей кухне, она совершенно хладнокровно сообщила ему об этом. Не поделилась, не предложила обсудить. Просто заявила о своих намерениях — предоставив ему возможность внести свой вклад.
Девочка внезапно повзрослела. Наивность и ребяческий смех исчезли. Стоя перед ней, он понял по ее глазам, что она видит его насквозь. И он заерзал. Не хотел смотреть на себя ее глазами. Вообще не хотел видеть самого себя.
Всю жизнь он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, что им восхищаются. Иногда боятся, что тоже неплохо. Но в тот момент, приложив ладонь к животу, она посмотрела ему в глаза с презрением. Их интрижка осталась позади. Она рассказала ему, какие две возможности ему открываются. Либо она не разглашает имени отца ребенка — в обмен на крупную сумму, которая будет поступать на ее счет каждый месяц от момента рождения ребенка до его совершеннолетия, — либо она обо всем расскажет Луизе и сделает все от нее зависящее, чтобы лишить его чести и славы.
Глядя теперь на свою жену, Эрик задумался, правильный ли выбор сделал. Он не любил Луизу. Он обманывал ее, ранил ее и знал, что она была бы куда счастливее без него. Но силу привычки не преодолеть. Да и мысль о холостяцкой жизни с горами немытой посуды и нестираного белья, разогретыми полуфабрикатами его нисколько не прельщала. Она всегда выезжала на его привязанности к удобствам. И на том, что ей принадлежала половина состояния. В этом заключалась банальная истина. И теперь ему к тому же предстоит довольно дорого платить за свое удобство в течение восемнадцати лет.
* * *
Почти час Кристиан просидел в машине около дома, наблюдая через окно, как Санна ходит по дому. Судя по ее движениям, она была вне себя от гнева.
Он чувствовал, что не выдержит ее возмущения, ее слез и упреков. Если бы не сыновья… Кристиан завел машину и подъехал к дому, чтобы не дать самому себе додумать эту мысль до конца. Каждый раз, ощущая в груди любовь к сыновьям, он холодел от страха. Изо всех сил старался поддерживать дистанцию, чтобы удержать зло и опасность в стороне. Но письма заставили его осознать, что зло снова пришло в его жизнь. А любовь к сыновьям, владевшая им, — глубокое чувство, которое невозможно победить.
