Темнота внезапно кончилась, и яркий сноп света осветил ватагу мальчишек, несущихся по тротуару с ободами от велосипедных колес без спиц, подталкиваемых палочками или крючками, сделанными из стальной проволоки.
Я оглянулся на мужчину, в которого влетел вместе со своим колесом. Он с улыбкой помахал мне рукой и пошел дальше. А я изо всех сил бежал к тому времени, когда мы с ним снова встретимся и поговорим о тех вопросах, которые не смогли обсудить в полутемной камере Лефортово. Сколько еще пройдет инкарнаций под дребезжащий звон металла, пока мы найдем хотя бы частичку Истины, чтобы избежать топтания на месте, ломая все, что уже было создано.
День выдался чудесный. Бабье лето было в полном разгаре, и ласковые лучи осеннего солнца грели лицо, душу, нежно отражаясь от гладкой поверхности реки Уссури, не подернутой мелкими морщинками волн.
Катер весело рассекал уссурийскую воду, которая радостно журчала, приветствуя двух офицеров, стоявших на площадке за кабиной водителя.
Время было непонятное. Бывшая вражда между двумя социалистическими державами плавно перерастала в отношения сотрудничества на общепринятых принципах международного права, осложняемая то советской антиалкогольной кампанией, то демонстративным снятием с должностей начальников, проявивших усердие в развитии нормальных отношений с Китаем. Социалистическая дурь, ясно видимая даже сегодня, в то время цвела, как конопля на заброшенном поле, или, как красное знамя на ветру, хлеставшее по физиономиям граждан, веривших в идеалы лучшего.
Предстояла дипломатическая встреча представителей противостоящих друг другу многомиллионных армий, которые должны были разобраться с нарушениями границы китайскими рыбаками, протаскивавшими свои непомерно длинные сети вблизи советского берега.
Место встречи было назначено на китайском штабном теплоходе, выкрашенном в серо-стальной цвет, или, как говорят моряки, в шаровый цвет. У моряков есть такая краска — шаровая, смесь черного с синим. У них вообще много прибамбахов типа рапорт, компас, трап, гюйс, банка, обрез, концы, транец, комингс, камбуз, кок, гальюн, кокпит, бак и прочее.
Китайский теплоход был причален к заросшему кустами берегу практически в центре сплава китайских рыбаков.
Наш катер пришвартовался к теплоходу. По деревянному трапу мы легко взбежали на палубу, поздоровались с встречавшими нас китайскими офицерами и пошли в салон для проведения переговоров.
Маленькая собачка, выскочившая неизвестно откуда, залилась громким лаем и стала хватать нас за сапоги. Вышедший из камбуза повар подхватил собачку и унес с собой.
В салоне было тихо и уютно после солнечной палубы катера. Яркое солнце светило с неба и также отражалось от воды. Такое ощущение, что солнце не только вокруг, но и внутри, в складках одежды, в карманах, в руках.
Как это и положено на Востоке, в том числе и на Дальнем Востоке, переговоры начались с чаепития. Душистый цветочный чай в бокалах с крышечками, кристаллический сахар и неизменные сигареты «Чжун Хуа» («Китай») в ярко-красной пачке. Гостя нужно сразу угостить чаем и предложить сигареты. Не успеешь выкурить одну слабую для нас сигарету, как тебе настойчиво предлагают другую и так далее, пока не найдешь достаточно убедительного занятия, чтобы отказаться от предложенной сигареты, никак не обидев хозяина.
Потихоньку попивая чай, мы добрались и до сути того дела, которое заставило нас встретиться в этот послеполуденный час. В принципе, ничего сверхстрашного не произошло. Нарушения фарватера это не Бог весть какое нарушение, но необходимо довести это официально до сопредельной стороны, как нашу озабоченность этой ненормальностью обстановки на границе. Все было обыденно и как всегда: мы им протест, они его отклоняют, как необоснованный; они нам протест — мы его отклоняем, как необоснованный. Но каждая сторона знает, что все сказанное фиксируется и докладывается наверх, вплоть до их Председателя Китайской Народной Республики или нашего Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза. Шутки шутками, но могут последовать и неприятные кое для кого оргвыводы в зависимости от ситуации на международной арене.
После обсуждения служебных вопросов мы сели в сторонке от стола. В это время китайские солдаты убирали карандаши и бумагу и накрывали стол для неофициальной части встречи, во ходе которой происходит выяснение извечного вопроса: «Ты меня уважаешь?»
Во время лирической беседы ни о чём мой начальник вдруг заявляет:
— Я очень удовлетворен тем, как мы сегодня плодотворно поработали. А вот в Финляндии такие же точно вопросы решают в бане.
Китайский переводчик сразу же споткнулся на банном вопросе, сомневаясь в том, правильно ли он понял.
Я тихонько шепнул начальнику, что я сейчас с переводчиком замну этот вопрос. А он пусть расскажет о приемах приготовления рыбы горячего копчения в собственном соку, мастером чего он действительно был.
Но начальнику вожжа попала под хвост:
— Да какое Вы имеете право указывать старшему по воинскому званию и должности офицеру? Я Вам приказываю переводить то, что я говорю, а не рассуждать, переводить это или не переводить.
В дипломатии разногласия между участниками переговоров одной стороны всегда являются явлением порядка из рук вон выходящим. Все китайцы с интересом прислушивались к нашему разговору, а китайский переводчик довольно дословно перевел всё сказанное. И пять пар глаз уставились на меня — сейчас очередь за мной. Надо как-то смазать неловкость и представить все как выяснение вопроса, который мне малоизвестен, чтобы дезавуировать правильность перевода, сделанного моим коллегой.
— Извините, — начал я объяснять по-китайски, — мой начальник раньше служил недалеко от города Ленинграда на границе с Финляндией. Там есть свои особенности в решении пограничных вопросов с представителями сопредельной стороны. И часто все сложные вопросы решаются в финской бане.
Практически я ни на йоту не отступил от истины. Китайский уполномоченный критически посмотрел на своего переводчика, и тот растерянно посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Извини, брат, сейчас каждый сам за себя.
Переведенное заявление заставило китайцев совещаться между собой, чтобы что-то ответить нам. Китайский уполномоченный с покрасневшим лицом, что доказывал, другие китайские офицеры его убеждали в чем-то противоположном. Доносившиеся обрывки слов «баня», «мыться», «судовой душ» давали представление о том, что сентенция о бане поставила их в тупик и вызвала нешуточное раздражение.
Наконец сопредельная сторона озвучила ответное заявление:
— Нам очень интересно мнение представителя советской стороны о способах разрешения пограничных проблем, но китайским представителям мыться не надо. Мы уже ходили в баню, а если советские представители хотят помыться, то в каюте командира корабля есть душ с горячей водой.
Мой начальник с квадратными глазами повернулся ко мне:
— Ты чего им перевёл? Я же сказал перевести только то, что в Финляндии все сложные вопросы решают в бане.
Если у человека трудно с умом, то ему надо помочь понять это, иначе сумасшедшие, за которых подчиненные говорят умные слова, заполонят все вокруг, и остальным людям придется быть тоже сумасшедшими, чтобы их не признали сумасшедшими те люди, у которых ума не было. Сложно-мудреное философствование, если кто-то не поймёт, то это совершенно не важно, поэтому и я, как послушный переводчик, перевел слово в слово то, что мне было сказано. Сложного в этом переводе совершенно ничего нет, только в китайском языке все термины имеют описательный характер и «баня» переводится как «помещение для мытья тела».
Китайский уполномоченный вообще побагровел, начал кричать, что он не потерпит, чтобы его иносказательно обзывали грязным китайцем. Пусть советский офицер смотрит за собой, а китайские военнослужащие живут по своему внутреннему распорядку.
Смотрю, а китайский переводчик переводит так:
— В связи с тем, что время приближается к вечеру, китайская сторона не сможет устроить баню для советских представителей.
Тупит, паразит. А вообще-то молодец. Если перевести то, что кричал его начальник, то можно достукаться до драки и пограничного конфликта с обоюдным участием военной силы.
Сейчас начал орать мой начальник:
— Ты плохой переводчик, ты даже не можешь правильно перевести, что в Финляндии сложные вопросы решают в бане.
Зациклился. У Салтыкова-Щедрина градоначальник был, «Органчиком» звали. Такой же.
Тут уже тупить стал я. Подозвал китайского переводчика поближе к себе и говорю:
— Я тебя не выдам, что ты переводишь совсем не то, что говорит твой начальник, но ты будешь переводить только то, что буду говорить я. Основной смысл нашего общего перевода: Финляндия это буржуазная капиталистическая страна. И только капиталисты могут себе позволить решать вопросы в бане. А представители социалистических государств не могут брать пример с капиталистов. Понял? Поехали.
