– Вы не производите впечатления человека легковерного, детектив. Неужели вы стали слушать и эти бредни? Этим подозрениям я тоже обязан Марине Сетте? – Он посмотрел на всех нас по очереди в надежде, что кто-то проговорится. – Не хотите пожертвовать милой помощницей окружного прокурора? Легенда, если мне не изменяет память, гласит, что как только я привожу юную соблазнительницу в это тайное место и занимаюсь с ней любовью, наутро мне приходится ее убить, так?
В его пересказе все звучало еще глупее, чем из уст Джоан вчера вечером. В конце концов, вчера я выслушала эту историю под «Девар» и два бокала восхитительного красного вина.
– Задавайте еще вопросы, джентльмены. Мне все легче и легче на них отвечать.
– Почему Дени не поехала с вами в Англию в прошлом июне? Что заставило ее остаться, когда вы уехали в Бат? – спросила я.
Кэкстон немного напрягся, возможно, вспомнил разразившийся там скандал.
– Ну, это ведь вам платят за проведение расследований? Надеясь, вы выясните это со временем и расскажете мне. Потому что я до сих пор строю догадки.
Этими словами он намеревался закончить нашу встречу, но Майк и Мерсер еще не были готовы к отступлению.
– А в вашей коллекции нет случайно работ Рембрандта, мистер Кэкстон? – Майк поднялся и подошел к дальней стене, чтобы получше рассмотреть картины. – Такой, где было бы нарисовано море, например?
– Нет, детектив. Но я с удовольствием приобрету ее, если она есть у вас. Кэкстоны славились тем, что умели выжимать из произведений искусства все до последнего цента, но мы никогда не занимались вооруженными грабежами. Не мой стиль. «Шторм в Галилее» создан в 1633 году. Возможно, самый знаменитый из пропавших шедевров, мистер Чэпмен. Я бы с радостью заполучил его в коллекцию.
– А миссис Кэкстон не говорила вам об этой картине или о краже в музее Гарднер?
– Все, кто занимается нашим бизнесом, так или иначе говорили об этом. Честно говоря, завораживающая история. Такое наглое похищение, и воры оказались владельцами сокровища, которое им не продать ни одному музею даже несмотря на то, что половину всех мировых коллекций составляют ворованные полотна. Каждый год в том или ином музее происходят кражи – даже Лувр не избежал неприятностей. А Дени была свободным художником. И, скажем прямо, родилась не на ступеньках трона» Хотелось ли ей найти Рембрандта и таким образом прославиться на весь мир? Глупый вопрос. Стала бы она спать с врагом, чтобы продвинуться в поисках? Два года назад мой ответ был бы строго отрицательным. Теперь же я ни в чем не уверен.
– Расскажите про открытие вашей галереи. Нам известно, что Дени пришла на торжество, но не была ли она в тот вечер под кайфом?
– Этим летом у нас не было выставок – слишком мало моих клиентов осталось в городе. Но, возможно, вы имеете в виду коллекцию восемнадцатого века, что мы смонтировали здесь в мае? Да, Дени была на открытии. И никаких проблем не возникло.
– Нам сказали, что она болтала о некоем перевороте, о некой «бомбе», что взорвет мир искусства.
– Не слышал ничего подобного. Но, с другой стороны, я развлекал гостей – народу пришло много.
Майк весьма скептически отнесся к тому факту, что Кэкстон не заметил состояния Дени или не слышал ее трепа.
– То есть вы были так заняты, что не заметили, как ваша почти бывшая жена вешает лапшу на уши клиентам?
Кэкстон бросил на Чэпмена хитрый взгляд:
– Конечно, детектив, я не ушел на кухню сделать себе закуску из крекеров. Просто к тому моменту я уже потерял всякий интерес к ее словам.
– Этой ночью мы нашли машину миссис Кэкстон, – сказал Мерсер. – Возможно, именно в машине на нее и напали. У нас еще нет ни одного свидетеля, который бы видел ее или знал бы, чем она занималась начиная с прошлого четверга. Я понимаю, что вы были в отъезде, но, возможно, кто-то из ваших знакомых видел Дени. Они вам не говорили?
– Нет, никто.
– У нее не было проблем с машиной? Она не собиралась отдавать ее в мастерскую?
– У нее была не машина, а мечта. Никогда не было проблем. Я подарил ее несколько лет назад. «Мерседес-500» бизнес-класса. Коллекционная модель. В мире их всего около тысячи. Кузов от «Бенца», мотор от «Порше». Дени могла бы в ней летать. Было лишь одно маленькое неудобство. Однажды Дени с ним намаялась.
– Что именно?
– Крышка бензобака управлялась центральным замком. Чтобы открыть ее, приходилось разблокировать дверцы машины. А как вы, уверен, замечали и сами, районы Манхэттена, где есть бензозаправки, не отличаются особой привлекательностью. Как-то раз – дело было поздно ночью на Одиннадцатой авеню – Дени пришлось разблокировать дверцы. И как только служащий бензоколонки отошел от машины, какой-то человек с пистолетом в руках распахнул заднюю дверцу и сел в салон. Он приставил ей дуло к виску и потребовал отъехать на пару кварталов, а там ее обокрал. Забрал наличные, драгоценности, часы «Чопард», которые я только что подарил ей на десятую годовщину свадьбы, – все вещи не были застрахованы. Стоили мне огромных денег. После этого инцидента я просил ее избавиться от машины, но она отказалась.
Помолчав, Кэкстон поинтересовался:
– Есть еще вопросы? Если нет, прошу меня извинить. Мне надо нанести скорбный визит – выразить соболезнования. Вчера скончался очень уважаемый бизнесмен, наш с Дени большой друг, – Кэкстон встал и подошел к столу, чтобы взять солнечные очки. – Мне действительно пора.
– Что-то люди дохнут вокруг вас, как мухи, мистер Кэкстон, – не сдержался Майк, – Кто на этот раз? Может, я его знал?
– Искренне сомневаюсь в этом, мистер Чэпмен. – Кэкстон взял со стола «Таймс» и подал Майку. – Настоящий джентльмен. Замечательный реставратор по имени Марко Варелли. Прочитайте раздел некрологов, если думаете, что я опять вас обманываю.
– Марко Варелли? – прошептала я, не смея поверить, а Мерсер, не сдержавшись, произнес это имя вслух.
– От чего он умер?
– Сердечный приступ прямо в мастерской. Ему было восемьдесят четыре. И сейчас я направляюсь утешать его вдову.
Батталья пил яблочный сидр и попыхивал сигарой. Он махнул мне рукой, приглашая в кабинет. Не прошло и часа, как я покинула дом Лоуэлла Кэкстона. Было утро среды, но по тому, что окружной прокурор не избавился от сигары и не снял ноги со стола, я поняла, что никакой срочности в моем деле нет.
– Есть продвижение в деле об убийстве арт-дилерши?
– Информация поступает, но мы стоим на месте.
– На следующей неделе мне выступать перед Департаментом юстиции по поводу падения уровня преступности в Нью-Йорке. Роуз как раз печатает речь. Можешь дать цифры по сексуальным преступлениям?
– Могу, но вам они не пригодятся. Изнасилования – единственный тип преступления, кривая которого за последние три года неуклонно ползет вверх. Не упоминайте этих цифр, если не думаете, что департамент выделит нам дополнительные средства, испугавшись такого роста.
– Полагаю, они захотят знать, почему количество не уменьшается, как у других опасных преступлений.
– Тут все просто. Районы проводят очень агрессивную правоохранительную политику. Именно благодаря этому преступлений становится меньше. Но люди просто не понимают, что практически восемьдесят процентов изнасилований происходят между знакомыми людьми. Насильники-незнакомцы – те что нападают на женщин, выскочив из-за дерева в парке или забравшись в дом, – составляют только двадцать процентов от общего числа случаев. Но именно их больше всего боятся. Вот почему, если на улицах преступность и стихает, это никак не влияет на количество изнасилований, совершенных знакомыми жертв. Жертвы доверяют своим знакомым – вместе с ними проходят мимо дежурного полицейского, заходят в дом или в гостиницу – там-то и происходит нападение…
Батталья снова заглянул в отчет.
– Напиши об этом коротенькую справку до конца дня, ладно? Только сгладь острые углы, потому что мне читать это в Вашингтоне.
Я направилась к двери.
– Эй, – окликнул Батталья, – а что у тебя с этим парнем с телевидения, Джекобом Тайлером? Я бы хотел с ним познакомиться. Может, он захочет сделать репортаж о нашем новом отделе по борьбе с мошенничеством в сфере соцобеспечения, а?
От Пола Баттальи ничего не скроешь. Ему даже не надо было покидать свой просторный кабинет на восьмом этаже, чтобы получить полную информацию – как профессиональную, так и личную, ее приносили в клювике верные сотрудники, трудящиеся на ниве общественного блага.
– Я скажу ему, Пол. А сейчас я хотела бы узнать… Сжимая сигару передними зубами, он процедил:
– И передай ему, что я никогда не выдаю свои источники. Если он хороший репортер, то поймет меня.
У стола Роуз я притормозила – только у нее я смогу выяснить, что Батталье известно о моем новом романе, но ее не оказалось на месте, поэтому я отправилась к себе.
