— Счастливой?! Да как тебе не стыдно говорить такое! Ни одна женщина не может быть счастливой с тобой! Ни одна, даже самая худшая! Черт бы тебя побрал! — кричала она, нервно смеясь. А затем уходила в спальню.
Однажды Кассим проработал до трех часов ночи. Проснувшаяся утром жена взяла готовое изделие, искрящееся и переливающееся разными цветами. Долго смотрела на украшение с полуоткрытыми губами.
— Прекрасно… Какая замечательная диадема! Когда ты ее изготовил?
— Я делал ее со вторника. — Ювелирный мастер посмотрел на жену с нежностью. — Делал, когда ты спала, ночами.
— Мог бы тоже поспать… О, какие великолепные бриллианты!
Страстью Марии стали крупные камни, которые Кассим оправлял в золото, платину и серебро. Она следила за работой мужа с голодным блеском в глазах. Едва ювелир заканчивал очередную вещь, она тут же хватала ее, чтобы покрасоваться перед зеркалом. Затем женщину охватывал новый приступ разочарования. Рыдая, она жаловалась:
— Любой муж, даже самый никудышный, готов принести себя в жертву ради удовольствия своей жены! А ты… Ты… У меня даже нет приличного платья, чтобы показаться на людях!
Потеряв всякое уважение к мужчине, женщина может сказать ему, что угодно.
Жена Кассима перешла все грани приличия с такой же страстью, какую она испытывала при виде бриллиантов. В один из дней, просматривая драгоцённости, мастер заметил пропажу кулона с двумя бриллиантиками стоимостью в две тысячи песо. Обыскал свои ящики.
— Ты не видела кулон, Мария? Я положил его здесь.
— Да, я видела.
— Так где же он? — спросил он удивленно.
— Здесь!
С горящими глазами Мария расстегнула блузку и показала висевшую в нее на шее драгоценную вещицу на цепочке.
— Кулон очень украшает, — сказал, помолчав, Кассим. — А теперь сними и отдай его мне.
Женщина рассмеялась.
— О, нет! Кулон мой.
— Ты шутишь?
— Да, шучу. Шучу! У тебя голова болит от мысли, что он может быть моим… Завтра отдам кулон. А сегодня схожу с ним в театр.
Кассим нахмурился.
— Нехорошо поступаешь… Могут тебя увидеть. Я лишусь доверия заказчиков.
— А мне наплевать! — яростно крикнула Мария и хлопнула за собой дверью.
Возвратившись из театра, она положила кулон на ночной столик. Кассим встал, взял драгоценность и убрал в ящик, который запер ключом. Вернулся в спальню и застал жену сидящей на кровати.
— Боишься, что я обкраду тебя? Думаешь, я воровка? — спросила она.
— Не смотри на меня так. Ты ведешь себя неосмотрительно. Вот и все.
— Нет, не все! Тебе доверяют, говоришь? Доверяют? Тебе, тебе! И когда жена просит у тебя немного радости и хочет… Ты называешь ее воровкой! Бессовестный!
Нарыдавшись вволю, она, наконец уснула. Кассим заснуть так и не мог.
Прошло еще несколько дней. Заказчики передали мастеру солитер — крупный бриллиант, самый лучший из тех, что бывали когда-либо в его руках.
— Посмотри, Мария, какой камень. Не видел ему равного.
Жена ничего не сказала, но Кассим заметил, как она часто и глубоко задышала, разглядывая солитер.
— Посмотри, как светится! Безупречной чистоты… — продолжал мастер. — Стоит, наверное, девять или десять тысяч песо.
— Ты вставишь его в кольцо? — еле слышно спросила Мария.
— Нет. Заказ мужской. Бриллиант должен украсить заколку для галстука.
Вставляя солитер в основание длинной золотой иглы, Кассим чувствовал за спиной горячее, прерывистое, наполненное алчной страстью дыхание жены. Несколько раз на день Мария отрывала мужа от работы, чтобы взять бриллиант и покрасоваться с ним перед зеркалом, меняя при этом свои наряды.
— Покрасуешься, когда закончу… — осмелился заметить Кассим. — Заказ срочный.
Жена не ответила. Открыла балкон и вышла с приколотым к платью солитером на площадку.
— Мария, тебя могут увидеть!
— Возьми! Вот твой камень! — и, резко отколов солитер от платья, бросила незаконченное украшение на пол.
Кассим покраснел. Он подобрал солитер, внимательно осмотрел его и поднял глаза на жену.
— Что ты на меня уставился? — закричала она. — Что-нибудь случилось с твоим камнем?
— Нет, ничего, — ответил мастер.
И тут же вновь принялся за работу, хотя на этот раз пальцы его не слушались.
Когда он, наконец, встал из-за стола и прошел в спальню, чтобы взглянуть на жену, та находилась в состоянии нервного кризиса. Волосы были растрепаны, а глаза, казалось, вылезли из орбит.
— Подари мне бриллиант! — вцепилась она в мужа. — Подари! Мы скроемся отсюда. Ради меня. Подари мне камень!
— Мария… — пробормотал Кассим, пытаясь освободиться.
— Ах, так! — прорычала взбешенная женщина. — Не я воровка. Ты — вор! Ты — слизняк! Ты украл мою жизнь. Ты — вор. Вор! Ты думаешь, это тебе сойдет с рук? Свинья! Нет! Лучше я задушусь, чем жить дальше с тобой!
Она отпустила мужа и сжала руками себе горло.
Но, когда Кассим повернулся к ней спиной, чтобы выйти из комнаты, Мария соскочила с постели, упала на пол и схватила его за ногу.
— Бриллиант! Отдай мне бриллиант! Мне ничего больше не надо. Камень мой. Мой! Ты слышишь, Кассим? Ты слышишь, ничтожный?!
Муж с покрасневшим лицом помог ей подняться.
— Ты больна, Мария… После поговорим об этом… После…
— Бриллиант мой!
— Хорошо. Посмотрим, возможно ли это… Успокойся.
— Дай мне его!
Разрыдавшись, жена снова рухнула на кровать.
Кассим вернулся к работе над солитером. На этот раз пальцы его не дрожали, двигались с математической точностью. Оставалось несколько часов, и украшение будет готово.
К обеду Мария встала с постели. Кассим, как обычно, вел себя участливо. В конце еды женщина посмотрела ему в глаза.
— Все это неправда, что я говорила, Кассим, — сказала она.
— Ооо… — вздохнул облегченно Кассим и улыбнулся. — Забудем об этом.
— Клянусь тебе! Я сказала неправду! — повторила она.
Муж вновь улыбнулся, неловко погладил руку жене и возобновил свою работу. Мария, закрыв ладонями лицо, наблюдала за ним сквозь пальцы.
— Ничем ты меня не порадуешь… — прошептала она.
Женщину охватило чувство отвращения к этому худосочному, малословному и нерешительному существу, которое называлось ее мужем.
Мария долго не засыпала. Проснулась посредине ночи и заметила: в мастерской все еще горит свет. Муж продолжал работать. Час спустя Кассим услышал крик из темноты спальни:
— Подари мне бриллиант!
— Да. Он будет твой. Подожди немного, Мария, — ответил мастер, поспешно поднимаясь со стула.
Но оказалось, что жена, терзаемая своей страстью, кричала во сне.
В два часа ночи Кассим, наконец, завершил свой труд: бриллиант в прочной и красивой оправе засверкал на основании иглы. Неслышно мастер прошел в спальню и зажег ночник. Мария в белой ночной рубашке продолжала спать, лежа на спине на белых простынях.
Кассим долго смотрел на спящую жену. Затем вышел в мастерскую и вернулся. Опять уставился странным взглядом на полураскрытую грудь молодой женщины, наклонился над ней и, улыбнувшись бескровными губами, немного раздвинул разрез рубашки.
Женщина ничего не почувствовала. При тусклом свете ночника лицо Кассима окаменело. Задержав на какое-то мгновение над грудью Марии украшенную солитером длинную и острую иглу, он с силой вонзил ее на всю длину под левый сосок. Игла проникла в сердце.
Глаза жены широко раскрылись. Веки встрепенулись и медленно опустились. Пальцы сжали ткань простыни и тут же расслабились. И больше — ничего.
Бриллиант, тускло мерцая, подрагивал вместе с иглой от судорог раненого сердца. Мастер некоторое время стоял неподвижно. И, когда дрожание драгоценного украшения прекратилось, он вышел из спальни. Осторожно, чтобы не шуметь, закрыл дверь за собой.
«Чудо-цирк Моргана» прибыл в Ривервилль для однодневного представления. Цирк разбил свой балаган и палатки прямо посредине городского парка. Стояла хорошая погода. И в семь часов ясного октябрьского вечера довольно внушительная толпа собралась в ожидании волнующего и веселого развлечения.
Данный бродячий цирк не отличался от ему подобных ни разнообразием программы, ни сложностью номеров. Но его появление в Ривервилле горячо приветствовалось. Ибо этот маленький город был изолирован горами от густонаселенных центров, где в изобилии имелись кинотеатры, варьете, театры, цирки и спортивные арены.
Обитатели Ривервилля не нуждались в утонченном цирковом искусстве. Их вкусам вполне соответствовало появление на арене «Самой толстой женщины в мире», «Сплошь татуированного мужчины», «Человека-обезьяны». Эти традиционные для бродячих цирков персонажи привели многих ривервилльцев в искреннее изумление. Они восторженно приветствовали и оживленно обсуждали каждый номер, не забывая, однако, набивать рты земляными орехами и жареной кукурузой, запивая все это розовым лимонадом.
