Озабоченно вздохнув, я взялась за ручку и, потянув ее на себя, прошла в палату. В первую секунду, когда дверь открылась, я увидела залитое солнцем окно, затем кровать рядом с ним. А на ней — Артема и Марину, сидящих в обнимку и сладко целующихся в губы.
Я прямо так и замерла на пороге, лишившись дара речи и вообще перестав что-либо понимать. Сестра и брат — любовники. Какое кощунство!
Мое присутствие пойманные врасплох почувствовали почти сразу и, резко отстранившись друг от друга, во все глаза вытаращились на меня. Я сделала шаг вперед, чтобы дверь за мной могла полностью закрыться. Ребята испуганно переглянулись. Мое появление явно стало для них неожиданным, и теперь оба не знали, что сказать.
— Вы… вы… — Марина заикалась. — Вы не имели права входить сюда без стука, — с упреком выпалила она.
— Серьезно? — я взметнула одну бровь вверх. — А я считаю, что попала очень даже вовремя.
— Между прочим, здесь лежат мужчины, — вздернув подбородок, уверенно произнесла Марина. Она упрямо делала вид, что ничего не произошло, тогда как братец за ее спиной то белел, то краснел от стыда.
Я бегло скользнула по палате взглядом:
— Что-то не наблюдаю ни одного, кроме вашего… — я намеренно сделала ударение на последнем слове, чтобы заставить девицу заволноваться.
— Они… они на процедурах, — пропищал нерешительно Артем.
— А вы опять со своими вопросами? — невинно спросила Марина, складывая руки на груди. — Задолбали уже.
— Вопрос к вам двоим у меня был только один, но теперь он уже закрыт, — не сводя с них своего взгляда, ответила я. — Честно признаюсь — удивлена.
— Вы и впрямь выглядите какой-то обескураженной, будто невесть что увидели, — усмехнулась Марина. — Или вам нездоровится?
Похоже, в ее план входило убедить меня в том, что все предыдущее мне просто померещилось и на самом деле ничего такого и не было. Но я-то точно знала, что было. Они целовались, и вовсе не как брат и сестра, а как любовники — здесь меня обмануть было нельзя. И глюками я не страдаю.
Я не сразу нашлась, что ответить. Еще раз внимательно посмотрела на Артема, затем на его сестрицу и только потом произнесла:
— Полагаю, что у вас это давно.
— Что давно? — сделала удивленное лицо Марина.
— Не прикидывайся, — попросила ее я. — Я прекрасно видела, чем вы занимались до того момента, как я вошла.
— И чем же?
— Ты его целовала.
— Ну и что? Я разве не имею права поцеловать своего родного брата?
— Я бы не назвала этот поцелуй сестринским. Или, может, у нынешней молодежи такая фишка? Я, конечно, допускаю, что чего-то не понимаю, но то, что твой ребенок еще и его ребенок, это уж, извините, очевидно. И не пытайтесь меня провести, я все равно сообщу об этом родителям.
Маринка нахмурилась и опустила глаза в пол. Артем тоже не выглядел веселым.
— Они вам не поверят, — после длительной паузы выдала Марина.
— Думаешь?
— У вас нет доказательств.
— Согласна. Но уже одних моих слов будет достаточно, чтобы они начали более пристально наблюдать за вами, и в конечном итоге сами поймут очевидность моих слов. Ваша мать с вас глаз не спустит, пока не будет уверена, что это не так, или не найдет подтверждения обратному.
Артем тихонько дернул девушку за руку. Она обернулась. Одними губами они что-то произнесли друг другу, а затем повернулись ко мне. Я попыталась сразу дать понять, что обмануть меня не получится, и, усмехнувшись, произнесла:
— Вашу новую версию я, конечно, выслушаю, но не надейтесь, что в нее поверю.
— А вы проверьте, — предложила девица с легким вызовом. А когда я заинтересованно посмотрела на нее, прикидывая, на что это она намекает и на какие действия желает вызвать меня, добавила: — Мы и не собирались врать.
— Да неужели?
— Честно, — поддержал сестру Артем. — То, что она говорит, правда, можете проверять, мы не будем против.
— Ну так и о чем же идет речь?
— Артем не мой брат! — твердо заявила Марина.
— Ну, после того, что вы сделали, я тоже уже сомневаюсь в этом, — съязвила я. — Только это вы попробуйте родителям сказать.
— Они знают, — вздохнув, продолжила Марина. — Артема усыновили, когда ему было шесть лет. Папа очень хотел сына, а мама больше не могла родить, и они взяли его.
— Откуда ты это знаешь?
— Лиля сказала.
— Лиля? — Я насторожилась. — А она откуда узнала?
— Говорит, видела бумаги у мамы в шкафу. Поэтому она его и терпеть не может, — добавила Марина как бы к слову. — Говорит, что без него нам бы больше доставалось. Я, когда узнала, ей не поверила, а потом Артем все подтвердил. Он всегда помнил про приют, только не говорил.
— Я не хотел стать им чужим, — скромно заметил юноша. — Они, ну, за исключением Лили, меня все так любили. Я даже стал забывать, что мы неродные.
— Что-то у вас не сходится, хорошие мои, — заметила я. — Раз он не твой брат, тогда почему вы не скажете о своих отношениях родителям и все не уладите? Ведь если ваши слова правда… — я задержалась взглядом на их лицах, — они все поймут, и вам нечего бояться. Или вы сами не уверены в этом?
— Уверены, — подал голос Артем. — Я помню, как жил в интернате. А потом попал к ним. Мы с Мариной с самого детства любили друг друга, всегда были рядом. А родителям мы ничего не говорим только по одной причине: они нам этого не простят.
— А вы спрашивали?
— Мы знаем, — уверенно заявила девушка. — Мать с ума сойдет, понимая, какие сплетни станут ходить по школе. Сестра забеременела от брата. Кошмар! И никому ведь не объяснишь, что он мне не родной, всюду числится по-другому. Все будут думать, что мы врем, чтобы позор скрыть, и ее уволят. А она свою работу любит.
«Такая забота о матери — с чего бы это?»
— Ну, а отец? Почему бы не признаться ему? — снова спросила я, пока еще переваривая услышанное.
— Отец… — Маринка уныло вздохнула. — Папа в жизни не простит ему, что он сделал. Он считает Артема не особенно удачным ребенком — он хотел себе помощника, будущего предпринимателя…
— А он не оправдал его ожиданий, — поняла я.
— Ну, примерно так. Он, конечно, не показывал никогда, что холоден к нему, но все это чувствовали.
— Я так и не стал ему родным, — признался Артем. — Хотя очень старался.
«Еще бы: чужой ребенок всегда останется чужим, будь он даже в сто раз лучше своих собственных, — сочувствовала я пареньку мысленно. — Это женщины, матери, одинаково относятся ко всем, потому как жалеют несчастное, брошенное чадо. Понемногу они к нему привыкают и уже считают своим. Это у них природное. Мужчины же даже в том, что его дети — это его дети, всю свою жизнь сомневаются, потому что никогда не могут быть твердо уверены в отцовстве. Истинного отца своего чада всегда знает только женщина, и они это хорошо понимают. Обманутым же не хочется быть никому».
— Ну и что ж вы планировали делать дальше? — полюбопытствовала я, поразмыслив. — Вечно так продолжаться не могло, и рано или поздно пришлось бы сказать.
— Лучше поздно. Маме до пенсии три года осталось, — пояснила девушка. — И если б не мы с Лилькой, она б их спокойно доработала. Ведь это они с отцом нас пока содержат.
То, что девочка это сознавала, было очень хорошо. Но все же я думала, что ее нежелание признаться во всем связано не столько с возможными проблемами матери, которых, конечно, прибавилось бы, а в снятии с родительского довольствия. Отец действительно вряд ли бы стал содержать лишних нахлебников, отправил бы их работать, а так, не говоря правды, они имели шанс еще немного пожить с ними. Ребята не дураки, а значит, первым делом думали именно о себе, а не о родителях, хоть и пытаются навязать мне обратное.
На какое-то время повисла неловкая пауза. Пока мы молчали, в палату вернулся один из пациентов и, молча заняв свою постель, зашуршал газетой.
— Вы им скажете? — первой рискнула спросить Маринка, перейдя на шепот.
— Еще не решила. А вы хотите что-то предложить? Такой шанс я вам давала, если вы помните, но вы тогда отказались. Теперь решать мне. Хотя если поможете мне с распутыванием тайны Лили, то, возможно, я соглашусь пойти вам на какие-то уступки.
— Мы про нее ничего не знаем, — одновременно отозвались ребята. — Вы же сами видели, как она с нами обращается.
— А она про вас?
— Вы имеете в виду наши отношения? — уточнила Маринка.
— Именно. Что она о них думает?
— Возможно, она и догадывается, но не думаю, что знает наверняка, — ответила девушка. — У нее какие-то свои дела, она к нам не лезет, ну и мы к ней не суемся.
— А она могла бы?.. — Я недоверчиво покосилась на постороннего человека в палате, и Марина меня поняла, тут же продолжив:
— Вы думаете, что Артем тут из-за нее?
Я кивнула:
— Ну, точно не уверена, но такая мысль приходила мне в голову. А вы что на этот счет думаете?
