Ван де Грааф, с рюмкой бренди в руках, мерил шагами ком нету. Он не умел скрывать свои чувства так хорошо, как это делал ван Эффен. На лице полковника были видны гнев и озабоченность.
— Чего хотят эти злодеи? Чего они добиваются? И кто из двоих им был нужен? Аннёмари или Жюли? Или обе?
— Жюли, — ответил ван Эффен. Он передал полковнику открытку, которую они с Жюли рассматривали несколько часов назад.
Де Грааф осмотрел конверт и открытку и спросил, когда прибыло это послание.
— Жюли тогда очень расстроилась, но я постарался убедить ее не воспринимать это дело всерьез. Умный ван Эффен! Блестящий детектив ван Эффен!
— Значит, твои враги вернулись. Братья Аннеси снова в Амстердаме. Не теряя зря времени, заявили о своем присутствии и достали тебя самым эффективным способом. Прости, Питер!
— Жаль девушек. Особенно Аннёмари. Ей очень не повезло, что она оказалась здесь, когда преступники пришли за Жюли. Мы сами настояли, чтобы Аннёмари побыла, мы заботились о ее безопасности. Скоро будут предъявлены требования. Не забывайте, сэр, что Анне-си были и остаются специалистами по шантажу.
Де Грааф покачал головой и ничего не сказал.
— С вашей стороны очень любезно не развивать эту тему, сэр. Я и так помню, что эти люди применяют пытки. Именно поэтому я их и преследовал.
— Мы поступили не слишком умно. А теперь все очень запутанно.
— С вашей стороны очень любезно употребить «мы», сэр. Но вы имеете в виду меня. — Ван Эффен вновь наполнил рюмку Тиссен а, потом свою и сел в кресло.
Пару минут спустя полковник посмотрел на ван Эффена и спросил:
— Может быть, нам следует что-то предпринять? Не опросить ли нам жильцов соседних квартир и жильцов из дома напротив?
— Хотите проверить, как действуют похитители людей? Напрасная трата времени, полковник! Мы не узнаем больше того, что знаем сейчас. Мы имеем дело с профессионалами. Но даже профессионалы совершают ошибки.
— Пока что я не видел ошибок в их действиях, — мрачно заметил полковник.
— Я тоже. Я полагаю, что их целью была Жюли. — Лейтенант потянулся к телефону. — С вашего позволения, сэр, я это выясню. Васко. Сержант Вестенбринк. Он один знал, где жила Аннёмари. Эти люди, кто бы они ни были, могли проследить за ним и выяснить.
— Ты считаешь, что это возможно? Или вероятно? Ван Эффен набрал номер.
— Возможно — да. Вероятно — нет. Я не думаю, что кто-нибудь в Амстердаме в состоянии проследить за Васко так, чтобы сам Васко этого не заметил. Точно так же я не думаю, что человек, за которым следит Васко, может обнаружить слежку. Васко? Это Питер. Кто-нибудь проявлял к тебе интерес с тех пор, как мы с тобой расстались сегодня утром? И ты ни с кем не разговаривал? Аннёмари и моя сестра похищены… Скорее всего, не более часа назад. Нет, мы не имеем представления. Надень свой лучший гражданский костюм и погуляй по окрестным улицам, ладно?
Ван Эффен повесил трубку и обратился к полковнику.
— Целью преступников была Жюли. Никто не пытался разделаться с Васко с помощью металлических прутьев.
— И ты попросил его присоединиться, к тебе?
— К нам, сэр. Он слишком ценный сотрудник, чтобы дать ему возможность залечь на дно и ничего не делать. И, с вашего позволения, я найму Джорджа.
— Твоего друга из «Ла Карачи»? Ты же говорил, что он не очень хорошо сливается с окружающей средой?
— Мы наймем его в помощь, Васко. Как вы сами заметили, Джордж очень умен. Он едва ли не лучше всех, кого я знаю, понимает, как работает ум преступника. С точки зрения физических данных, Джордж — лучшая гарантия безопасности. Итак, у нас есть прогресс. Очень небольшой, но есть. Думаю, что мы теперь почти наверняка знаем, что так называемая «банда из дворца» и похитители девушек работают сообща. Иначе откуда бы братья Аннеси знали, что Рудольфа Энгела, который следил за одним из организаторов взрыва во дворце, убили и доставили в морг?
— «Банда из дворца», как ты их называешь, вполне могла совершить похищение. Ей могли приказать братья Аннеси.
— Тут два момента, сэр. Во-первых, какой смысл Ангелли похищать сестру лейтенанта? Никакого. В то время как у Аннеси есть серьезный мотив. Во-вторых, совершенно неважно, Аннеси дали Ангелли этот адрес или наоборот. Ясно как день, что они друг друга знают.
— И что нам дает этот факт, Питер?
— В настоящий момент ничего, сэр. Новые факты только усложняют ситуацию. Наши противники не дураки. Они прикинут, что мы можем выяснить, и примут меры предосторожности. Только против чего именно, я не представляю.
— Равно как и я. Мы ничего не делаем. Да и что мы можем предпринять?
— Почти ничего, не считая кое-каких мелочей. Мы можем заняться Альфредом ван Рисом, например.
— А какое отношение ван Рис имеет к Аннеси или Ангелли?
— Насколько я знаю, никакого. Но, по крайней мере, мы будем что-то делать. Я предлагаю выделить для слежки за ван Рисом двух человек. Первый будет следить за Рисом, а второй будет следить за первым. Какое счастье, что Мас Войт жив! Кроме того, я предлагаю изучить банковские счета ван Риса.
— Для чего?
— Он — важная фигура в Риджквотерстаате. Ван Рис мог снабдить злоумышленников информацией, которую они больше нигде не могли достать. Причем Рис мог не просто давать им информацию — он мог ее продавать. Конечно, ван Рис мог складывать эти деньги на отдельный счет. Но преступники, особенно непрофессионалы, часто забывают о таких очевидных вещах.
— Мы не можем этого сделать. Это незаконно. По закону счета можно проверить только у тех, кому было предъявлено обвинение, или тем, кто был осужден.
— Но преступники похитили Жюли и Аннемари.
— Это так, но какое отношение это имеет к Рису?
— Сейчас нам кажется, что никакого. Однако совсем недавно Жюли заметила: «Как странно, что группа, взрывающая плотины, группа, собирающаяся произвести взрыв во дворце, и братья Аннеси — все объявились в одно время». Это совпадение. А может быть и нет. Вероятно, подобные мысли у меня возникают оттого, что я ненавижу весь преступный мир. Это просто предположение. Забудьте о нем.
Зазвонил телефон. Ван Эффен взял трубку, молча послушал, поблагодарил и повесил трубку.
— Через десять минут по радио ожидается последнее коммюнике FFF.
— Это было неизбежно. Вернемся к твоему предположений, Питер. Было бы естественно просто забыть о нем. Но твои предложения имеют странную особенность — они всегда к чему-то ведут. — Полковник безрадостно улыбнулся. — Возможно, у тебя, как и у Жюли, есть дар предвидения. Хорошо, мы пошлем двух наших людей следить за ван Рисом и попробуем очень осторожно проверить его текущие счета. За это мне, вероятно, придется оправдываться перед парламентом. Я, конечно, потащу тебя с собой. — Де Грааф потянулся к телефону. — Дай-ка мне организовать это дело.
После того как полковник, в своей обычной властной манере, обо всем договорился и повесил трубку, ван Эффен сказал:
— Спасибо. Скажите, сэр, ваши друзья с факультета лингвистики получили все кассеты? Включая ту, что я записал в «Охотничьем роге»?
Де Грааф кивнул.
— Когда, по-вашему, они смогут нам что-либо сказать?
— Когда будут готовы, конечно. Академическая среда нетороплива.
— Вы не могли бы поторопить их, сэр? Сказать, что дело срочное, государственной важности?
— Я могу только попытаться. — Де Грааф набрал номер, назвал кого-то Гектором, потом, повернувшись к ван Эффену, спросил: — В шесть часов?
— Если можно, в пять тридцать. Полковник поговорил и повесил трубку.
— У тебя, кажется, очень плотное расписание?
— В, шесть тридцать в «Трианон» придет человек, который должен передать мне характеристики устройства, с помощью которого можно взорвать бомбу в подвале дворца по радио.
— Впервые слышу об этом. Становится трудно уследить за твоей бурной деятельностью. Но не странно ли, что офицер полиции стремится быть столь пунктуальным с преступниками?
— Ничего странного. Просто в делах всегда требуется пунктуальность. Но мне хотелось бы узнать, не знаете ли вы лично какого-нибудь хирурга, специалиста по пластическим операциям?
— Зачем тебе, черт возьми, специалист по пластическим операциям? Хотя, конечно, у тебя всегда есть на все свои причины. Но такой хирург? Ты что же, думаешь, что я всех и каждого знаю в этом городе?
— По моим сведениям, сэр, это так. Вы знаете почти всех.
— Я мог бы поговорить с хирургом, что работает в полиции.
— Но де Вит не занимается пластической хирургией, сэр!
— А, вспомнил! Мой старый друг Хью! Выдающийся специалист. Профессор Хью Джонсон.
— Он не голландец? Во всяком случае, имя у него не голландское.
— Он англичанин. Учился в «Ист Гринстид». Мне говорили, что это лучшая клиника по пластической хирургии во всей Европе, если не в мире. Этот человек — гений. Хотя и не может сравниться умом с голландцами. По крайней мере, с одной голландской леди, уроженкой Амстердама. Он как-то приезжал сюда для обмена опытом. Через шесть месяцев они поженились. Не успел Хью оглянуться, как переехал сюда жить. До сих пор не понимает, как это с ним случилось. Это именно тот человек, который нам нужен. — Де Грааф очень осторожно прочистил горло. — Если бы ты хотя бы намекнул мне, чего ты от него хочешь…
