— Разумеется, сэр. Первым, около половины восьмого, приехал мистер Хэйли. Поскольку у него была назначена встреча с сэром Гербертом, его сразу же проводили в кабинет. За ним прибыли мистер и миссис Консидайн и, наконец, профессор Ричардсон. В приглашениях значилось: «Без четверти восемь».
— Профессор заходил в кабинет?
— О нет, сэр. И потом, кабинет был занят. Сэр Герберт как раз беседовал с мистером Хэйли. Так что профессор сразу прошел в гостиную.
— Значит, когда прибыли гости, сэра Герберта в гостиной еще не было?
— Именно, сэр, он все еще был в кабинете. Они с мистером Хэйли вышли оттуда, когда пробило восемь.
— Ясно. А потом, когда гости начали расходиться? Супруги Консидайн, насколько я знаю, ушли первыми?
— Да, сэр, примерно в половине одиннадцатого. Они еще довезли мисс Уайтекер до автобусной остановки.
— Ах да! Мисс Уайтекер… Она заранее попросила их об этом?
— Не думаю, сэр. Мисс Уайтекер подошла к сэру Герберту в холле, сообщила, что ее сестра заболела и попросила миссис Консидайн подбросить ее до деревни.
Инспектор Эбботт нахмурился.
— Вы хотите сказать, что для сэра Герберта это было неожиданностью?
— Очевидно, что так, сэр. Он явно был недоволен. Сказал даже: «А если я запрещу?», на что мисс Уайтекер ответила, что уедет в любом случае.
Инспектор Эбботт отметил про себя, что дворецкий явно недолюбливает секретаршу.
— И как на это отреагировал сэр Герберт? — спросил он.
Маршам пожал плечами:
— Трудно сказать. Сэр Герберт редко давал волю своим чувствам.
— Понятно. А как держалась мисс Уайтекер? Она тоже была спокойна?
— О нет!
— Значит, раздражена?
— Можно сказать и так, сэр.
— И больше они не разговаривали?
— Нет, сэр.
— Она просто уехала с Консидайнами?
— Да, сэр.
— А профессор Ричардсон? Он все это время был в холле?
— Да, сэр.
— Вы уверены, что он не заходил в кабинет?
— Абсолютно, сэр.
— А во сколько ушел он?
— Сразу за Консидайнами.
— Значит, вы уверены, что за весь вечер он ни разу сюда не заходил?
Если на все предыдущие вопросы Маршам отвечал не задумываясь, то теперь он попросту замолчал. Он стоял и молчат, бесстрастно разглядывая инспектора. Мисс Сил вер удивленно подняла голову.
— Ну что же вы? — нетерпеливо спросил инспектор. — Я ведь уже задавал вам этот вопрос.
— Прошу прощения, сэр. Вы спрашивали, заходил ли профессор в кабинет перед ужином. Теперь вы хотите знать, заходил ли он сюда вообще.
— И? — процедил инспектор.
— Я этого не знаю, сэр.
— Не понял, как это?
— Видите ли, сэр, это довольно сложно объяснить. В двух словах не расскажешь, Холодные голубые глаза Фрэнка Эбботта, впившиеся в невозмутимое лицо дворецкого, превратились теперь в лед.
— А вы себя не стесняйте, — посоветовал он. — Расскажите в стольких словах, в скольких нужно.
Маршам пожал плечами;
— Как скажете, сэр. Думаю, вам известно, что вчера я уже давал показания инспектору Ньюрбери. Он тоже задавал мне много вопросов. Я как мог старался на них ответить. В том числе он спросил, когда я последний раз видел сэра Герберта в живых. Я ответил, что сразу после того, как леди Драйден, мисс Лайла и мистер Грей ушли наверх.
Эбботт кивнул и вытащил из лежавшей рядом с ним папки лист бумаги.
— Да. Вот что вы ему сказали дословно: «Из гостиной сэр Герберт сразу прошел в кабинет. Убедившись, что в гостиной все прибрано, я проверил буфетную и в одиннадцать, как обычно, отправился обходить дом. Проходя мимо кабинета, я услышал доносившиеся оттуда голоса. Поскольку сэр Герберт всегда поздно ложился спать, я решил, что он опять засиделся допоздна, увлекшись беседой с мистером Хэйли…» А почему, кстати сказать, вы решили, что это был именно Хэйли?
— Потому что я видел, как мистер Грей поднимался наверх. Оставался мистер Хэйли.
— Вы узнали его голос?
— Нет, сэр.
— Вам известно, что мистер Хэйли утверждает, будто действительно заглянул в кабинет чего-нибудь выпить, но пробыл там от силы пару минут и еще до одиннадцати вернулся в свою комнату?
— Нет, сэр, я этого не знал.
— Теперь знаете. И мало того, мистер Грей, проходивший в то время по коридору, подтверждает, что действительно видел мистера Хэйли в его комнате. Это было ровно в одиннадцать, и мистер Хэйли был одет в пижаму. Из этого, как вы понимаете, следует, что человек, который разговаривал с сэром Гербертом в кабинете, никак не мог быть мистером Хэйли.
— Очевидно, не мог, сэр.
— В ваших показаниях говорится, что, услышав в кабинете голоса, вы спокойно прошли мимо и, закончив обход, легли спать.
— Да, сэр.
— А профессор Ричардсон?
— Я вас не понимаю, сэр.
— Послушайте, Маршам, — внушительно проговорил инспектор. — Вы, кажется, не вполне отдаете себе отчет, что оказались сейчас в довольно двусмысленном положении. Вы согласились дать вчера показания, хотя имели полное право отказаться, дождавшись официального вызова в суд. Однако тот факт, что вы дали показания добровольно, совершенно вам не поможет, если выяснится, что показания эти — ложные.
— Сэр!
— Существует такое понятие, как введение следствия в заблуждение. Я нисколько не сомневаюсь, что до сих пор вы говорили чистую правду. Проходя мимо кабинета, вы действительно услышали голоса и вполне могли решить, что хозяин беседует с мистером Хэйли. На этом, однако, ваши показания и заканчиваются — как раз на том самом месте, где, по-хорошему, им следовало бы начаться! Почему иначе вы не стали отвечать на вопрос о том, заходил ли профессор Ричардсон в кабинет в течение вечера? Очевидно, у вас есть на этот счет какие-то сомнения. И я требую, чтобы вы наконец ответили на мой вопрос прямо: что именно вы услышали, проходя мимо дверей кабинета?
Маршам пожал плечами:
— Я не решился бы в этом поклясться…
— Думаю, вам лучше сказать мне, что это было.
— Что я услышал, проходя мимо кабинета?
— Да, черт возьми, что вы услышали, проходя мимо кабинета!
— Это были не слова, сэр, — медленно проговорил Маршам. — Это были… звуки. И они едва ли могли исходить от мистера Хэйли.
— Какие еще звуки? — удивился инспектор.
Маршам, сохраняя полную невозмутимость, надул свои толстые щеки и с силой выпустил воздух. Получилось что-то среднее между «Пффф!» и «Пуфф!».
Несмотря на комичность ситуации, ни у мисс Силвер, ни у Фрэнка Эбботта не возникло ни малейшего желания улыбнуться. Эта маленькая пантомима вполне могла привести человека на виселицу. Мисс Силвер не имела возможности узнать, кто это был. У Фрэнка Эбботта такая возможность была. Не далее как пару часов тому назад он с интересом наблюдал как две красные щеки раздуваются, как воздушные шары, чтобы произвести точно такой звук.
— От кого же они могли исходить? — быстро спросил он.
Лицо Маршама застыло.
— Я не решился бы в этом поклясться, сэр.
— Никто и не просит вас это делать. Я только спрашиваю, на кого это могло быть похоже.
Маршам помолчал.
— Думаю, это было очень похоже на профессора.
Фрэнк удовлетворенно кивнул.
— Вы долго простояли около двери?
— Всего пару секунд, сэр, не больше.
— Слышали что-нибудь еще?
— Я слышал, как сэр Герберт что-то сказал, но не разобрал, что именно.
— А голос? Голос был сердитый?
— Трудно сказать, сэр. Сэр Герберт ни при каких обстоятельствах не повышал голоса.
Инспектор Эбботт вздохнул.
— И больше вы ничего не слышали?
— Нет, сэр. Я прошел дальше и, закончив осмотр, поднялся к себе.
Дверь за Маршамом давно уже закрылась, а инспектор Эбботт все молчал и молчал. Наконец он встал, подошел к двери и снова ее открыл. Длинный коридор был пуст. Инспектор подошел к камину и задумчиво поворошил кочергой угли. Покончив с этим, он вытащил носовой платок, подобранный в тон галстуку и носкам, и тщательно вытер руки.
— Хотел убедиться, что нас никто не подслушивает, — сообщил он.
Мисс Силвер удивленно подняла на него глаза.
— Ты думаешь, он слышал больше, чем говорит?
— Очень может быть. Когда речь идет об убийстве, никто и никогда не говорит всего, что знает. Между прочим, вы сами меня этому научили. Лично я уверен, что он что-то скрывает. А вы?
— Не думаю. Разве что он узнал голос профессора Ричардсона сразу…
— Кто бы сомневался! Похоже, он симпатизирует старикану. Да и вообще, сдается мне, Маршам был не слишком привязан к покойному сэру Уайтолу. Во всяком случае, по нему этого уж точно не скажешь.
Мисс Силвер кашлянула.
— Мне как раз предстоит беседа с единственным человеком, который испытывал к сэру Герберту хоть какие-то теплые чувства.
Фрэнк насмешливо поднял брови.
— Из этого вышла бы отличная эпитафия! «Здесь покоится сэр Герберт Уайтол. Никто и никогда не любил этого человека». Можно еще добавить: «Зато многие ненавидели».
