Гашиев не появлялся в городе два месяца, балбеса Савельева даже в список включать не стали, и в принципе только у основной четверки было достаточно сил и влияния, чтобы устроить кавардак со взрывом дома и слежкой.
— Что за мужик приезжал с Туполевым? — морщась, как от зубной боли, спросила я.
— Какой-то столичный ферт. Вроде бы инвестор. Но точно не скажу.
— Ты присутствовала при их разговоре?
— Не всегда, — покачала головой Полина. — Но они не изображали секретности. Казалось, просто приехали поужинать и отдохнуть…
— С сауной?
— Нет, что ты. Ужинали, беседовали, на мой взгляд, ни о чем, потом пили коньяк в гостиной.
— Понятно. А этот столичный ферт никакой коробочкой территорию не исследовал?
— Нет. Точнее, не видела.
— А Туполев? Его охранник Антон?
— Да не было никаких коробочек, — скуксилась Полина Аркадьевна. — Туполев и был-то тут всего два раза. Первый раз с Коротичем приезжал, второй раз, ты знаешь, — он и Гнедой были… Я ведь все тебе говорила!
— Помню, — поморщилась я. — Никаких сантехников, печников, электриков за этот месяц не было?
— Нет!
— Подруг, приятелей?
— Нет! Ой… — Полина покосилась на Стелькина. — Гоша был со своим… Гоша, твой московский бойфренд когда приезжал?
Невероятно покрасневший стилист пробормотал:
— Точно не помню, недели три назад…
Расспрашивать Стелькина о том, не планировали ли они тут убийство крутого продюсера, я не стала. Думаю, у ребятишек было чем заняться. Я спросила лишь одно:
— Долго твой солист жил у Полины?
— Сутки, — вскинув подбородок, ответил стилист. — А что? Где еще нам было встречаться?!
Я попросила Жору еще раз набрать номер Кошельковой и отправилась на кухню проверить, не выкипела ли вода для макарон, не расплавилась ли кастрюля?
По дороге я нажатием кнопки открыла ворота приехавшей Колбасовой и донельзя расстроенная в очередной раз занялась спагетти.
— Привет всем, — пророкотала Диана в прихожей.
Я накрыла кастрюлю крышкой и пошла одевать Диану в тапки.
— Привет, как дела?
Диана сняла с себя черный кожаный пиджак, повесила его на плечики, и я чуть не сказала: «Ну ты, блин, даешь!»
Самая умная из всех знакомых мне женщин повторила ошибку любой среднеарифметической похудальщицы. Сбросив сорок пять килограммов из ста сорока, Диана не утерпела и — обтянулась. Фигуру, так сказать, обозначила.
Колбасова повертелась перед зеркалом, могучим вдохом втянула живот, полюбовалась эффектом и, между прочим, спросила:
— Где все?
— В гостиной. Полина обидела подозрением Стелькина, сейчас утешает.
— Ага, — взбивая львиную гриву отточенным движением, отозвалась Дуся и потопала в гостиную.
Примерная копия финала гоголевского «Ревизора» воплотилась в лицах в салоне мадам Карауловой. Три голубя застыли на диване в креслах с разинутым ртом, — надо добавить к килограммам нашей «красной кофточки» еще и гренадерский рост Дианы, он впечатлял. Колбасова вытаращила глаза на обгоревшего местами Жору и тоже некоторое время безмолвствовала.
Я вышла на авансцену и произнесла:
— Жора Бульдозер. Прошу любить и жаловать.
— Освободите место, я лягу в обморок, — гулко попросила журналистка, и Стелькин, испуганно пискнув, освободил на диване метра полтора. Диана скептически посмотрела на диван, затем на стилиста и ложиться в обморок раздумала. — А ну-ка, выйдем на минуточку, — сказала она мне и развернулась к кухне.
— Мы быстро, — пообещала я голубям и, пряча усмешку, пошла за подругой.
— Слушай, — задумчиво грызя салатный лист, начала Дуся, — ты никогда не замечала за собой такой странной особенности, как притягивать идиотов? Что-то они вокруг тебя плодятся стремительно… Каким боком к вам этот обормот прилип?!
— В подвал заполз, — кратко объяснила я. — Мы его отмыли, отчистили и вылечили.
— А он в этом… трико заполз? Или это Гошины выдумки? Бульдозер просто балерун какой-то…
— Трико от Полининого мужа. Хватит ехидничать, лучше сходи и поблагодари Жору, что к нам заполз. Уполз бы в другое место, мы бы знать не знали, кто вокруг проказничал.
— Так это он?!
— Они, — уточнила я. — Потом все расскажу, я и без рассказов два часа макароны готовлю. Или помогай, или сгинь.
Диана предпочла сгинуть в гостиную и откомандировать мне в помощь Стелькина. Полина и Бульдозер рапортовали ей о последних достижениях, хвастались убедительным Гошиным графиком, стилист, обиженный командировкой на камбуз, ядовито ворчал:
— И эта женщина рассвирепела из-за зеленой косички! Сидит, понимаешь ли, колбаса «Столичная» в натуральной оболочке… Напоминает, правда? Такая же упитанная и круглая, в утяжках… Неужели ума не хватает понять: девяносто пять — не пятьдесят девять!
— Иди объясни, — напутствовала я.
Стелькин сразу сменил тему и занялся нарезкой ветчины.
Ужин прошел в теплой, дружественной атмосфере.
Прощаясь со мной у ворот, Диана сказала:
— Слушай, Сонь, может, тебе послать все на фиг и поехать домой? А? Глупость, как радикулит, заведется, не выведешь…
— Дин, а может, тебе самой тут остаться, а? Это ведь твоя приятельница. Твои заморочки.
— Прости, — опомнилась Диана и внимательно посмотрела на меня. — Боишься, что за всем этим Туполев стоит?
Я давно привыкла к прозорливости журналистки. Если у кого-то радикулит, то у Дианы навсегда завелась редкая форма догадливости.
— Боюсь, — призналась я и добавила: — Но дом он вряд ли стал бы взрывать. Туполев изолировал бы этих «шалунов» и лично набил морду каждому. К крайним мерам Назар не прибегает, авторитетом давит.
— Тебе виднее, — вздохнула Диана и пошла к подъехавшему такси.
Перед сном мы проверили все замки и запоры, поставили дом на сигнализацию и решили вести ночные вахты. Несмотря на все разговоры о том, что нападения ждать не приходится, боялись все. И обгорелый Жора, и стилист с разбитым носом, и Полина, взвинченная до бессонницы, и я — расстроенная хоть и классическими, но напрасными шпионскими приемами. Три дня прошли впустую! За это время неприятель успел взорвать дом и заживо сжечь одного человека.
Последняя ли это жертва? — засыпая, думала я. Не лучше ли, пока не поздно, разъехаться по заграницам?
— Софья, — вместе с тихим стуком в дверь раздался голос Полины, — ты спишь?
— Уже нет, — сонно ответила я, и Полина вошла в комнату.
— А знаешь, Жорж все никак не может до Кошельковой дозвониться…
— Ничего страшного, — прикладываясь к подушке, пробормотала я. — Мы тоже не могли до Семена Ивановича дозвониться. А все оказалось просто — у него разрядился мобильник.
— Хорошо бы так, — констатировала Полина. — Спокойной ночи.
Утро не принесло ни плохих, ни хороших известий. Гоша и Жора позволили женщинам спать и по очереди несли ночные дежурства. Ни одного дома в округе не взорвали, никакой ночной тревоги не объявляли, и это уже само по себе было замечательно. Изумительный Гошин кофе добавил к солнечному утру последний штрих, мысли журчали привычно и споро.
— Знаете, что я думаю, друзья, — попивая кофеек, произнесла я. — Марину искать бесполезно. Скорее всего, она ждет где-то Анатолия и ответит только на его звонок. Именно поэтому ее мобильник активирован, но на вызов неизвестного абонента девушка не реагирует. Думаю, Толик успел предупредить ее об опасности, и она ждет его в каком-то укромном месте. Жор, Толик говорил что-нибудь о собранных чемоданах? Не мог он уже упаковать рукопись, передать багаж Марине и договориться о встрече, например на вокзале?
— Нет, — подумав немного, отрезал Бульдозер. — Толян собирался от меня ехать домой, переживал, что какие-то портки не успеют досохнуть и протухнут в чемодане, пока он к тетке будет ехать.
— Это обнадеживает, — успокоилась я, — рукопись, скорее всего, в доме. — И, отставив пустую чашку, положила ладони на стол. — Ну, товарищи дорогие, кто пойдет за книгой?
— Мы, — в один голос вызвались Жора и Полина.
— А вот и нет, — улыбнулась я почти без усилий, — за рукописью пойдем я и Гоша.
— Я адреса не знаю, — насупился наш Минотавр. — Только дом, этаж и что квартира налево от лестницы. И где тайник, тоже знаю только я.
— Ничего, план нарисуешь. И где дом, и где квартира, и где тайник. Мы грамотные, поймем. Так, Гошенька?
— А бабка? Она знает только меня! — не сдавался храбрый Бульдозер.
Мне почему-то показалось, что наш «шалун» хочет произвести положительное впечатление на дорогую Полину Аркадьевну.
Аркадьевна выглядела влюбленной девушкой и мило опускала глазки.
Голуби, блин-малина!
— Бабка, это серьезно, — согласилась я. — Она очень въедливая?
Жора врать не стал и ответил честно:
