обозлены как черти, особенно на правительство.
– Кто-нибудь доводил это дело до конца?
– С 1979 года было всего четыре успешных покушения на убийство федеральных судей. И одно не совсем вписывается, потому что судья оказался в том же магазине, что и член Конгресса, которая была настоящей целью убийцы.
Андреа приправляла свою «Дейтлайн»-диету подкастами о преступлениях.
– Габби Гиффордс.
– Мне нравится, что ты следишь, – сказал Байбл. – Все убитые судьи были мужчинами. Все убийцы были мужчинами, что мы знаем наверняка, потому что их поймали. Все судьи, кроме одного, были республиканцами. – Байбл сделал небольшую паузу, чтобы убедиться, что она поспевает за его мыслью. – Известно только два случая, когда были убиты или тяжело ранены члены семьи судей. В обоих случаях судьями были женщины, и именно они были изначальными целями. Обе демократки. Преступники в обоих случаях оказались белыми мужчинами средних лет. Оба страдали от затяжной депрессии – оба лишились своей карьеры, семьи, денег. И оба покончили с собой.
– Убийцы и самоубийцы, – Андреа наконец поняла, к чему он клонит. Еще одна вещь, которую она узнала в академии, – правоохранительные органы обожают свою статистику. – Понятно. Короче, по прошлому поведению можно предсказать будущее поведение. Вот почему ФБР изучает серийных убийц. Они ищут паттерны. Эти паттерны часто повторяются в серийных убийствах.
– Верно.
– И именно поэтому вы попросили, чтобы шеф Сыр уведомлял вас о возможных самоубийствах в округе. Белый мужчина средних лет с суицидальными наклонностями соответствует типу человека, который может попытаться убить федерального судью-женщину. – Она дождалась, пока Байбл кивнет. – Но не слишком ли широко раскинута сеть? Я имею в виду, сколько людей в наше время не хотят убить федерального судью, но при этом способны на попытку суицида?
– В США происходит около ста тридцати успешных самоубийств в день. Около семидесяти процентов – белые мужчины среднего возраста, большинство используют огнестрельное оружие. – Байбл поднял указательный палец. – Предвосхищая твой следующий вопрос, нет, наш парень не убил себя. Я думаю, он, скорее всего, пытался, но у него не получилось. Такой паттерн у них тоже есть. Если бы они не были неудачниками, они не были бы такими чертовски злыми. И мы знаем, что наш парень не побежал в больницу после неудачной попытки, иначе был бы полицейский протокол, а восемьдесят четыре протокола о попытках самоубийства, составленные в пяти соседних штатах за последние пять дней, не имеют никакой связи с судьей.
Андреа почувствовала, как мозг начинает просыпаться. Это было не просто любопытство. Байбл был серьезно увлечен своей теорией.
Она спросила:
– Почему обязательно должен быть полицейский протокол? Пытаться убить себя – не преступление.
– Технически это преступление в Мэриленде и Вирджинии. Это восходит аж к британскому общему праву тринадцатого века, – он пожал плечами. – В штате Делавэр это совершенно законно, но многие способы, которыми люди решают покончить с собой, связаны с нелегально приобретенными наркотиками или неправильно хранящимся оружием. Не говоря уже о том, что всегда находится бывший, или бывшая, или сосед, или коллега, которым есть что рассказать.
В этом был смысл, но Андреа все равно процитировала Байблу его же слова:
– «Мы не следователи. Наша единственная задача – чтобы судья была в безопасности»?
– Ну конечно. Я думал, мы просто чешем языками, подруга. Особо не порасследуешь с этими жирными чизбургерами, только если не хочешь поиграть в Скуби-Ду с изжогой. Спасибо.
Рики обходила клиентов с кувшином и обновляла им напитки. Ее челюсти пережевывали жвачку, словно механизм. Она наполнила стакан Андреа, подмигнув ей.
– Порядок, милая?
– Да, мэм. – Андреа уставилась на свой стакан, пытаясь взять себя в руки. Она все еще была в восторге, что нашла Рики. Она могла только молиться, чтобы Байбл не заметил.
Он заметил.
– Кажется, ты завела новых друзей.
Андреа не ответила на его немой вопрос.
– «Специфические детали».
– Что-что? – Байбл сделал большой глоток пепси.
Она дождалась, пока он поставит стакан на стойку.
– Вы сказали, что в письмах, отправленных в кабинет судьи, были упомянуты «специфические детали» ее личной жизни. Именно поэтому угрозы были расценены как заслуживающие внимания. Из этого следует, что, кто бы ни угрожал судье, он ее знает – по крайней мере, настолько близко, что ему известны «специфические детали».
– Черт меня за ногу, – поразился Байбл. – А Майк верно подметил насчет тебя, Оливер. Ты цепкая, как клещ. Хотел бы я иметь такую память. Ты этому в школе искусств научилась – вниманию к деталям?
Она почувствовала, что сейчас опять будет серия обманных маневров.
– Кажется, ты очень хорошо знаешь Джудит.
Он снова поднял свой стакан и опустошил его, прежде чем поставить обратно на стойку. Затем стал медленно поворачиваться на стуле, пока не оказался с ней лицом к лицу.
– Мы говорим серьезно?
– Конечно.
– Если нам надо сработаться, Оливер, я должен знать о тебе одну вещь, всего одну.
Она чуяла, что он сейчас снова начнет нести ерунду, поэтому готовилась к контратаке.
– Я открытая книга, Байбл. Спрашивай о чем угодно.
– Открытые пироги или закрытые?
– Открытые.
Он затаил дыхание, но теперь выдохнул.
– Это прямо облегчение.
Она не отводила от него взгляда, когда он развернулся и поднял руку, подзывая официантку.
Андреа смотрела в окно машины на нескончаемую череду огромных летних домов на западе от Бич-роуд. Ей не нужно было сверяться с городскими реестрами учета имущества – она и так видела, что разрастающиеся особняки поглощали маленькие коттеджи, которые отдыхающие использовали поколениями. Такое же чрезмерное развитие наблюдалось и в Белль-Айлле. Крошечный пляжный домик Лоры казался карликом среди того, что она называла «гаргабняками». Она постоянно жаловалась, что в ее почтовом ящике полно писем с предложениями продать дом за огромный мешок денег.
– Уроды, – бормотала она, разрывая очередное письмо. – Куда мне идти?
Андреа взглянула на Байбла, который хранил нехарактерное для него молчание с тех пор, как они вышли из дайнера. Из-за подсветки на панели управления шрамы на его лице зловеще сияли. Он барабанил пальцами по рулю, под тихое бормотание яхт-рока из радио. Андреа часто представляла, как поколение ее родителей в глубокой старости будет сидеть в домах престарелых, без конца слушать каверы группы «Дюран Дюран» и периодически выкрикивать персоналу «Ты о чем, Уиллис?» [28].
Несмотря на знакомый ей музыкальный вкус, Андреа не была уверена, стоит ли полностью доверять своему новому напарнику. Он явно знал семью Вон гораздо лучше, чем пытался это представить. По крайней мере, достаточно хорошо, чтобы Джудит приветствовала его как старого друга. Очевидно, он хотел разобраться, кто посылает судье угрозы, хотя ясно дал понять, что расследование – не
