перестань винить себя в этом. Мы с твоей тетей прекрасно понимаем, что ты была занята своей работой и личной жизнью. Никто не заставляет тебя находиться с нами целыми сутками. Мы вполне в состоянии сами о себе позаботиться.
— Но ведь я так не хотела, чтобы все так получилось. — Ракель тяжело вздыхает и опускает взгляд на свои руки. — Этого не должно было случиться… Не должно…
— Не вини себя, солнце мое, — мягко просит Фредерик. — Рано или поздно мы должны были отпустить тебя и дать свободу. Ты уже давно не маленькая девочка, чтобы мы всегда были рядом. Тебе нужно заботиться о себе самой и заниматься своей жизнью. Неправильно, что ты живешь с нами. Тебе все-таки нужно было покупать себе жилье и жить самостоятельно. Тем более, что ты была в состоянии купить себе хорошую квартиру или домик.
— Я буду заботиться. Сейчас, когда весь этот кошмар наконец-то закончился, я смогу начать жить спокойной жизнью и заниматься своими делами.
— Да уж, хорошо, что весь этот кошмар закончился, а мы все, слава Богу, живы и здоровы, — с легкой улыбкой отмечает Алисия и отпивает немного кофе из своей чашки. — И слава Богу, что Саймон дорого заплатил за свое желание отомстить.
— Кстати, а вы не знайте, что с ним произошло? — переведя взгляд на Алисию, интересуется Фредерик. — Ракель вроде бы говорила, что полицейские его ранили…
— Как и говорили врачи, пуля действительно попала в его позвоночник и задела некоторые важные органы, — спокойно отвечает Ракель. — Теперь уже точно известно, что этот человек останется прикованным к инвалидному креслу на всю свою жизнь.
— Да уж… — с грустью во взгляде произносит Алисия. — Плохо радоваться горю другого человека. Особенно, подобному. Но все-таки хорошо, когда есть справедливость на свете.
— Это верно, — уверенно кивает Фредерик. — Этот мерзавец дорого поплатился за все свои грехи. Хотя если бы я намного раньше узнал, что за делишки он натворил, то посадил бы его за решетку еще тогда, много лет назад.
— Даже несмотря на то, что Саймон остался инвалидом, он не сможет избежать наказания, — задумчиво отмечает Алисия. — Я слышала, что через некоторое время состоится суд над ним. Ему предъявят обвинения по нескольким статьям.
— Хорошо, что мне не нужно присутствовать там, — тихо говорит Ракель. — Хорошие адвокаты будут представлять интересы всех пострадавших. В том числе и тех, кого он развел на деньги, и кто сейчас также активно сотрудничает с полицией. Мне будут регулярно докладывать о ходе процесса и сообщат решение судьи, когда оно будет принято. Но я думаю, что Рингер получит приличный срок и еще долго не выйдет на свободу.
— В этом никто и не сомневается, — уверенно отвечает Фредерик. — Уж я верю, что закон на нашей стороне, а суд даст этому подонку приличный срок.
— Дай Бог, дедушка, дай Бог…
В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Алисия съедает маленькую конфетку и запивает ее несладким кофе.
— Кстати, а вы уже читали все, что пишут в Интернете? — интересуется Алисия. — Там как раз написали про него!
— Да, я читала все, что там писали, — без эмоций во взгляде слабо кивает Ракель. — Они написали не только про него, но и про меня тоже… Всех интересует, куда я так неожиданно пропала. Хотят знать причины моего расставания с Терренсом и желания завершить карьеру…
— Я знаю… Люди встревожены и стоят на ушах, а пресса пишет, что твои представители не давали никаких комментариев.
— Верно… — Ракель тихо вздыхает, опирается локтями о стол и проводит руками по волосам от макушки до затылка. — Но в ближайшие несколько дней я объявлю всему миру о том, что мы с Терренсом приняли решение закончить наши отношения. И сообщу, что хочу на время приостановить свою карьеру и, скорее всего, завершить ее спустя некоторое время.
— Неужели у тебя совсем не екает сердце? — недоумевает Алисия.
— Конечно, мне очень грустно, что все так случилось. Все-таки то время было интересным, несмотря на взлеты и падения. Скандалы и интриги. Сплетни и слухи. Может, я бы и продолжила работать, но в последнее время у меня пропало желание заниматься этим.
— Послушай, Ракель… — с грустью во взгляде смотря на Ракель, мягко произносит Фредерик и накрывает ее руку своей. — Ты прекрасно знаешь, что мне всегда не нравилось то, что ты работала моделью. Прежде всего потому, что это очень коварная профессия. Ты у всех на виду. На тебя смотрят люди всех возрастов, у которых порой могут быть не самые лучшие мысли насчет тебя.
— Я знаю, дедушка, — слабо кивает Ракель.
— Я всегда говорил, что для меня все эти модели и манекенщики — сексуальные объекты, которые торгуют своим телом и выставляют себя на показ для всех желающих. Ведь есть и такие, кто порой показывает себя обнаженными, а всяким извращенцам это только в радость, и они с нетерпением ждут, когда какая-нибудь красивая привлекательная девушка продемонстрирует всем свои прелести. И самое обидное, что очень многие идут на это добровольно.
— Ты всегда это говорил.
— Верно. — Фредерик делает пару глотков из своей чашки. — Но я не хотел и не буду уговаривать тебя бросить этот бизнес. Потому что надеюсь, что у тебя есть голова на плечах. Мы с твоей тетей считаем, что правильно воспитали тебя, и то, что должен видеть только твой парень или муж, останется для всех недоступным.
— Конечно, — слабо кивает Ракель.
— Однако сейчас я прошу тебя не принимать никаких поспешных решений и хорошенько подумать над тем, стоит ли это делать. Пока что тебе стоит просто на время приостановить карьеру и хорошенько отдохнуть. Уверен, что пара месяцев хорошего отдыха пойдут тебе на пользу, и ты возьмешься за работу с еще большим удовольствием. Все-таки упорная работа без выходных еще никогда не заканчивалась чем-то хорошим. А ты совсем не щадила себя.
— Мне кажется, что после отдыха я и правда решу все бросить и решу, что хочу заниматься чем-то другим.
— Но, милая, ты ведь всегда любила это дело. А я никогда не запрещал тебе заниматься тем, что ты любишь, даже несмотря на мою нелюбовь к модельному бизнесу.
— Я и сейчас люблю свое дело, — устало вздыхает Ракель. — Просто сейчас у меня нет никакого желания этим заниматься. На данный момент я хочу только лишь одного — забыть о том, что мне пришлось пережить. И хотя бы какое-то время пожить там, где не будет ничего, что напомнило бы мне о том, что произошло.
— Дорогая, неужели ты хочешь всю жизнь пролежать на
