Мэри Стюарт - Мадам, вы будете говорить?

– Благодарю вас, сэр, – сказал Дэвид и начал отвязывать Роммеля от дерева.

– De rien[6], – сказал француз. – Мадам. – Он слегка поклонился в ее сторону, она ответила едва заметной вежливой улыбкой. Затем он прошел к столику в дальнем углу двора и сел.

– Если ты поспешишь, – сказала мать Дэвиду, – то сможешь занять ванную первым.

Не говоря ни слова, мальчик отправился в отель, ведя за собой на поводке усмиренного пса. Мать проводила его взглядом наполовину озадаченным, наполовину раздраженным. Затем слегка пожала плечами, улыбнулась и последовала за ним.

Француз тоже не заметил меня; его красивое лицо склонилось над спичкой, он закуривал сигарету. Я тихо прошла через балконную дверь в комнату и постояла минуту в прохладной тени, обдумывай увиденное. Разыгравшаяся сценка таила в себе элементы необычного. Прелестная кинозвезда и неописуемый пес. Кристиан Диор и Гилберт Уайт… она француженка, а у мальчика произношение уроженца Стратфорда… он был груб с ней и чарующе вежлив с незнакомыми людьми.

Ладно, это не мое дело.

Я взяла сумочку и пошла вниз выпить коктейль.

Когда я спустилась вниз, двор уже начал заполняться. Луизы еще не было, поэтому я выбрала столик в тени и заказала чинзано.

Я огляделась, заранее примирившись с тем, что почти все обитатели отеля окажутся скорее всего англичанами. Но пока что сборище было довольно пестрым. Я начала игру в угадывание профессий собравшихся и их национальностей. Этой игрой слишком часто увлекаются самодовольные типы, склонные провозглашать, что они изучают человеческую природу, но я тем не менее в нее играю. Двое мужчин за соседним столиком несомненно были немцами. Один – худой и интеллигентный, а второй, с толстой шеей, похож на немца с карикатур. Когда я услышала его обращение к компаньону: «Ach, so?»[7], не потребовалось большой проницательности угадать остальное. Была молодая пара, похожая на молодоженов во время медового месяца, по моему мнению американцы. Затем шел красавец-француз, потягивающий в одиночестве перно в углу, и еще один одинокий мужчина, сидевший возле решетчатой стены. Он читал книгу и маленькими глоточками, осторожно и недоверчиво пил что-то ярко-зеленое. Я долго ломала голову над ним – он мог оказаться кем угодно, пока не заметила название книги – «Четыре квартета» Т. С. Элиота. Это водворило все на свои места. Еще две группы людей я не смогла разгадать. В этот момент ко мне присоединилась Луиза. – Мне не давала выпить мой коктейль, – пожаловалась она горестно, что было большой редкостью, – patronne[8], убежденная, что я жажду узнать историю, дела и планы всех постояльцев отеля. И, между прочим, она горела желанием выяснить все о нас с тобой.

Ей принесли вермут, она посмотрела бокал на свет и удовлетворенно вздохнула.

– L'heure de 1'aperitif[9]. Какой цивилизованный обычай. А, это, должно быть, месье Пауль Вери. – Она посмотрела на француза в углу. – Мадам сказала, он достаточно красив, чтобы из-за него кончали жизнь самоубийством. Едва ли кому-нибудь еще здесь подходит эта характеристика. Он из Парижа, что-то делает с антиками.

– Это волнует.

– Второй одинокий мужчина – англичанин, школьный учитель. Его зовут Джон Марсден, и он почти наверняка бойскаут и к тому же трезвенник.

– Господи, почему?

– Потому что в эти дни любая одинокая особь мужского пола в пределах моей досягаемости оказывается и тем и другим, и в придачу избегает женщин. Это правильное слово – избегает?

– Думаю, да.

– Во всяком случае, из-за него никто не совершит самоубийства. Хотела бы я знать, почему он такой серьезный? Как ты думаешь, он читает «Куда идет Англия?» или что-нибудь подобное?

– Нет, это Т. Э. Элиот, «Четыре квартета».

– Вот как! – Луиза не видела в поэзии прока, и мистер Марсден был сброшен со счетов.

– Полагаю, вон та пара – американцы? – спросила я.

– Да. Их зовут Корнелл, или они приехали из Корнелла, или что-то в этом роде. Моих знаний французского не хватило понять. А Мама и Папа под пальмой только что из Шотландии.

– Из Шотландии? – переспросила я рассеянно.

– Так мадам проинформировала меня, Шотландия – это север Англии, n'est-ce pas[10]? Мне нравится дочка, а вам? Юная Идея.

Я осторожно оглянулась. Пара под пальмой словно сошла с картины «Провинциальные англичане за границей». Только британцы могут так вырядиться в субтропиках, то есть точно так же, как оделись бы для отпуска на северо-восточном побережье Англии. Они сидели, потягивая коктейли с настороженным удовольствием, и рассматривали свою семнадцатилетнюю дочь с видом домашних кур, неожиданно высидевших фламинго. Ибо она по меньшей мере удивляла. По обычным английским меркам она считалась бы хорошенькой, но предпочла замаскироваться, зачесав волосы плоской толстой завесой на пол-лица. Из-под волос выглядывал один глаз, обведенный голубыми тенями так, что создавалось изумительное впечатление распущенности. Алые ногти, босоножки на высоченных шпильках, широкая цветастая юбка в сборку и обтягивающая трикотажная блузка, наполненная невероятными пропорциями невероятной фигуры… Голливуд пожаловал в Авиньон из Шотландии. И было очевидно, что весь этот немалый заряд очарования полностью обращен на кого-то.

– Мужчина в углу…– пробормотала Луиза.

Я бросила взгляд на месье Пауля Вери, который, однако, проявлял полное равнодушие к затраченным ради него усилиям. Слегка нахмурив брови, он водил бокалом по скатерти, словно это было единственное стоящее занятие в мире.

– Боюсь, она впустую тратит время, – заметила я.

Словно услышав меня (что было невозможно), француз поднял глаза и встретился со мной взглядом. И долгую минуту демонстративно разглядывал меня, холодно и оценивающе. Затем, так же демонстративно, поднял и осушил бокал, не сводя с меня глаз. Я отвернулась в сторону и уставилась на загривок толстого немца, надеясь, что не покраснела.

– Она в самом деле впустую тратит время, – тихо сказала Луиза, игриво приподняв бровь. – Здесь есть металл более притягательный.

– Не будь идиоткой, – ответила я довольно резко. – И сдерживай свое воображение, ради Бога. Не забывай, мы в Провансе, и, если женщина настолько глупа, что попадается на разглядывании мужчины, то сама напрашивается на дерзость. Здесь это называют oeillade[11], что по-французски означает заигрывающий взгляд.

– Хорошо, – сказала Луиза спокойно. – Ну, вот и все, что рассказала мне мадам. Думаю, остальные – шведы; кто еще, кроме них и американцев, может себе позволить такой роскошный вульгарный автомобиль, и они в Авиньоне проездом. Среди постояльцев есть еще миссис Бристол, то ли вдова, то ли разведенная. Et voila tous[12]. Закажем еще по коктейлю?

Затем появилась блондинка, прошла по двору и села возле решетчатой стены, через два столика от мистера Марсдена. Прелестные, обтянутые нейлоном ноги она положила одну на другую, вытащила сигарету и улыбнулась официанту. Произошло некоторое замешательство, разрешившееся движениями трех мужчин. Но толстый немец почти на голову опередил официанта и мистера Марсдена и поднес огонек к ее сигарете. Однако мистер Марсден выиграл по очкам, потому что зажигалка не сработала, а у Марсдена были спички. Она бросила улыбку Толстошеему, заказала коктейль у официанта и посмотрела на Марсдена поверх пламени спички глазами, в сиянии которых огонь потускнел. Какое-то время после этого Марсден пытался читать «Четыре квартета», держа книгу вверх ногами. Я была права, сравнивая ее с гаммельским Крысоловом.

– Избегает женщин, – сказала Луиза, – предположение было явно неверным. Полагаю, перед нами миссис Бристол.

Я уже собиралась поправить ее, но в этот момент официант, вышагивая, как победитель дерби, объявил:

– Коктейль для мадам Бристол.

Поставив бокал на стол, он с поклоном удалился.

Миссис Бристол откинулась на спинку стула и огляделась. Вблизи она выглядела так же очаровательно, как издали, что говорило о многом. Ее красота была экзотической красотой чужеземного цветка. Метафора затасканная, но лучшей не подобрать. Гладкая кожа, огромные светло-голубые глаза необыкновенного оттенка, пышные густые волосы, изящный нос. Нежный запах ее духов казался естественным и неотъемлемым. Но руки у нее не успокаивались, и в уголках губ и глаз озабоченность прорезала тонкие линии. Они вдруг стали глубже, и я поняла, что из отеля вышел Дэвид. Мальчик шел следом за официантом, несущим коктейль Луизе. Проходя мимо нашего столика, он увидел меня и извиняюще улыбнулся. Мадам Бристол этого не заметила, официант закрывал Дэвида от нее. Но тут же странное, угрюмое выражение появилось на лице мальчика, и он сел напротив матери. Она одобрительно посмотрела на его чистые шорты и белую рубашку и что-то спросила; он не ответил. Секунду она глядела на его склоненную голову, затем снова стала небрежно рассматривать постояльцев за столиками.