— Неси шампанское в холодильник, — не моргнув глазом, парировал гость. — Остуди, потом принесешь. А фрукты вымой, нарежь и тащи сюда. Мы с твоей хозяйкой будем угощаться.
Санта фыркнул, сверкнул глазами и удалился выполнять поручение.
— Рома, что такое первая любовь? — внезапно спросила Глория.
— Гормональная интоксикация мозга, — не задумываясь, выдал он.
— Ты говоришь о своем опыте?
— Видишь ли, я познаю вещи на практике, а не в теории.
— Я сегодня вспомнила Пашу Нефедова. Прошли годы, а все как будто вчера случилось. Сейчас я думаю, это была судьба, которая привела меня сюда, к Агафону.
— Присядем?
Роман шагнул в беседку и устроился на теплой деревянной скамье. Глория покорно села рядом. Он коснулся рукой ее пальцев, и она не отняла их.
— У тебя день воспоминаний?
— Мне приснилась девушка. То была я, только другая. Такой я себя раньше не знала, не видела. Это мое прошлое и будущее в одном лице. Я долго шла… и теперь, кажется, впереди брезжит финиш. Давняя история, с которой все началось.
— Не очень понятно.
— Да, прости… — спохватилась она. — Прости.
— Что с тобой?
— Наверное, я еще нахожусь под впечатлением сна. Мне часто снится одно и то же: какие-то бесконечные комнаты… сад с аллеями и тропинками… странные существа, похожие на людей…
— Ты рассказывала, — кивнул он, изнывая от жары.
— Это похоже на греческий лабиринт. Одна прямая линия, на которой так легко заблудиться.
Ветра не было, зато солнце палило вовсю. Надо бы умыться и выпить чего-то холодненького.
— Так вот… это был мой путь! Я менялась, и вместе со мной менялись мои сны.
Лавров был далек от ее снов и от того, что ее взволновало. Конец, начало… Глория любит философствовать. А он любит ее. Чувство невероятно физическое, особенно когда она так близко. Стоит только прижать ее к себе, найти ее губы… и вот оно, блаженство. Но в какой-то момент понимаешь, что рядом лишь ее тень. Что сама она — мираж, отражение в зеркале.
— Можешь на меня рассчитывать, — зачем-то сказал он. — В любых обстоятельствах.
— Ты о чем?
— Ну… если я открою агентство, то это не значит, что… В общем, я всегда готов прийти на помощь. Я…
— Отлично, — усмехнулась она. — Скоро ты мне понадобишься.
Глория не бросала слов на ветер. Раз говорит, что скоро — возможно, уже завтра она позовет его. Она видит наперед. И то, что она видит, беспокоит ее.
С тех пор, как Глория поселилась в доме колдуна Агафона, она сама постепенно превратилась в колдунью. Это свершалось на его глазах, но, черт возьми, он проморгал превращение. Теперь он имеет дело с другой женщиной. И эта другая — во сто крат ему милее и дороже прежней. И эту другую ему мучительно трудно любить…
— Нам нужен труп, — заявил Гор.
Аля не поверила своим ушам.
— Что-о?
— Труп, дорогая. Мертвое тело. Ты же хочешь стать настоящей шиваиткой?
— Ты перегрелся?
Они с Гором поселились в дешевой гостинице с видом на море. Кондиционер был сломан, непривыкшая к жаре Аля спасалась холодной водой и зеленым чаем. Благо, холодильник в номере работал. Публика на побережье собралась разношерстная, экзотическая. В первый же день Гор познакомил свою спутницу с Джоном.
— Сколько ему лет? — удивилась она.
— Семьдесят уже было.
Джон днями напролет сидел с трубкой в тени под пальмой и пускал дым из ноздрей. Длинные белые космы, борода, морщинистое, коричневое от загара лицо, повсюду пирсинг и такая худоба, что можно пересчитать ребра.
— Он старый хиппи, — объяснил Гор. — Я каждый год встречаю его тут. Он медитирует и курит, курит и медитирует.
— Он нищий?
— Вовсе нет. У него ранчо в Америке и большая семья. Дети, внуки. Все занимаются бизнесом.
— Ему нравится такая жизнь? — недоумевала Аля.
— Он балдеет, разве не видишь? Здесь много богатых людей, которым надоели люксовские отели, благовоспитанные жены, жесткие рамки и общественные условности. Они приезжают расслабиться, а потом остаются надолго. В Гоа каждый волен делать, что хочет. Всем наплевать, как ты одет и какую религию исповедуешь, банкир ты или обычный клерк, отец семейства или желторотый юнец. Хиппи давно облюбовали это побережье для своих тусовок. Теперь они привозят сюда своих детей.
Огромный пляж на берегу Аравийского моря был полон самых диких личностей, от молодых до стариков. Тела некоторых сплошь покрывало тату, кто-то купался голым, кто-то распевал песни и танцевал прямо на песке. Женщины без макияжа и маникюра, с волосами, заплетенными в тонкие косички, босые, в бесформенных балахонах из хлопка. Никто, казалось, не обращал ни на кого внимания.
Аля чувствовала себя не в своей тарелке среди этой пестрой толпы. Острые кушанья раздражали ее желудок, на улицах было шумно и днем, и ночью. Она не высыпалась, нервничала и жаловалась Гору на ужасные условия.
— Как тут можно отдыхать?
— Ты привыкнешь, — с неизменной улыбкой отвечал он.
Они спали в одном номере, но на разных кроватях. На стене висело изображение богини Кали: худая длинноволосая женщина с голубой кожей и двумя парами рук. Язык ее торчит изо рта, с него капает кровь.
— Темная ипостась супруги Шивы, — представил ее Гор. — Сеет смерть и разрушение.
Иногда он позволял себе некоторые вольности, которые не переходили в настоящий интим. Гор словно дразнил Алю, выказывая ей то неподдельное восхищение, то обидное равнодушие. Она не роптала. В конце концов, за поездку платит он. Не хватало ей испортить человеку отпуск.
В ее голову закрадывались мысли, не гей ли он. Вдруг он предпочитает мужчин, а ее притащил с собой, чтобы не возбуждать слухи? Хотя где-где, а в Гоа дозволено все. Полная свобода нравов.
Когда Гор заговорил о трупе, Аля испугалась. По сути, она ничего о нем не знает. Он привез ее в чужую страну, за тысячи километров от Москвы. Отсюда ей самой не выбраться. У нее нет денег на билет даже до Бомбея.
— Я должен раздобыть труп, — заладил Гор. — Иначе ты не сможешь познать Шиву.
— Может, я как-нибудь обойдусь?
Аля засомневалась, надо ли ей «познавать Шиву» столь экстравагантным способом. Однако Гор был непреклонен.
— Я обещал сделать тебя истинной шиваиткой. Идем же!
На окраине селения Гор отыскал босых полуголых мужчин, которые, вероятно, ни разу в жизни не брились и не стриглись. Он подошел к ним и заговорил на ломаном английском. Аля напрасно прислушивалась, она ничего не сумела понять.
— Кто это?
— Местные садху, — объяснил он.
— Кто-кто?
— Странствующие аскеты.
Индусы безмятежно улыбались. Их лица раскрашены, тела покрывают рисунки, нанесенные яркой красной пастой, а ноги и руки вымазаны каким-то серым порошком. У одного из них висит на плече коробочка, куда он обмакнул палец и потянулся к Але. Она попятилась.
— Не бойся, — рассмеялся Гор. — Он хочет поставить тебе на лоб тилаку.
Гор подтолкнул ее вперед, а садху моментально коснулся пальцем ее лба. Аля вскрикнула.
— Красная метка, — молвил Гор. — Мне тоже не помешает.
Садху с удовольствием пометил его лоб и опустился в позу лотоса. На камнях лежал грязный потертый коврик, который служил садху подстилкой. Другие садху бродили неподалеку, охотно заговаривая с туристами.
— Что это за порошок? — спросила Аля, брезгливо уставившись на ноги аскетов. — Пыль?
— Сакральный пепел.
— Как ты сказал?
— Священный, относящийся к ритуалу или обряду, — объяснил Гор. — Обычно такой пепел остается после кремации умерших.
Аля почувствовала, как съеденный обед подступил к горлу. Ее затошнило. Но худшее ждало ее впереди.
— Они… они… мажутся трупным пеплом? — выдавила она.
— Тебе противно?
Аля судорожно сглотнула и схватилась за живот. Ее организм протестовал, а ум отказывался понимать здешние традиции.
— Это всего лишь пепел, — добавил Гор, беря ее под руку. — Успокойся. Садху делают так испокон веков. В Гоа этим никого не удивишь. Восточная экзотика, за которой сюда приезжают туристы со всего мира.
— Ужас… Я не могу смотреть на них. Уведи меня отсюда!
— Хорошо.
Гор пожал плечами и увлек ее к небольшому каменному зданию с черепичной крышей. На ступеньках пестро одетый человек продавал чай с молоком. Он зачерпывал ложкой мутную зеленоватую жидкость и разливал в пиалы.
— Выпей, тебе полегчает.
Алю чуть не вырвало. Она икнула и отвернулась. Гор медленно проглотил чай, наблюдая, как садху позируют туристам для фото. Это способ заработать немного денег.
