Я опять захотел дать ему в морду.
– Слушай, я ведь всегда считал тебя корефаном, – произнес я. – Не ожидал, что ты такой идиот.
– Э, гляди ты… – Сурок что-то подобрал с сиденья и протянул вперед. Я посмотрел. Володька держал в руке овальную брошку голубого цвета, видимо, потерянную моей клиенткой. – Че с ней делать?
– Иди, отдай хозяйке, – невесело пошутил я.
Сурок гоготнул. Я прибавил скорости, закурил сигарету и нашарил на приемнике волну «Европы плюс». Несмотря на задорную музыку, настроение было никакое. Я чувствовал, что теряю друга, при этом отнюдь не по своей вине.
– У ларька тормозни, – подал вдруг голос Сурок. – Еще пива хочу.
– Мне тоже пару купи. И все-таки, откуда тебе все это известно? – спросил я.
– Неужели все еще не узнал?
Она резким движением сняла очки.
В полумраке машины лицо все равно было плохо различимым, да и голос у девушки не сказать, что запоминающийся. И вдруг меня словно что-то ударило:
– Так это ты?!
– Конечно. – Девушка улыбнулась еще шире, так что блеснули белые зубы. – Я тебя почти неделю искала.
Вот так история! Не помню, чтобы меня девушки когда-либо раньше так искали. И не так уж часто я вот так сразу переходил с ними на «ты».
– А… зачем? – глуповато спросил я.
Действительно, не самый лучший вопрос. Попутчица нахмурилась.
– Спасибо тебе хочу сказать… Знаешь, если бы не ты…
Можно было бы сказать, что я беспокоился тогда не столько о ее репутации, сколько о своей. Но это было бы не полной правдой. И вообще – стоит ли говорить об этом?
– Господи, да о чем ты? Парень слегка перебрал… Но в любом случае я бы не позволил, чтобы с тобой что-то случилось.
Я собирался сказать нечто вроде «я бы не позволил, чтобы в моей машине что-либо случилось с кем угодно», но у меня вышло иначе.
Ведь девочка-то очень даже ничего…
– Не знаю, перебрал этот парень, или нет, но я слышала, что его посадили.
– Да, я знаю. За вымогательство.
– Он правда твой друг?
Тоже вопрос. С Володькой у меня были очень даже неплохие отношения, еще со школьных времен, но «друг» – это слишком высоко для того, чтобы я мог назвать Сурка именно так.
– Скорее приятель. Старый школьный товарищ. Мы в параллельных классах учились.
– Тогда тебе не так неприятно будет это узнать, раз он не такой уж близкий твой друг. Дело в том, что у Сурка в тюрьме большие неприятности… Как это называется… Опустили там его.
– А ты не врешь? – Я был просто поражен.
– Ну, у моего отца есть хороший знакомый в столичном УИНе. Зачем ему врать?
В это поверить было сложно. Куда сложнее, чем даже в то, что девушка, которой я действительно чем-то помог, целую неделю искала меня, чтобы поблагодарить… Фары осветили правый поворот к старому микрорайону, появились знакомые бетонные блоки. Я притормозил, подъехал к обочине и остановился.
– Место встречи изменить нельзя? – спросил я.
– Можно, – заявила девушка. – Сейчас я никому звонить не стану.
Быстрым и в то же время плавным, словно кошачьим, движением, она потянулась ко мне, и не успел я даже глазом моргнуть, как девушка уже целовала меня в губы – нежно, без излишней страсти, но – черт возьми! – я почувствовал легкое прикосновение языка.
Конечно, время от времени у меня в машине оказывались разные женщины, в том числе интересовавшиеся моим досугом проститутки, да еще дамы элегантного возраста, уверявшие, что чашечка кофе вечером – это как раз то, что доктор прописал… Каюсь, пару раз я потом был с ними согласен. Но так откровенно и притом не слишком навязчиво со мной еще никто не обращался.
– Вот это мое спасибо тебе, – сказала девушка.
Я только сейчас обратил внимание на запах ее духов – несильный, но сладкий и одновременно пряный. Сексуальный.
– Я просто обязан сказать тебе «пожалуйста», – произнес я.
Теперь мы целовались несколько иначе. И я уже не сомневался в том, что после долгого затишья мне скоро предстоит нечто. Правда, я не ожидал, что это будет так скоро. Уже несколько минут спустя я ощущал другой «букет» – смесь запахов возбужденного женского тела и кожаной куртки…
Она откинулась назад, оперевшись плечами о панель, а головой коснувшись лобового стекла. Ее дыхание колыхало грудь, и я не смог удержаться от того, чтобы еще раз проверить, насколько упруги эти полушария. Действительно – как раз так, как мне нравится.
Девушка словно очнулась. Она выпрямилась, поерзала (я по-прежнему частично находился у нее внутри) и посмотрела на меня с таким выражением на влажном от пота лице, будто только что исполнилось ее самое заветное желание. Она вдруг нежно погладила меня по лицу.
– Знаешь, у меня такое впечатление, будто ты тоже хотел чего-то подобного, верно?
Я тоже словно очнулся. В душе у меня творилось черт знает что. Да, мне всегда нравились активные женщины, но не до такой же степени, черт возьми!.. Или как раз до такой…
Моя попутчица, повернув к себе внутреннее зеркало заднего вида, принялась чистить перышки. Я, насколько это сейчас было возможно, тоже приводил себя в порядок. Наверное, видок и у меня был еще тот, если судить по тому, как выглядела сейчас она. Обнаружь нас кто, любой дурак сразу бы понял, чем мы тут занимались.
– Я не хочу уходить, – сказала она.
– И я не хочу, чтобы ты уходила, – сказал я. – Послушай…
– Меня зовут Дина. А тебя – Саша, я знаю.
Зря говорят, что секс – не повод для знакомства…
II. В Багдаде все спокойно
– Значит, так. Володьку Сурка я действительно тоже помню, правда, довольно смутно. Я тут кое-кого поспрошал и выяснил вот что. Володьке действительно шьют рэкет и ношение оружия… Сидит он в общей камере на общих основаниях и хлебает ту же баланду, что и остальные его товарищи по несчастью.
Развалившись на продавленном диване и усиленно отравляя табачным дымом атмосферу комнаты – «приемной», как он ее называл, Виктор Китанов не говорил – он вещал. И излагал свою информацию несколько витиевато – мой бывший одноклассник всегда любил порисоваться.
– А теперь что касается тебя лично. Почему, собственно, я тебе сразу и позвонил. – Тон Китанова стал немного другим. – Когда я услышал, что Сурков дал показания по части своих подельников, и в числе прочих назвал твою фамилию, сам понимаешь, я не мог тебе этого не сказать.
– А я-то каким боком его дел касаюсь? – удивился я. – Мне и в голову не приходило рэкетом заниматься.
– Я почему-то догадываюсь, – усмехнулся Виктор. – Но ты будь готов к разным неожиданностям. Впрочем, наверное, ничего страшного тебе не грозит. Говори правду, если вызовут, и всякое такое.
– А ты не спрашивал, как ему там сидится? Не случилось что-нибудь? – спросил я.
– Вот этого я пока не знаю, – ответил Виктор.
«Твою мать! Почему живот не зашит?» – донесся из-за двери чей-то грубый голос.
– Но еще что-нибудь разузнать получится? – спросил я.
– Не так-то это просто, Саш. По мере возможности постараюсь держать тебя в курсе дел… Но тебе придется потерпеть. Ты ведь представляешь, через кого придется добывать сведения?
– Ладно. Хотелось бы больше.
– «Хотелось бы», – передразнил Виктор. – Информация и без того уже обошлась мне в литр английского джина. Настоящего. К вашему сведению, сэр, тридцать семь долларов, сэр. В рублях по курсу. И в этом случае все равно сэр.
– О чем речь, отдам!
– Да не торопись, может, еще какие сведения появятся. А то каждый раз на один присест литр джина – это для него слишком вредно.
Мы еще немного поговорили, потом попрощались, и я направился к выходу. Из этого «подвала», куда мне приходилось два-три раза заглядывать, я всегда выходил с большим облегчением – ибо это был морг нашей районной больницы. А Виктор, с которым я когда-то учился в одном классе Шатурской средней школы, и который почему-то в те годы до судорог терпеть меня не мог, теперь был одним из здешних докторов. Одним из тех, на которых никогда не жалуются пациенты.
Встретились мы с ним после школы уже будучи оба с московской пропиской и с дипломами – я с синим техническим, он – с красным медицинским. Ума не приложу, какого черта он выбрал воняющих формалином мертвецов, но зато сами мертвецы могли быть спокойны – после смерти диагноз им поставят безошибочный. Я к тому времени оставил завод, где сумел дорасти до заместителя начальника отдела АСУ, но не до приемлемой московской зарплаты, а потому теперь днем держал салон компьютерных игр, а вечерами таксовал на разрешенном местными бандитами участке. Оказалось, что Виктор, в отличие от меня, был женат, причем уже во второй раз, и, опять же в отличие от меня, полагал, что жизнь – чертовски прекрасная штука. От кого он заражался подобным оптимизмом, мне даже страшно было представить.
Друзьями в полном смысле слова мы так и не стали. Наверное, когда тебе скоро тридцать, сложно начинать дружбу заново. Впрочем, раза три-четыре я захаживал к Виктору в «подвал» – чтобы угоститься дозой чистого медицинского, а заодно лишний раз воочию убедиться, что есть еще в наше время неунывающие личности – и это несмотря на низкую зарплату, алименты и постоянное общение с покойниками.
