— Полно, дитя мое…
— Что вы такое затеяли? Теперь я буду беспокоиться, не зная, что у вас на уме.
Миссис Мур сурово посмотрела на племянницу.
— Изабелла, попытайся рассудить здраво. Маршел дал слово, нельзя же его нарушить. И он совершенно прав, а тебе только бы устроить сцену. Скажите откровенно, Маршел, вы и в самом деле не против, чтобы мы поехали с вами?
— Ну разумеется, я очень рад… Вам удобно утром, в половине одиннадцатого?
— Вполне. Ну что ж, решено. Теперь идите вниз, а я почитаю. Маршел, мы не увидимся до утра, спокойной ночи!.. И вызовите, пожалуйста, служителя. Пусть уберут все эти вещи.
До прихода служителя она продолжала прямо и неподвижно сидеть в кресле, потом, однако, не стала читать, хотя именно таково было ее намерение, а, передумав в последний момент, села за фортепьяно. Разногласия и споры по пустякам всегда вызывали у нее неприятный осадок, освобождение от которого достигалось лишь в мире гармонии и высоких идеалов.
Молодые люди — Изабелла немного впереди — медленно спустились по лестнице.
— Не сыграть ли партию в бильярд? — неуверенно предложил Маршел.
— Как вам угодно.
Проходя мимо гостиной, они заметили, что дверь широко открыта; в комнате никого не было.
— Давайте зайдем, — сказала Изабелла.
Они вошли, и она закрыла дверь. Оба продолжали стоять.
— Могу я осведомиться, — начала Изабелла, и щеки ее порозовели, — намерены ли вы и дальше скрывать ваши конфиденциальные дела? Мне необходимо это знать.
— Дорогая Изабелла…
— Да или нет? — в голосе прозвучали зловещие нотки.
Маршел почувствовал, что все его будущее, похоже, всецело зависит от нескольких слов, которые он сейчас скажет этой опасной, рассудительной девушке в черном.
Он поразмыслил с минуту.
— Конечно, Изабелла, раз уж вы так воспринимаете это, я не собираюсь ничего скрывать. Да, я пообещал Джаджу хранить секрет, хотя, возможно, не имел права давать такого обещания. Я вполне понимаю, личные тайны не способствуют взаимодоверию между супругами.
— Вот и прекрасно. Не будем больше об этом говорить. Я рада. Значит, вы тоже полагаете, что разные мнения на этот счет ничего хорошего в будущем нам не сулят… Но что за соглашение все-таки у вас с тем человеком? Чего он хочет? Вы ведь его совсем не знаете, верно?
— О, совершенно верно.
— Тогда расскажите, я не проговорюсь.
— Хорошо. В конце концов, речь идет не о государственной тайне. Вот какое дело: в одной из комнат Ранхилла — в мансарде, именуемой, кстати, «Восточной комнатой», — с мистером Джаджем случались — или ему кажется, что случались, — удивительные вещи. Это было восемь лет назад, сразу после переезда в поместье, и, по-видимому, весьма беспокоит его до сих пор. По непонятной причине он вообразил, что я обладаю здравым смыслом, почему и попросил помочь ему разобраться. Я зачем-то согласился, только и всего.
— Но почему вы? Почему он выбрал именно вас?
— Я и в самом деле не знаю. Так закончилась наша дружеская беседа на корабле по пути из Америки. Мы обсуждали четвертое измерение и тому подобное.
— Что же, однако, за удивительные вещи случались с мистером Джаджем?
— Галлюцинации, на мой взгляд. По утрам в конце каждой недели в этой комнате на месте глухой стены вдруг появлялся ведущий наверх лестничный пролет. Он утверждает, что не только видел лестницу, но и поднимался по ней. И совершенно не помнит, что происходило наверху.
— Какая странная фантазия!
— В конце концов его жена заметила, что он ушел по этой лестнице. То есть она, конечно, не видела никакой лестницы, и все-таки он сильно перепугался. Запер комнату, и с того дня туда никто не входил. Поскольку жена умерла, он, видно, считает, что больше нет необходимости хранить тайну.
— Может, он немного не в себе?
— Вовсе нет… Ни в какой степени.
— И вы обещали помочь ему разобраться?
— А что, дорогая Изабелла, мне было делать? Не мог же я заявить ему прямо в лицо, что он лунатик. У меня не было выбора… Так или иначе, завтрашняя прогулка на автомобиле послужит искуплением поспешно данного мной слова.
— Итак, вы согласились просто из жалости?
— Нечто в этом роде.
— Это делает честь вашей деликатности… Я рада, что вы рассказали… Я должна знать все о ваших делах. Понимаете?
— Конечно.
Довольная, она ловко обняла его и подставила губы для поцелуя. Оба рассмеялись… Маршел, однако, по-прежнему испытывал некоторую неловкость. Когда наконец Изабелла выскользнула из его объятий — здесь явно было не место давать волю чувствам, — он внимательно посмотрел в ее напудренное лицо, в неподвижные загадочные глаза.
— Теперь, Изабелла, когда мы вдвоем, объясните же мне ваши слова насчет готовности продаться тому, кто заплатит большей любовью. Вы это серьезно или просто дразнили меня?
— Да, я не представляю себе жизнь без любви, — спокойно ответила Изабелла.
— Не спорю. Но, похоже, для вас любовь — нечто вроде варенья, которое можно зачерпнуть ложкой. А ведь любовь не существует сама по себе, отдельно от человека, которого любят. Вам же, кажется, безразлично, кого любить, лишь бы человек был более или менее сладок и приятен.
— Перестаньте. Во-первых, я все это говорила не ради того, чтобы вам досадить, и, во-вторых, симпатичен человек или нет — не имеет значения: я хочу совсем иного.
— Чего же тогда?
Изабелла ответила не сразу. Она слегка отвернулась и дотронулась тонкими белыми пальцами до кончиков волос.
— Не знаю… Любовь должна быть сильнее этого… Видите ли, одна девушка может удовольствоваться тихой привязанностью, а другой достаточно мутного сентиментального сиропчика. Все зависит от характера. У меня, я думаю, характер трагический.
— Надеюсь, что нет, — он озадаченно смотрел на нее. — …Изабелла, ответьте на один вопрос — вы случайно не находите нашу помолвку… ну, монотонной, что ли?
— О, нет.
— Вы уверены?
— Совершенно уверена. Хотя вопрос весьма странный.
Наблюдая за ее спокойной насмешливой улыбкой, Маршел внезапно занервничал.
— Мне кажется, вы прекрасно понимаете в святая святых вашего сердца, что можете делать со мной что угодно, и отсюда ваше высокомерие. Верно, мои слова неубедительны, а все-таки я готов всю жизнь бороться за ваше, Изабелла, хорошее мнение, чем, не прилагая усилий, довольствоваться преклонением любой другой женщины.
— Если это все, чего вы хотите, я всегда буду хорошего мнения о вас.
Кровь бросилась ему в лицо, и он сделал к ней шаг. Она ждала его с той же спокойной насмешливой улыбкой; в этот момент кто-то с шумом повернул дверную ручку. Оба в смущении отпрянули друг от друга.
— Не сыграть ли партию в бильярд? — как бы продолжая беседу, спросила Изабелла, одновременно оборачиваясь, чтобы взглянуть на двух входящих дам.
Маршел согласился, и они покинули гостиную.
ГЛАВА II
Поездка в Ранхилл Корт
В субботу утром, после завтрака, Маршел подогнал автомобиль. Он курил и прогуливался около машины, пока наконец в портике отеля не появились леди. Изабелла была в свободном длинном пальто в модную клетку и черной атласной шляпке с вуалью; как всегда, напудрена и довольно сильно надушена. Невысокая, всем своим видом выражающая решительность и строгость миссис Мур оделась просто и с достоинством. Выглядела она, разумеется, более представительно.
Критически оценивая автомобиль, Изабелла обошла его кругом. Маршел купил этот автомобиль два месяца назад, но доставку отложили до его возвращения из Америки.
— Кажется слишком изящным и хрупким, — заступился Маршел, — а на дороге — прямо-таки зверь.
Племянница и тетушка были в прекрасном настроении. Их радовала поездка на автомобиле и весьма интересовало предстоящее посещение поместья. Стояла теплая, безветренная погода — чудесный сентябрьский день. На безоблачном небе сияло солнце, и окутанное легкой дымкой море отражалось молочной белизной. Всюду толпились гуляющие, где-то в переулке на переносном органе играли популярную мелодию, люди выглядели бодро и беззаботно.
— Успеем ли мы вернуться к обеду? — строго осведомилась миссис Мур.
— Постараемся. Около пятнадцати миль туда и столько же обратно.
— Тогда поедем, не будем терять времени.
Усаживаясь вслед за миссис Мур на заднее сиденье, Изабелла слегка коснулась руки Маршела и одарила его благосклонной улыбкой. Щекотливая беседа вчерашнего вечера была забыта, и оба чувствовали, что помолвка — это прекрасно. И когда представитель Ллойда уселся за руль, его лицо порозовело от удовольствия.
Поехали. Изабелле нравилась легкость движения, мощность, плавность и бесшумность автомобиля. Чувственная по природе, она обожала любую форму комфорта и теперь наслаждалась роскошной ездой. Миссис Мур сидела очень прямо — настолько, насколько позволяли мягкие сиденья — и строго смотрела на толпы людей, редеющие по мере приближения к Хову.
