Во мне шла ожесточенная борьба между чувствами, верящими в реальность существования чудовища, и рассудком, который утверждал, что такого быть не может. Наконец я был почти готов уверить себя, что все случившееся лишь часть какого-то болезненного кошмара и что причина этой странной галлюцинации, несомненно, кроется в моем нездоровье и диких условиях, в которые я сейчас попал. Бог мой, прошло всего лишь две-три минуты, и все мои сомнения рассеялись, как дым!..
Я снова достал спички и ощупал их. Они оказались совсем сухими. Согнувшись в три погибели, затаив дыхание, чиркнул одну из них. К моему восторгу, она сразу вспыхнула. Я зажег свечу и, испуганно озираясь на темные глубины штольни, поспешил к тоннелю.
По пути мне нужно было миновать участок грязи, где еще недавно я видел гигантский след. Приблизившись к нему, я замер в изумлении. На грязи появились три новых отпечатка! Они были невероятных размеров, их глубина и очертания свидетельствовали об огромном весе неизвестного чудовища.
Меня охватил безумный страх. Заслоняя свечу ладонью, я помчался по тоннелю к выходу из штольни и не остановился, пока не оставил далеко позади себя и римскую арку и густые заросли кустарника. Задыхаясь от бега, совершенно измученный, я бросился на траву, озаренную мирным мерцанием звезд.
Было три часа ночи, когда я добрался до дому. Сегодня чувствую себя совершенно разбитым и дрожу при одном воспоминании о моем ужасном приключении. Пока никому ничего не рассказывал. С этим надо быть крайне осторожным. Что подумают бедняжки мисс Эллертон и как к этому отнесутся необразованные фермеры, если я поведаю им об этом случае? Надо поговорить с тем, кто может понять меня и дать нужные советы.
25 апреля. Дикое приключение в каньоне Голубого Джона стоило мне двух дней, проведенных в постели. Я уже писал, что нуждаюсь в человеке, с которым мог бы посоветоваться.
В нескольких милях от меня живет доктор Марк Джонсон. Его мне рекомендовал профессор Саундерсон. К нему-то я и отправился, как только немного окреп и стал выходить после болезни. Джонсону я подробно рассказал обо всем, что со мной приключилось.
Он внимательно выслушал меня, затем тщательно обследовал, особое внимание обратил на рефлексы и зрачки глаз. После осмотра доктор, однако, отказался обсуждать мой рассказ, заявив, что это не входит в его компетенцию. Но он дал рекомендательную записку к мистеру Пиктону в Кастльтоне и посоветовал немедленно отправиться к нему и рассказать подробно всю историю. По словам Джонсона, Пиктон как раз тот человек, который необходим мне и сможет помочь.
Мистер Пиктон, по-видимому, важная персона. Об этом свидетельствовали солидные размеры дома, к двери которого была прибита медная дощечка с его именем. Я уже собрался позвонить, когда какое-то безотчетное подозрение закралось в мой мозг. Войдя в лавчонку, находящуюся через дорогу, я спросил человека за прилавком, что он может сказать мне о мистере Пиктоне.
- О, мистер Пиктон лучший психиатр в Дербишире! - воскликнул он. - А вон там - его сумасшедший дом.
Я, конечно, тут же покинул Кастльтон и возвратился к себе на ферму, проклиная в душе лишенных воображения педантов, неспособных поверить в существование чего-то такого, что прежде никогда не попадало в поле их кротового зрения.
Теперь, немного успокоившись, я допускаю, пожалуй, что и сам отнесся к Армитеджу не лучше, чем доктор Джонсон ко мне.
27 апреля. Студентом я слыл смелым и предприимчивым человеком. Припоминаю как-то в Колтбридже во время "охоты" за привидениями я даже провел ночь в засаде на чердаке дома, где, по слухам, водились призраки. Является ли мое нынешнее состояние результатом возраста (в конце концов мне всего лишь тридцать пять лет) или это болезнь так изменила меня, но сердце мое всякий раз трепещет при воспоминании об ужасном каньоне и обитающем в нем чудовище.
Как поступить? День и ночь только и думаю об этом. Промолчу я - и тайна останется неразгаданной. Широко оповещу о случившемся - и тотчас передо мной возникнет альтернатива либо безумной паники во всей округе, либо полного недоверия к моему рассказу. В последнем случае могут ведь ненароком и упрятать в сумасшедший дом.
В общем думаю, что наилучший выход - ждать и готовиться к новой экспедиции, которая должна быть лучше продумана и более осторожна, чем первая.
В качестве первого шага я съездил в Кастльтон и приобрел самые необходимые предметы - большую ацетиленовую лампу и хорошее двуствольное ружье. Последнее я взял напрокат и тут же купил к нему дюжину крупнокалиберных патронов, которые могли бы сразить и носорога. Теперь я готов к встрече с пещерным незнакомцем. Только бы немного окрепнуть, и я покончу с ним!.. Но кто он?.. Этот вопрос не дает мне покоя. Сколько самых немыслимых версий выдвигал я и Тут же отбрасывал прочь!
Фантастика какая-то! И в то же время - рев, следы гигантских лап, тяжелые крадущиеся шаги в черной штольне...
Невольно вспоминаются драконы из старинных легенд. Быть может, и они не так уж фантастичны, как об этом принято думать? Вероятно, в основе этих легенд лежат реальные факты. Неужели мне, единственному из всех смертных, уготовлено приоткрыть эту таинственную завесу?!.
3 мая. Капризы нашей английской весны уложили меня на несколько дней в постель. За эти дни произошли события, зловещий смысл которых, пожалуй, никто, кроме меня, не сможет объяснить.
Последнее время у нас выдались темные, безлунные ночи; именно в такие ночи, по словам Армитеджа, и исчезают овцы. И, представьте себе, овцы действительно стали пропадать. Две из них принадлежали мисс Эллертон, одна - старому Пирсону и еще одна - мисс Мултон. Четыре овцы за три ночи! От них не осталось и следа, и вся округа только и говорит о цыганах-похитителях.
Но случилось и нечто более серьезное. Исчез Армитедж! Ушел из дому поздно вечером в среду и как в воду канул! Армитедж одинок, и его исчезновение не было сразу замечено. Скорее всего он задолжал кому-то много денег и скрылся; возможно, нанялся на работу в другие края - таково всеобщее мнение.
У меня на этот счет особая точка зрения. Возможно, было бы правильней предположить, что исчезновение овец побудило Армитеджа принять какие-то меры, закончившиеся его собственной гибелью? Он мог, например, устроить засаду возле штольни на зверя, похищающего овец, и страшное чудовище утащило его в глубь горы. Какой невероятный конец для цивилизованного англичанина двадцатого века! Мне думается, это более всего походит на истину.
Но коли так, то я в какой-то степени несу ответственность за гибель этого несчастного и за все беды, которые могут еще произойти. Несомненно одно - сведения, которыми я располагаю, требуют от меня принять срочные меры для предотвращения возможных несчастий.
Сегодня поутру отправился в местное отделение полиции и рассказал всю историю. Инспектор записал ее в толстый гроссбух и поблагодарил меня с самым серьезным видом. Но не успел я выйти от него, как услышал за спиной взрыв хохота. Без сомнения, инспектор рассказывал о моем приключении.
Очевидно, придется самому принимать какие-то меры.
10 июня. С большим трудом, лежа в постели, взялся за дневник, последняя запись в который была сделана шесть недель назад. Я пережил ужасные потрясения - и физическое и духовное, однако достиг своей цели. Опасность, таившаяся в каньоне Голубого Джона, исчезла навсегда и никогда уже больше не возвратится. И это для общего блага удалось сделать мне, беспомощному инвалиду.
Насколько это в моих слабых силах, постараюсь изложить события с максимальной ясностью и полнотой.
Ночь в пятницу третьего мая выдалась безлунная, пасмурная. По моим предположениям, именно в подобные ночи чудовище выбирается на поверхность из древней штольни. Около одиннадцати часов я вышел из дому, захватив с собой лампу и ружье. Предварительно оставил записку на столике в спальне, в которой сообщал, что, если не вернусь ко времени, меня следует искать в старой штольне.
Добравшись до каньона Голубого Джона, я притаился среди окал возле входной арки, погасил лампу и стал терпеливо ожидать, держа ружье наготове.
Время тянулось томительно медленно. Внизу, в долине, мерцали огоньки в окнах фермерских домиков. Звон церковного колокола, отбивавшего часы в Чэппель-Дэле, едва долетал до меня. Темнота и гнетущая тишина только усиливали чувство одиночества и тоски. Мне приходилось призывать все свое мужество, чтобы побороть страх и желание поставить крест на опасном предприятии и поживее убраться домой на ферму. Но самоуважение, заложенное в натуре каждого человека, заставляет его идти по намеченному пути. Это чувство собственного достоинства и было моим спасением: оно укрепляло мои силы и уверенность в борьбе с инстинктом самосохранения, который гнал меня прочь отсюда. Я рад, что у меня хватило выдержки. Как бы дорого ни обошлась мне моя затея, мужество мое, во всяком случае, было безупречным.
