Вот так это происходит.
Существуют мгновения такой неожиданной синхронности, что заставляют тебя верить в Бога. Это хорошее мгновение. Мой телефон в кармане пиджака два раза вздрагивает — значит, Принц Уильям готов увидеться со мной, и у него есть адреса точек на будущую неделю. Это оправданный повод побыстрее закончить данную встречу, если она станет совершенно непереносимой. Бизнес есть бизнес.
Тут Маркус Чок говорит:
— Ладно, Ренни, сентябрьская обложка твоя. Двадцать тысяч. Распишись здесь.
Тут мой телефон издает негромкий звук индонезийского гамелана. Должно быть, звонит Л. Время эта женщина угадывает до жути точно. (Думаю, она настоящая ведьма.)
Теперь мне просто необходимо убираться отсюда. Я делаю вид, будто читаю договор, но мой взгляд привлекает лишь сумма гонорара. Ставлю своей титановой авторучкой подпись внизу каждой страницы и отдаю их Маркусу Чоку; тот молча расписывается и возвращает мне мой экземпляр договора. (Пожалуй, цифровым подписям пора уже стать официально приемлемыми; чертовы юристы!)
Дальнейший разговор становится пустопорожним; главное дело сделано, мое присутствие необязательно, возможно — даже нежелательно. Это ощущение обоюдно. Обед заканчивается словно в тумане. Я оказываюсь снаружи на тротуаре, пытаюсь остановить такси, проверяю сообщения по мобильнику и вволю затягиваюсь сигарой. Мне везет; я останавливаю «форд»-«фризскую корову». Самое лучшее такси, когда я один. Хотя они хороши, безупречны и все такое прочее, эти раздельные сиденья делают развлечения позади почти невозможными. Если садишься на сиденье третьего ряда с женщиной, то рискуешь навлечь на себя гнев обозленного водителя, которому известны твои намерения, и он: а) боится из-за вас быть оштрафованным полицейскими, б) опасается, что вы там нагваздаете и ему потом придется убирать, или в) хочет понаблюдать. Поскольку в такси появляется все больше и больше видеокамер, не стоит нарываться на скандал из-за чего бы то ни было, кроме оплаты (если только ты не в деле с водителем).
Прежде всего главное. Недолгий разговор с Принцем Уильямом, и мы уславливаемся встретиться в баре на Брум-стрит в десять. Мне это удобно — оттуда почти прямой путь через город от того места, куда я сейчас направляюсь, и бар приличный, но не фешенебельный, недорогой, но классный. Принц скажет адрес новой точки, я сообщу его своим клиентам — потребителям «особого» и добавлю «легкие сорок» к тем двадцати, за которые только что расписался у Маркуса Чока. Люблю, когда дни получения легальных и нелегальных доходов совпадают.
Уделив внимание доставке, я обращаюсь к незабываемому удовольствию. Л хочет попозже избавиться от человека, считающего себя ее женихом, и не сможем ли мы встретиться на своем обычном месте примерно в половине одиннадцатого?
Вот так это происходит.
«Фризская корова» с ревом мчит по Пятьдесят седьмой улице, резко сворачивает на Седьмую авеню, бросив меня с моей эрекцией в неудобную позу на подлокотник дверцы, и мы едем через неоновый ад Таймс-сквер.
«Капитале» — современный храм для развлекающихся снобов; как он держится на плаву, не представляю. Остановившись перед этими колоннами с каннелюрами, этими величественно высеченными буквами, гласящими «Сберегательный банк „Бауэри“» (очаровательное наследие прошлого — никто больше не сберегает при нулевом процентном доходе), проходишь мимо каменных львов и каменнолицых охранников в замечательный главный зал с коринфскими колоннами, фризами, мозаиками и гелевыми пятнами.
Здесь дети привилегированных папаш хихикают, рисуются, сопят и флиртуют, их освещает сотня лампочек для удовольствия плотоядно глядящей публики постарше, которой по карману такое заведение. Здесь каждый банкир — паша, каждый управляющий фондом — хан. Это территория носителей фамилий, пишущихся через дефис, уединенных мест и гектаров изнеженной, пышной, полуобнаженной плоти. Она либо вызовет у вас тошноту, либо возбудит. Либо то и другое.
Здесь я и обитаю, как по желанию, так и по необходимости. Может, мне это не всегда по душе, но я научился плыть по течению.
Здесь средоточие безграничных возможностей.
Пусть игры начинаются.
После встречи у Шелли мне нужно высокооктановое горючее, поэтому я присоединяюсь к шумной толпе у длинной стойки, становлюсь за девицей в сандалиях, ремешки которых поднимаются под подол короткой плиссированной юбки. К тому времени, когда мы получаем свои напитки, я уже забываю ее имя. Она размахивает кивиритой, а я бережно держу двойную порцию мартини для необходимого обмена цифровых карточек. Здесь в отличие от улицы пялиться можно, это даже поощряется (а на улице мы все старательно избегаем смотреть друг другу в глаза; в нынешнее время за это могут убить). Поэтому мой не такой уж тайный взгляд на ее декольте и ягодицы не приносит мне кивиритового душа.
Вскоре появляется первое знакомое лицо; девице, видимо, не нравится это общество, потому что она уходит с громким «Приятно было познакомиться» и тихим «Позвони», перед тем как я усаживаюсь за один из столиков вдоль периметра танцплощадки (там одни диджеи, но толпа еще не достигла нужного градуса для представления среди публики). Сегодня это обычная галерея проказников: здесь Луиджи и Чэс, Юэн и Тимо, Джосс, Тори, Дилан и Сиобен. Они мои клиенты в горе и в радости.
— Не думал я, что все вы будете здесь во вторник, — говорю я из-за бокала с мартини.
— Вторник — это новый четверг, — язвительно замечает Тори.
— Понедельник — это новая пятница, — добавляет Чэс.
— Среда — это новая суббота, — вставляет Дилан, чтобы не отставать от других.
— И каждый час — счастливый час! — выкрикивают они хором, смеясь, чокаясь и невольно смешивая напитки. Блаженный визг резвящихся взрослых детей.
— Пришел, ребята, взглянуть на вас, — произношу я нараспев, наконец начиная расслабляться.
— Значит, — пищит Тимо, — доктор Кайф еще не получил нового адреса?
Тимо — избалованный сопляк, понятия не имеющий об осторожности, но, кроме того, он клиент, а бизнес есть бизнес.
— Ты первый об этом узнаешь, — заверяю я его с кривой улыбкой члена команды. — Я должен получить его попозже.
— Ты всегда получаешь его попозже! — гогочет Луиджи, потягивая свой негрони. (Он тоже клиент, но больше интересуется сексом, чем наркотиками, а я, как ни странно, не имею отношения к этой стороне бизнеса.)
— Свинья, — вздыхает с отвращением Джосс. (Интересно, спал ли с ней и Луиджи? Джосс не на шутку разъярилась бы, узнав, с кем он путался. Я бы сам попробовал подкатиться к ней, но второе правило Ренни гласит: «Никаких шашней с клиентками».)
— Но ты дашь знать первым нам? Твоим благодетелям? — медлительно спрашивает Тимо и, подчеркивая это, протягивает ко мне свой бокал с коктейлем.
Этот самодовольный дурак разыгрывает перед своими друзьями босса, пытается показать, что я имею доступ к этой и другим подобным группам благодаря его покровительству. Он видит во мне человека, занимающегося грязной работой и общающегося с манхэттенской элитой, случайную находку, добавляющую остроты его легкой, благополучной жизни. Или что-то еще. Приказываю себе расслабиться. Я не хочу неприятностей, которые наверняка выпадут на мою долю, если потеряю постоянных клиентов, но и не желаю терпеть обиды от сопляка, хоть он и клиент. Без меня они не найдут точек, а не найдя их, не смогут купить моего «особого». Подаюсь вперед и негромко говорю:
— Я сказал, вы узнаете первыми.
Это краткая, мимолетная фраза, но она вызывает ощутимую перемену. Тимо хлопает глазами, все переводят затаенное дыхание, Джосс бросает на меня оценивающий взгляд, говорящий: «Не сегодня, но вскоре».
Но не сегодня. Я прощаюсь, стараясь не выказывать торопливости. На Брум-стрит меня ждет еще одно дело.
Принца Уильяма я называю так, поскольку: а) он англичанин, и б) способен делать деньги из воздуха. Как он стал работать у нашего босса Резы, не представляю, но взаимопонимание у них полное.
Я не занимался бы тем, чем занимаюсь, если б мы не познакомились на вечеринке в баре «Флэтирон» по случаю открытия парфюмерной фабрики; финансировал вечеринку журнал «Пайритрем». Я делал снимки для журнала, Принц находился там потому, что у него был наркотик. (Он заранее узнает о любой вечеринке.) За бокалами мартини с имбирем-грушей-базиликом-лавандой (коктейли с наркотиком подают не за стойкой) я сообщил ему, что оплачиваю занятия по цифровому телевидению в Институте Пратта, работая для журналов. Он сказал, что нужно бы заниматься в Школе Парсонс или в Институте искусств (будто мне тогда это было по карману). Акцент его был завораживающим, речь — гипнотической. Он рассказал, как с помощью двух не погашенных в срок закладных приобрел перестроенный склад площадью три тысячи квадратных футов в Минк-билдинге в Гарлеме, не истратив ни цента наличными, вот такой он ловкий. Сейчас с переизбытком жилья на рынке многие игроки могут делать деньги на перепродаже, но Принц Уильям изрядно нажился, будьте уверены.
