Раффнер, который никогда не был членом нашей компании, вовсе не знал меня. Но хотел бы узнать поближе. Поэтому энергично затряс головой.
— Но ты должен делать свою работу, — с ангельской улыбкой добавила я. — Поэтому я скажу, где была и что делала в вечер преступления. Это был вторник. Ты знаешь, что я дежурю в библиотеке вечером по вторникам и четвергам. Каждый подтвердит тебе это. Я закрываю в девять часов, гашу свет и продолжаю работу. Всегда есть что-то доделать. Выверить каталог, завершить составление списка, расставить книги. Я ушла около десяти часов — я нечасто смотрю на часы — и вернулась домой.
Вставая, Раффнер толкнул стол и опрокинул чашку в блюдце. Покраснев от смущения, он пробормотал несколько слов, извиняясь за свою неловкость, и направился к двери.
Я не отставала от него.
— Спроси у Уилльярда, он тебе укажет более точное время, — намекнула я, уверенная в том, что Уилльярду есть смысл сказать, что он видел меня в тот вечер довольно рано, во всяком случае, до убийства. — Именно так, Билл, спроси у Уилльярда. Бедняга Йон (я печально покачала головой), он уезжал и прав, скорее всего, его тесть.
Если кто-то и знал, почему Йон так запутался в своей истории с приездом и отъездом, так это я. Мощный свет фар, который отец Элен увидел через застекленную дверь, исходил не от только что зажженных Йоном фар перед тем, как покинуть место преступления, а, напротив, от уже горевших фар прибывающего — после убийства — автомобиля, который резко повернул, чтобы осветить задний фасад дома. И двигатель, рев которого тесть принял за только что включенный, был, напротив, вызван нажатием на акселератор — так Йон поступал всегда, чтоб сообщить о своем прибытии.
Бедняга Йон! Как он удивился, вернувшись домой и столкнувшись нос к носу с тестем через двадцать пять минут после отъезда из гаража! И с каким облегчением в тот момент он услышал, когда тот спросил, куда он уезжает, а не откуда приехал!
Раффнер залез в машину и отправился с отчетом в полицейский комиссариат, совершенно уверенный в том, что держит преступника. Я же знала, что это было неправдой, как и Йон. Ибо, как он и заявил, мы по обычаю встретились в задней комнатке агентства после того, как я в девять часов закрыла библиотеку. И мы по обычаю расстались в десять тридцать, чтобы порознь вернуться по домам.
Когда я приехала без четверти одиннадцать домой, Уилльярд уже сидел там, убитый горем. С его перекошенного лица навсегда стерлась надежда. Я тут же поняла, что он убил Элен. Он совершил убийство в десять двадцать пять, поскольку от дома Брейнардов до моего четверть часа езды, а поскольку он никак не мог отдышаться, то, значит, приехал всего минут пять назад.
Быть может, однажды я задам ему вопрос. Но я уже знаю ответ. В ту ночь он заявился к Брейнардам с какой-то безумной идеей в голове. Быть может, он хотел вскинуть Элен на плечо и раствориться с нею во мраке или просто, как уже давно, надеялся услышать от нее, что с Йоном покончено. Во всяком случае, он приехал с гигантской надеждой в сердце и жгучим вопросом на устах. Не знаю, как он представил дело… Быть может, просто сказал: «Теперь, когда все между Йоном и тобой кончено, ты мне позволишь мыть посуду и выносить помойное ведро?» Он, похоже, забыл об остальном мире — в том числе и обо мне, — ибо если в обычное время Уилльярд последний из простаков, ничто не может его остановить, когда им движет страсть к Элен.
Не знаю, как она среагировала. Быть может, со своим коровьим видом попросила оставить ее в покое или убираться вон. Быть может, она рассмеялась ему в лицо или закатилась в реве. Но Уилльярду не надо было повторять дважды. Бросившись вон через заднюю дверь, он, вероятно, заметил оружие, лежащее на столике, схватил его и как безумный наставил на Элен. Та, испугавшись, бросилась бежать, но с ее обычной живостью и ловкостью оказалась как раз на траектории полета пули и получила ее в самое сердце, хотя она была предназначена не ей.
Таким образом, сегодня из-за невероятной удачи Уилльярда и ужасной неудачи его соперника весь город убежден в вине Йона, конечно, за исключением самого Йона, Уилльярда и меня.
Если я не сдаю Уилльярда полиции, чтобы справедливость восторжествовала, то вовсе не из-за супружеской солидарности — мы уже год женаты с Уилльярдом, — а просто потому, что Йон слишком часто использовал заднюю комнатку гаража, услаждая других.
Перевод Аркадия Григорьева
