Я не воспринял этого всерьез. И разумеется, никаких кошек он не добыл. А вернулся домой с парой енотов, которых, как подозреваю, купил где-то по дороге. Впрочем, наш Дьюк принадлежал к тому разряду ребят, у которых, что называется, шило в заднице. Они просто не могут усидеть на месте, вот и все. А потому, когда он загрузил свою старую колымагу и отвалил, никто не придал этому значения. А уж мне так вообще было плевать, поскольку мы с Лурой прекрасно справлялись и без него, и все у нас шло как по маслу, и никаких вопросов я не задавал. Но то, что за этим стояло нечто большее, чем кошки, еноты и прочая дичь, Лура точно знала, уж это я вам гарантирую.
И вот как раз во время одной из таких отлучек Дьюка у нас вдруг объявился Билл Смит по прозвищу Бешеный, он же Техасский Торнадо. Билл промышлял лечением змеиным ядом, разъезжал в фургончике, на дверце которого был изображен его портрет, и возил с собой три ящика, набитых старыми гремучками с вырванными зубами. Он торговал змеиной мазью — якобы чудодейственным средством от всех болячек. И еще какими-то индейскими травами, тоже чудодейственными. Он, конечно, был тот еще пройдоха и жулик, но парень на вид приятный — здоровенный, загорелый до черноты и с белоснежной улыбкой. Да и вообще, как я понимаю, человек неплохой. Впервые я увидел его, когда он подъехал к автозаправке и попросил залить бензин и посмотреть шины. Я заметил, что выхлопная труба у него тарахтит — видно, пробита, — и сказал ему. Но Билл отмахнулся и прошел в кафетерий. Он торчал там жутко долго, и я решил пойти и сказать, что машина готова. Вошел и увидел, что он сидит на табурете с каким-то совершенно дурацким выражением лица и потирает руку. На пальце у него красовалось кольцо — змейка из змеиной кожи с двумя красными бусинками вместо глаз. А чуть выше, на запястье, я заметил свежие красные царапины. И тут же понял, что они означают. Он полез к Луре, и та его приложила. Ручки у Луры были маленькие и красивые, а хватка — так просто железная. Сама она объясняла это тем, что в детстве доила коров. И когда какой-нибудь парень пытался ее облапать, она просто брала его за руку и сдавливала до тех пор, пока косточки не начинали хрустеть. После этого парень обычно терял к ней всякий интерес.
Не говоря ни слова, она протянула Билли чек. Я сообщил, что машина готова. Он расплатился и уехал.
— Пришлось маленько укротить пыл, да? — спросил я.
— Знаешь, что мне больше всего действует на нервы? — сказала она. — Это когда мужики, едва войдя в дверь, тут же начинают распускать руки.
— Чего ж ты меня не позвала?
— О, я и сама прекрасно справилась.
Однако на следующий день он появился снова, и я, заправив его тачку, пошел глянуть, как он себя ведет. На сей раз Билл сидел за столиком, а Лура стояла рядом. И едва я вошел, быстро отдернула руку, а Билл одарил меня лукавой улыбкой мужчины, которому есть что скрывать. Все свои белые зубы показал.
— Славный выдался денек, — заметил он. — И вообще нам в этой стране с погодой повезло.
— Слыхали, знаем, — говорю я. — Ваша машина готова.
— Сколько с меня причитается? — спрашивает он.
— Доллар двадцать.
Он отсчитал требуемое и вышел на улицу.
— Послушай-ка, — сказала Лура, — ты только не думай, между нами ничего такого не было. Просто он гадал мне по руке. Он здорово разбирается в змеях, медицине, всяких там знаках зодиака.
— Ах вон оно как, — говорю я. — Да-а, в этом его большой плюс.
— А тебе-то что за дело? — заметила она.
— Да ничего! — рявкнул я в ответ и вдруг почувствовал, что мне больно.
— Знаешь, он сказал, что я родилась под знаком Инь, — говорит Лура. Причем с таким видом, точно эта новость достойна опубликования в газете.
— А что это значит — Инь? — спрашиваю я.
— О, это по-китайски тигр, — отвечает она.
— Тогда отрежь себе кусок сырого мяса и жри, — грубо буркнул я и захлопнул за собой дверь.
Надо сказать, что весь остаток дня прошел довольно безрадостно.
На следующий день Билл заявился снова. Я в кафетерий не заходил, пошел прогуляться и увидел их на заднем дворе, возле клетки с тигром. Мы к тому времени установили в ней ствол дерева — чтоб Раджа мог точить свои когти. И она сидела на этом стволе, а тигр положил ей голову на колени. Бешеный Билл любовался этой сценой через решетку. Стоял и прямо не дышал. Подходить близко я не стал, а потому не слышал, о чем они говорили. Вернулся к машине и начал гудеть в клаксон.
После этого он приезжал еще несколько раз, и всякий раз в отсутствие Дьюка. Затем как-то ночью я услышал, как подъехал фургон Билла. Я уже стал узнавать его по тарахтению пробитой выхлопной трубы. А к утру, когда начало светать, услышал, как он отъехал.
Пару недель спустя прибегает ко мне на автозаправку Дьюк.
— Можешь поздравить меня, приятель, — говорит он. — Я собираюсь стать отцом.
— Ого! — говорю я. — Так это же здорово!
Чуть позже, убедившись, что его поблизости нет, я поделился новостью с Лурой.
— Поздравляю, — сказал я. — Пускать разных там Ромео в дом — ничего лучше не могла придумать, а?
— О чем это ты? — спрашивает она.
— Да так, ни о чем, — говорю я. — Просто слышал, как он приезжал сегодня ночью. Сдается мне, Луна была под знаком Купидона. Просто чудо, что тебе на сей раз как-то удалось выкрутиться.
— О, — только и ответила она.
— Да, — не унимался я. — Затеяла двойную игру, вот, значит, как. Еще неизвестно, чем все это обернется.
Лура опустилась на стул, взглянула на меня, и вдруг рот ее скривился, а глаза наполнились слезами. Она пыталась вытереть их платком, но не помогало.
— Никакая это не двойная игра, — пробормотала она. — В эту ночь я даже на улицу не выходила. И в дом никого не пускала. Я должна была уехать с ним несколько недель назад, но…
И тут она не выдержала и зарыдала уже во весь голос. Я обнял ее.
— А потом ты узнала, что беременна, да? — спросил я.
Она молча кивнула. Знаете, это просто ужасно, сидеть вот так и держать в объятиях хорошенькую женщину, которая льет слезы по другому мужчине.
С того самого утра и начался весь этот кошмар. Первые два-три дня Лура еще кое-как держалась, пыталась заставить себя полюбить Дьюка снова — из-за будущего младенца, конечно. Затем она стала выглядеть просто ужасно впавшие щеки, под глазами темные круги — и все время молчала.
Короче, скверные то были денечки. А когда Дьюк уезжал, она почти не выходила из клетки тигра. Сидела и смотрела, как он спит, или же играла с ним. Радже, похоже, нравилось все это. Ведь он попал к нам совсем молоденьким, тогда он был грязный, запущенный и такой тощий, что ребра сквозь шкуру просвечивали. Теперь он повзрослел, кормили его до отвала, он отъелся и сильно вырос. А уж шкура у него так и сверкала — просто загляденье, да и только! Вообще, думается, он был самым крупным из тигров, которых мне доводилось видеть. Крупный тигр куда больше льва, и порой, когда Раджа терся о Луру, он походил скорее на мула, чем на кошку, пусть даже очень большую.
В загривке он достигал ей до груди. А голова была такая здоровенная, что когда он клал ее Луре на колени, ног у той не было видно. А еще он любил обвивать ее хвостом, и этот толстый полосатый хвост напоминал боа констриктора. Увидев его клыки, вы потеряли бы сон. Из всех кошек у тигра самые крупные зубы. Клыки Раджи достигали четырех дюймов в длину и еще были изогнуты, как кавалерийские шашки. Такие острые, цвета слоновой кости. Самые убийственные клыки, какие я только видел.
Потом у Луры вдруг начались схватки, и ее отвезли в больницу на «скорой» — даже вещей не успела собрать. На следующий день Дьюк повез ей шмотки в больницу и был весь такой веселый и радостный, потому как Лура родила мальчика и назвала его Роном. Но когда он вернулся, от радости не осталось и следа.
— Глянь-ка, чего я нашел, — сказал он мне и вытащил что-то из кармана. И я увидел кольцо из змеиной кожи.
— Ну и что с того? — говорю я. — Да таких колец навалом в каждой лавчонке, и продаются они за десять центов.
— Гм, — буркнул он и взвесил кольцо на ладони.
А позднее, тем же днем, вернулся откуда-то и говорит:
— Так ты говоришь, за десять центов в любой лавчонке, да? Так вот, я возил это колечко одному ювелиру, и тот предложил мне за него двести баксов.
— Тогда надо продать, — говорю. — А то еще, глядишь, несчастье принесет.
Едва Луру выписали из больницы, Дьюк снова свалил неведомо куда, и какое-то время все у нас шло нормально. Она просто души не чаяла в малыше, да и я находил это создание довольно забавным и симпатичным. Но потом Дьюк вернулся и как-то за обедом вдруг завел речь о кольце. Лура не вымолвила ни слова, а он все вякал и доставал ее. Наконец она не выдержала.
— Ладно, — сказала она. — Да, был тут один человек, и я его полюбила. Он подарил мне это кольцо в знак того, что мы принадлежим друг другу. И я хотела уехать с ним, но не сделала этого, и ты прекрасно знаешь почему, Дьюк. Из-за Рона. Я старалась полюбить тебя снова, может, еще полюблю, как знать. Женщина вообще на многое способна, стоит ей постараться как следует. Вот как обстоят дела, таким вот образом. И если тебя это не устраивает, лучше сразу скажи.
