Сидеть на шершавой с множеством наростов толстой ветке неудобно, и я жалею, что не додумался взять с собой подушку.
Парочка появляется чуть раньше времени, но я наготове. Женщина решительно идет к краю площадки и мужчина послушно следует за ней. Они останавливаются прямо подо мной. Тонкие шерстяные перчатки, не мешают мне извлечь из обоймы два ножа. С такого близкого расстояния промахнуться невозможно: испуганно отпрянув от сраженного тела когда-то любимого человека, женщина почти тут же глухо вскрикивает и падает на него сверху, словно запоздало стремясь прикрыть от внезапной опасности. Нож инородным телом торчит в её светловолосом затылке. Для контроля ещё два раза взмахиваю рукой, как на тренировке, выдвигая локоть вперед до уровня плеча, к которому до отказа отвожу кисть с зажатым в ней ножом.
Теперь медлить нельзя! Быстро перебирая руками, сползаю по стволу вниз. Перчатки рвутся, но предохраняют ладони от шершавой, как наждак, коры дерева. Прыжком преодолеваюоставшееся до земли расстояние и сталкиваюсь лицом к лицу с двумя подростками. На вид им лет 16-17, И послала же их судьба лазать с фонарем по заросшему пустынному парку. : Чего они там искали? Свет больше ударяет по глазам. Резко ; отпрыгнув в сторону, почти наугад я резким броском впиваю нож в переносицу парня, держащего фонарь. Второй, испуганно взвизгнув, стремглав бросается дальше от страшного места. Удобнее переместив за спиной спортивную сумку, я начинаю преследование. Как и "Мефистофелю", мне нельзя оставлять живых свидетелей. Эта мысль придает мне силы. Белая рубашка парня помогает не потерять его в темноте. Улучив момент, с силой мечу нож. Ну и везет же этому сосунку! Споткнувшись, он падает, и нож пролетает мимо.
Больше мне промахиваться нельзя: в руке остался последний нож. Расстояние между нами быстро сокращается. Упав, он повредил ногу, и я его постепенно настигаю. Он оборачивается и падает на колени: "Дяденька, не убивай!" Я ещё никогда не ликвидировал человека вот так, лицом к лицу. До чего же отвратительно чувствуешь себя, когда видишь рядом полные мольбы глаза человека, знающего, что его ждет, а ты не можешь ему ничем помочь: живых свидетелей оставлять нельзя. Мне даже не приходится демонстрировать свое искусство. Перехватив нож поудобнее, как обычный мясник, вонзаю нож прямо в сердце. Хорошее знание анатомии выручает, и парень не издает даже малейшего стона. Все кончено, и я бегу подальше от этого места, нагибаясь на ходу и вытирая ладони о густую траву запущенных газонов. До чего же противно убивать вот так - контактным способом.
Через боковую аллею я спешу выбраться из парка, и пробираясь узкими наклонными улочками, стараюсь убраться подальше. Снизу слышу натужный шум мотора и вижу огни медленно вползающего вверх с широкой магистрали грузовика. Это очень кстати. Выбираю затемненное место у забора с правой стороны по ходу автомашины. В нужный момент бросаюсь вперед, цепляясь за борт, подтягиваюсь и заглядываю в кузов. Мне везет: там никого, лишь одни большие деревянные ящики. Влезаю и ложусь между ними.
Но я рано радуюсь. Попетляв по улицам всего полчаса, грузовик останавливается возле одноэтажного небольшого домика, из которого вышла женщина. Обрадованная сообщением водителя о предстоящей ночевке, она помогает ему перенести в дом свертки из кабины. В кузов они не заглядывают. Так что ночлег в грузовике мне обеспечен, а утром я покину город и пусть Касым встречает меня у поезда.
Я кладу под голову сумку _и приятно ощущаю щекой толстый сверток с деньгами, хотя, конечно, здорово продешевил: за четыре трупа этого мало. Ну да ладно, главное самому в живых остаться.
В доме у гостеприимной хозяйки гаснет свет, и можно только позавидовать удачливому водителю грузовика, приютившего меня. Наверху, прямо надо мной, на южном небе светят яркие звезды, и кажется, что они совсем рядом.
Я не могу сразу уснуть. С открытыми глазами этого не сделаешь, а стоит их прикрыть, как передо мной возникает тот самый четвертый убитый мною парень. Усилием воли я все-таки заставляю себя смотреть в его полные мольбы глаза. Внезапно он начинает меняться в размерах, растет, растет и становится огромным, гораздо выше меня, хотя и продолжает стоять на коленях. И уже не просит тихо, а угрожающе кричит: "Дяденька, не убивай!"
Я просыпаюсь. Уже светает. Значит, все-таки удалось поспать. Лежа, сладко потягиваюсь и замираю с вытянутыми за голову руками. Светлеющее небо заслоняет высокая фигура Касыма. Я неотрывно смотрю на дуло пистолета, наставленного мне прямо в лицо. Почему он медлит? И словно читая мои мысли, Касым тоненьким голосом с сильным акцентом поясняет: "Хозяин просил передать, что его провести невозможно. В одну из пачек денег мы вмонтировали "радиомаячок", и ты был у нас постоянно на пеленге".
"Ну и дурак же я, - запоздало мелькает в голове. И сопротивляться нет возможности: нож далеко в кармане, а руки вытянуты.
Заметив мою попытку чуть двинуть кистью, Касым миролюбиво говорит: "Не дури! Хозяин ещё велел сказать, что ты хороший специалист и убивать тебя жаль. Но он сам в трудном положении, И никак нельзя оставлять в живых хоть одного свидетеля".
Меня охватывает страстное желание жить. Еще мгновение, и я как тот четвертый парень, встану на колени и жалко попрошу: "Дяденька, не убивай!" На миг передо мной вновь возникают страдальческие, полные мольбы глаза, и я, сдержав себя, покорно отказываюсь от пусть призрачной, но ведь последней, попытки выпросить жизнь.
Я вижу, как медленно начинает напрягаться палец Касыма на спусковом крючке, отворачиваюсь и зажмуриваюсь, моля Всевышнего не дать мне услышать звук выстрела.
ЗА ХЛЕБОМ
Работала всего одна печь, и знавшая об этом очередь терпеливо мерзла на холоде, надеясь украсить праздничный стол свежевыпеченным по австралийской технологии ароматным хлебом. В вожделенное тепло булочной впускали сразу по тридцать человек и по моим 'подсчетам я попадал после долгого ожидания в следующую партию.
И тут впереди у самой двери едва уловимый ропот мгновенно перерос в гневный скандал. Их было пятеро глухонемых подростков, и они стремились незаконно втиснуть в очередь девчонку лет двенадцати. Крепкий мужчина и его толстая спутница в высокой меховой шапке решительно оттеснили нахалку, а её соратники, навалившись худосочными телами на свою подругу, упорно сопротивлялись. При этом они отчаянно жестикулировали и угрожающе обиженно мычали. Со всех сторон понеслись возмущенные крики: "Гоните этих наглецов! Ни в коем случае не пускать! Мы тут стоим мерзнем, а они молодые лезут без очереди!"
Стоявшая рядом со мной женщина в высоких сапогах глубокомысленно сказала: "И вообще я стала замечать, что в Москве развелось слишком много глухонемых". Несмотря на яростное противодействие, ограждаемые от обидных замечаний окружающих своей глухотой подростки продолжали агрессивно втискивать свою подружку в глубину очереди. Напряжение все нарастало, и я невольно почувствовал, как волна раздражения, перекатываясь по толпе, докатилась до меня и появилось злобное желание вмешаться и отбросить юных подлецов в сторону.
В этот момент мужчине надоело пассивное сопротивление и он, схватив девчонку за шиворот, рывком отбросил худенькое тельце в сторону. Тут же девчонка с перекошенным от отвратительной гримасы лицом резко выбросила вперед два вытянутых пальца, недвусмысленно демонстрируя угрозу выколоть обидчику глаза.
От неожиданности мужчина отшатнулся и, устыдившись своей мимолетной слабости, замахнулся на съежившуюся от страха девчонку. К её чести она не отступила, а упрямо заняла удобную позицию близко к дверям, оставлявшую ей возможность незаконно протиснуться в глубину булочной.
Такая настырность ещё больше взъярила людей, терпеливо ожидавших своей очереди. И я, тоже выведенный из себя дерзким жестом девчонки, шагнул вперед к месту возможной схватки, намереваясь пресечь попытку других подростков помочь своей отчаянной подруге.
Но тут неожиданно вмешалась молодая женщина в розовой куртке: "Да подождите, товарищи! Может быть у них документ льготный есть, и они имеют право взять хлеб вне очереди. Ведь это же дети!"
Тут гнев окружающих перекинулся на непрошеную защитницу: "Да хватит вам ерунду молоть! Тут у половины очереди такой документ имеется! Не защищать таких гадов надо, а давить беспощадно!" Мне тоже захотелось осадить эту до глупости наивную женщину: "Вы уже не молоденькая восторженная девочка, а все продолжаете жить в выдуманном мире, где все видится в благополучных розовых тонах. Да оглянитесь вокруг и ужаснитесь тому, что вас действительно окружает!" Но не успел я этого ей высказать. Женщина, не обращая ни на кого внимания, повернула девчонку к себе лицом и, медленно растягивая губы, спросила: "У тебя есть документ на право покупки вне очереди?" И довчонка, читая по губам, все поняла. Настороженно глядя на вопрошающую, она отрицательно покачала головой.
