- И что ж это за работа такая тебе светит? Что за работа такая, куда надо являться в белой рубахе и штанах?
- На автозаправке. У них такое правило. Чтоб получить работу, надо явиться туда в белом.
- Как же, как же, на автозаправке! Ишь чего выдумал!
После паузы хозяин магазина заметил:
- Ха! Да он просто смеется над нами! Чтоб получить работу на автозаправке, надо явиться туда в белом! Где ж это видано, а?
- Господи, ну а для чего еще мне нужно это шмотье, как по-вашему, а? Что мне, на поезде, что ли, кататься в этом костюме? Ведь чтоб разъезжать на товарняках, парню вовсе ни к чему белые штаны, верно?
- И что ж это за автозаправка такая? Расскажи!
- Имя хозяина Хук. Оскар Хук. Владеет автозаправкой примерно на углу Мейн и Двадцатой. Если не верите, можете сами ему позвонить.
- Так ты правда собрался там работать?
- Вперед еще надо ее получить, эту работу. Я обещал, что приду в белых штанах и рубашке, где-нибудь раздобуду. Ну а если не получится, то и работа мне не светит.
- А с чего это ты именно ко мне заявился?
- А к кому еще? Просто случайно зашел, и все. Мог бы пойти и к другому парню. Тут таких лавок пруд пруди. А ты случайно не знаешь, где еще можно попробовать раздобыть одежду?
- Гм...
Мексиканец отошел от Лаки. Все остальные тоже отошли, стояли и ждали чего-то. Наконец хозяин лавки заговорил снова:
- И какой же у тебя размер, а?
Сперва Лаки умылся у колонки во дворе, затем переоделся между сваленными в углу тюками и коробками. Хозяин лавки выдал ему белую рубашку, белые брюки, галстук, комплект теплого нижнего белья, а также пару туфель взамен истоптанных и старых ботинок.
- Ночи тут холодные, друг. Так что теплое белье очень даже пригодится.
- Премного благодарен.
- Старье свое заберешь?
- Да на кой оно мне. Можете выбросить.
- Его и трогать противно. Жутко грязные вещи.
- Да уж. Грязноваты, скажем так.
- Так не будешь брать?
- Нет.
Сердце у него замерло - хозяин магазина сгреб его грязные шмотки, сунул сверток в мусоросжигатель и поднес спичку к клочкам лежавшей внизу бумаги. Несколько минут спустя джинсы и все остальные вещи Лаки превратились в пепел.
Он прошел за мексиканцем в лавку.
- О'кей, вот тебе счет. Тут перечень всех вещей, и обойдется тебе это в сущую ерунду. Короче, с тебя шесть долларов девяносто восемь центов. Плюс еще доллар за спецобслуживание.
Находившиеся в лавке мексиканцы дружно расхохотались. Лаки понял лишний доллар приписали потому, что товар отпускался в рассрочку. И кивнул:
- Лады. Спецобслуживание так спецобслуживание.
Хозяин засмеялся:
- Ладно, шут с тобой. Шесть девяносто восемь, и ни цента больше. Не буду брать с тебя за спецобслуживание.
- Спасибо.
- И постарайся не измарать белые штаны хотя бы до понедельника.
- Обещаю. Загляну к вам в субботу вечером. Пока.
- Adios.
Выйдя на улицу, он сунул руку в карман, нащупал там что-то, вытащил. Однодолларовая купюра. Тут он понял, что означали эти шутки по поводу "спецобслуживания" и почему мексиканцы так смеялись. Развернулся лицом к витрине, поцеловал доллар, приветственно взмахнул рукой. Все мексиканцы дружно замахали ему в ответ.
Затем он доехал на трамвае до мистера Хука, где ему в очередной раз отказали, вышел, снова сел на трамвай. Все его мысли были сосредоточены на одном. Теперь у него алиби. Фантастическое, крепкое, правдоподобное алиби. Насколько он помнил, ни один человек с того поезда его не видел, даже другие бродяги не видели. Потому что он держался от них в стороне. И не сделал ничего такого, что могло бы привлечь их внимание. Грязные джинсы сгорели, история приобретения новых белых брюк и рубашки тоже выглядела вполне правдоподобно и естественно. Особенно с учетом того, что он так настойчиво просил у этого Хука работу. Вряд ли человек, совершивший убийство, будет прилагать столько усилий к поискам работы...
И все же что-то тревожило и томило его, и в голове возникали все новые вопросы, и он мысленно отвечал на них, перепроверяя себя еще раз и еще. Потом вдруг в глаза бросилась вывеска: "Обед из 5 блюд, 35 центов". У него еще оставалось девяносто центов, и он зашел и заказал бифштекс с жареной картошкой - райская мечта любого голодного мужчины. Съел все до крошки. Даже подсунул под тарелку десятицентовик - официанту на чай. Заказал пачку сигарет, прикурил одну, жадно затянулся. И тут взгляд его упал на лежавшую на столе газету.
"ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ Л. Р. НОТТА,
ОФИЦЕРА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ ПОЛИЦИИ"
IV
Выйдя на улицу, он купил газету, попытался развернуть ее под уличным фонарем. Не получилось, и он сунул газету под мышку. Дошел до автомагистрали 101. Остановил грузовик с сеном, едущий в Сан-Франциско. Доехав до Сансет-бульвара, машина внезапно подкатила к обочине и остановилась. Он огляделся. Впереди по улице, примерно в квартале от него, горели два красных огонька, отмечавших вход в полицейский участок. Его так и подмывало соскочить с грузовика и броситься наутек, но водитель, похоже, этих красных огоньков не заметил вовсе.
- Я же говорил этим болванам, что тормозной шланг протекает. Да они кого угодно с ума сведут! Должны следить за машиной, содержать ее в порядке, а сами только и знают, что резаться в блэкджек!...
Водитель выудил из кармана рулон черной липучки и вылез из кабины. Лаки просидел еще несколько минут. Затем вышел, подошел к первому уличному фонарю, развернул газету. Вот оно.
"ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ Л. Р. НОТТА,
ОФИЦЕРА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ ПОЛИЦИИ
Сегодня рано утром на путях, неподалеку от станции Сан-Фернандо, было найдено изуродованное тело Л. Р. Нотта, детектива железнодорожной полиции, обслуживающей составы, следующие в северном направлении. Согласно предварительной версии, Нотт потерял равновесие во время переформировывания состава на станции, сорвался с поезда и угодил прямо под колеса. Похороны офицера Л. Р. Нотта, проживавшего по адресу: Де Сото-стрит, 1327, состоятся завтра, отпевание пройдет в методистской церкви.
У мистера Нотта остались вдова, в девичестве мисс Элси Сноуден из Маннергейма, а также сын, Л. Р. Нотт-младший".
Лаки долго смотрел на эту заметку, потом сложил газету пополам, сунул под мышку и вернулся к тому месту, где водитель пытался залатать тормозной шланг. Взор словно магнитом притягивали две красные лампочки, тускло мерцавшие в темноте. Лаки быстро отвернулся. И тут в груди стало нарастать странное удушливое чувство. И ему страшно захотелось, чтоб водитель побыстрее сел за руль.
Чуть погодя он снова подошел к уличному фонарю. Развернул газету, нашел ту же заметку, перечитал. Теперь он понял, что это за чувство, узнал его. Примерно те же ощущения он испытывал в детстве, давними воскресными вечерами, когда церковные колокола вдруг начинали звонить и ему приходилось, бросив игры во дворе, идти в наступающих сумерках в церковь. И выслушивать там проповеди о необходимости спасения души.
В голове вихрем пронеслись воспоминания о том, как он всячески старался отвертеться от походов в церковь. Прятался в платных конюшнях. И, сидя там, чувствовал себя таким несчастным и одиноким - оттого, что не с кем было играть в прятки. И вот, спустя какое-то время, нервы его не выдерживали. Он выходил из укрытия, просачивался в церковь и стоял в задних рядах, слушая проповедь о необходимости спасения души.
Взгляд Лаки снова остановился на красных огоньках. И вот медленно, неуверенно, но неуклонно ноги сами так и понесли его к полицейскому участку.
- Я хочу сдаться.
- Ага, ясно. Тебя разыскивают за кражу в Хэкенсеке, Нью-Джерси...
- Да нет. Я...
- Мы перестанем им помогать, как только новый закон о разделении полномочий вступит в силу. Точно тебе говорю.
- Я убил человека.
- Ты? Когда это ты убил человека?
- Прошлой ночью.
- Где?
- Да неподалеку отсюда. В Сан-Фернандо, на станции. А вышло вот как...
- Погоди, парень, сейчас достану карточку... Так... Как твое имя?
- Бен Фуллер.
- Второго нет?
- Ну... меня еще прозвали Лаки. - Лаки - в смысле Счастливчик?
- Да, сэр. Лаки - в смысле Счастливчик.
