Только в десять часов вечера, когда все помещения и мастерские компании похоронных принадлежностей опустели, Бидуй и Фандор пробрались в гараж, где стояли зеленые фургоны. Тут же, возле другой стены, высилась пирамида пустых гробов, Фандор дрожал, как в лихорадке.
— Здесь! — сказал похоронщик, указывая на один из фургонов.
В мгновение ока журналист оказался внутри .экипажа. Но теперь страх и нерешительность овладели им. Он медлил открыть гроб, где должна была лежать его возлюбленная и жена. А вдруг ее там нет? Вдруг какая-нибудь случайность помешала исполнению хитроумию задуманного плана? Было и еще одно сомнение, которое Фандор всеми силами гнал из своего сознания: а вдруг смерть Элен не была мнимой и вместо спящей жены он найдет ее хладный труп?
Видя нерешительность Фандора, Бидуй сам снял .с гроба крышку. Крик радости вырвался из груди журналиста: он увидел Элен, тихо спящую в еще более прекрасную, чем всегда. Опустившись на колени, он страстно прижался губами к ее лбу и с восторгом ощутил живую и теплую кожу. Как будто разбуженная его прикосновением, она открыла глаза:
— Вы... Вы...— только и могла произнести Элен, и тут же ее веки сомкнулись, и она снова погрузилась в забытье. Но сон ее уже не был страшным подобием смерти. Ее грудь ровно вздымалась, на лицо были написаны удовлетворение и покой.
— Элен! Дорогая моя Элен! — восклицал Фандор, нежно прижимая ее к груди.
Подхватив ее на руки, Фандор тут же хотел скорее бежать с ней прочь из мрачного каретного сарая, подальше от этого открытого гроба... Но Бидуй удержал его:
— Если вас увидят на улице, несущего бесчувственную женщину в погребальном одеянии, ничего хорошего из этого не получится...
— В самом деле! — воскликнул журналист.— Что же нам делать?
Всегда необычайно сообразительный и находчивый, Фандор сейчас, под наплывом эмоций, пребывал в полной растерянности. Однако Бидуй снова оказался на высоте положения. Пошарив по углам, он нашел старое пальто, оставленное кем-то из кучеров, и пыльную конскую попону. Одетая в пальто и укутанная сверху попоной, Элен превратилась в бесформенный сверток, который можно было без особого риска вынести из сарая.
Пока Фандор с этим свертком в руках ожидал у ворот» Бидуй поймал такси. Вместе они уложили Элен на сиденье, после чего похоронщик сказал:
— Разрешите мне откланяться, господин Фандор. Я полагаю, больше во мне нет надобности.
Фандор низко поклонился:
— Примите мою глубокую благодарность, господин граф. Я знаю, чем вы обязаны Жюву. Но то, что вы сделали сегодня, делает и меня, и его вашими вечными должниками!
Жестом светского человека, странно контрастировавшим с его нынешним положением, Бидуй прервал излияния Фандора, И такси тронулось, увозя молодоженов навстречу их счастью,
Ночь прошла благополучно, Элен спокойно спала, и Фандор, наконец, перестал терзаться страхом за ее здоровье. Однако у него появились новые причины для беспокойства.
Утром консьержка передала ему письмо, которое немало его удивило. Исходило оно из канцелярии Президента Республики, от его личного секретаря, и приглашало журналиста явиться в Елисейский дворец в одиннадцать часов для важной аудиенции.
Прочтя послание, Фандор покривился:
— Что еще надо от меня моему многоуважаемому свидетелю?
Он надел темный костюм и повязал на цилиндр траурную ленту. «Совершенно ни к чему оповещать весь мир, что Элен жива, — подумал он.— Пусть лучше все видят меня удрученного горем!»
По телефону он вызвал Жана, старого слугу Жюва. Тот был немало удивлен, увидев Фандора в трауре, а Элен, которую все считали мертвой, спокойно спящей в кровати. Но многое повидавший за годы своей службы у Жюва, Жан ничем не выдал своего удивления. Фандор поручил Жану ухаживать за Элен во время его отсутствия так же, «как если бы вы ухаживали за Жювом».
— Хорошо, месье,— невозмутимо ответил старый слуга.— Но что скажет господин Жюв, если, придя домой, он увидит, что завтрак не готов, а меня нет на месте? Он устроит мне хорошую головомойку...
— Вам не в первый раз получать головомойку от Жюва! — весело сказал журналист.— Впрочем, могу вас успокоить: сегодня Жюв домой не вернется.
Фандор знал, что Жюв, выполняя его просьбу, ни на шаг не отойдет от тела Элен и что сейчас он находится рядом с пустым гробом, где, как он был уверен, пребывают останки несчастной женщины. Фандор понимал, как терзается его друг, но не считал возможным ужо сейчас сообщить ему, что все происходящее — не более чем комедия. Ведь Фантомас бродил где-то поблизости, и, чтобы обмануть его наверняка, надо было, чтобы все, включая и Жюва, думали, что Элен умерла.
Выйдя на улицу, Фандор купил свежий номер «Столицы» и, внутренне веселясь, прочел большую статью, описывавшую трагическую церемонию его бракосочетания «in extremis». Тут он впервые осознал странный факт, что свидетелем со стороны невесты выступил некий граф д'0беркампф. Газета сообщала, что он прибыл во Францию специально для того, чтобы сообщить французскому правительству настоящее имя Элен — Елена Майенбургская... «Что все это значит? Кто такой этот д'0бсркампф?» — размышлял Фандор. И вдруг он хлопнул себя по лбу: «Какой же я кретин! Ведь вчера мне вручили свидетельство о браке с его подписью! Сейчас мы выведем его на чистую воду...»
Сделав небольшой крюк, Фандор зашел в аптеку и тут же вышел из нее, неся сверток с различными реактивами.
— Что если д’Оберкампф — это...— бормотал он себе под нос.— Нет, не может быть... Надо проверить...
Он завернул в ближайшее кафе и попросил принести себе письменные принадлежности.
— Месье будет что-нибудь заказывать?—спросил официант
— Только стакан воды,— улыбнулся Фандор. Я из общества трезвости...
Но вода была нужна ему совсем не для питья. Развернув пакет с реактивами, он стал растворять их в стакане с водой в определенных, хорошо ему известных сочетаниях. Затем он извлек из бумажника свидетельство о браке, где стояла подпись таинственного графа, «Здесь обязательно должны остаться отпечатки его пальцев...—думал Фандор.—Сейчас посмотрим!»
Долгий опыт общения с сыскной полицией многому научил журналиста. В частности, он владел секретом химической смеси, которая позволяла проявить отпечатки пальцев на простой бумаге. И вот сейчас, смочив копчик носового платка в стакане с раствором, он стал осторожно водить им, как кисточкой, по полям документа. «Д'0беркампф последним ставил свою подпись,— думал журналист,— Значит, его отпечатки будут самыми отчетливыми...»
Под действием реактивов на бумаге, как на фотоснимке, стали проступать отпечатки пальцев. Для Фандора не составило труда определить, какие из них принадлежали д'0беркампфу. Несколько минут он пристально вглядывался в бумагу. Вдруг Фандор вздрогнул и побледнел.
— Так и есть! — прошептал он.— Вот эта бороздка не оставляет сомнений... Я узнал бы со среди тысячи других! Выходит, свидетелем на моей свадьбе был не только Фантомас, но и его сын, Владимир! Но зачем ему это понадобилось? И зачем он объявил Элен Еленой Майенбургской?
Полчаса спустя Фандор входил в Елисейский дворец. По предъявлении письма его немедленно проводили в кабинет, где, кроме Президента Республики, находился высокий чопорный человек, в котором журналист узнал министра иностранных дел. «В хорошенькой компании я оказался!» — подумал Фандор, отвешивая почтительный поклон двум сановникам.
— Я пришел по вашему приглашению, господин Президент, — сказал он, стараясь сохранять торжественное и скорбное выражение лица,— ибо хорошо помню пашу доброту и участие... Вы видите перед собой несчастного, вынужденного в день свадьбы оплакивать кончину своей супруги...
— Прошу вас сесть, милостивый государь, и выслушать нас,— сухо прервал его министр иностранных дел.— И не надо взывать к нашему сочувствию: нам известно, как обстоят дела на самом деле! И учтите, что господин Президент, и я говорим с вам от имени правительства.
«Что это означает? — подумал про себя Фандор.— Неужели им известно, что Элен жива?». Вслух же он сказал:
— Но понимаю, какие могут быть ко мне дела у правительства...
— Не трудитесь отрицать»— продолжал министр.— Мы получили сведения по дипломатическим каналам и теперь прекрасно знаем истинные причины, побудившие вас вступить в брак... Мы не позволим шантажировать французское правительство и осложнять отношения Франции с другими государствами!
Министр повысил тон и почти угрожающим жестом поднял указательный палец:
— Вы должны молчать, месье! И вести себя тихо... Не пытайтесь раздуть скандал и воспользоваться его плодам»!
— Но, милостивый государь...— начал Фандор.
На этот раз его прервал Президент Республики:
— Будет лучше, милостивый государь, если вы воздержитесь от произнесения слов, о которых впоследствии вам придется пожалеть. Ваши замыслы раскрыты, в этом вы можете не сомневаться. Относительно дальнейшего с вами переговорят отдельно... Проводите господина к начальнику секретариата! — приказал он служителю, вошедшему в кабинет по звонку.
