Бабка не услышала, однако утвердительно закивала головой. Ответила на всякий случай равнодушно:
- Будь здоров, Лёшка. Как жизнь?
- Хороша у вас клубничка, - повторил Балабан громче, чуть не крича. Я вчера вечером смотрел, как вы поливали грядки, и думал: что вы с таким урожаем будете делать? Мешок денег наторгуете.
Бабке Соне почему-то не понравились подсчеты Балабана, подозрительно стрельнула в него глазами и замахала руками.
- Какие там деньги?! Слезы, а не деньги...
"У-у, ведьма, у тебя по сундукам бы пошмонить - не одну сотню заначила!" - со злобой подумал Балабан, но, сладко улыбнувшись, проговорил:
- Я вчера вечером смотрел, как вы работаете, и думал: "Молодец бабка Соня, нам бы вот так... Никакая болезнь ее не берет". А я вот... закашлялся, - совсем расклеился...
- Погоди! - категорично сказала бабка. - Я тебе, Лёша, малинки дам, забеспокоилась вдруг. - Как рукой снимет.
- Пил уже, - остановил ее Балабан. - Я вчера хотел попросить у вас банки, но вы были заняты на огороде... - Он знал, что бабка Соня каждый вечер поливает клубнику. - И не заметили меня...
Это уже был намек на ее, бабкину, подслеповатость.
- Как не заметила! - обиделась она. - Видела как облупленного, еще хотела спросить, почему вечер зря тратишь? Молодежь идет на танцы, а ты же, бедный, сколько лет жизни не видел!..
Балабан решительно остановил ее:
- Да болен же я - говорю вам!
- Вот я сейчас банки принесу... - засуетилась бабка. Она сбегала домой. - Пойдем, поставлю - мать же на работе.
Когда бабка Соня, поставив банки, ушла домой, Лёха плюнул ей вслед и начал завтракать, да не удержался - злодейски огляделся и шмыгнул в сарай, плотно закрыв за собой двери.
Вытащил из-под поленницы черный, вороненой стали пистолет, перезарядил, прицелился, поискав мушкой цель, однако стрелять в сарае не стал, с сожалением вздохнул, переложил патрон в обойму, завернул пистолет в чистенькую тряпочку и, спрятав под дрова, пошел завтракать. Не успел запить яичницу свежим молоком, как увидел в калитке знакомую фигуру участкового инспектора Хохломы.
Этот настырный лейтенант уже надоел Балабану; почувствовал, как заныло под ложечкой, а ладони вспотели.
Лёха нырнул в кровать, натянул одеяло до подбородка. Услышав стук в дверь, не ответил, дождался, пока участковый забарабанит еще, и потом вяло отозвался:
- Входите...
Встретившись с внимательным и вопросительным взглядом Хохломы, съежился под одеялом, но глаза не отвел. Лейтенант, не попросив разрешения, сел на стул.
- Что, Балабан, захворал? - спросил сочувственно, хотя глаза остались серьезными и даже колючими.
Лёха повернулся на бок, будто невзначай оголив спину, чтобы показать следы от банок.
- Угу... - пробормотал он. - Простудился...
- Летом! - сокрушенно покачал головой участковый. - Как же ты умудрился?
- Пивка холодного глотнул.
- Пивка... потом водки! - в голосе лейтенанта появились поучающие интонации. - Снова за старое, Балабан... Предупреждаю, если не устроишься на работу...
Лёха сел в кровати, умоляюще прижав к груди руки.
- Гражданин начальник, - произнес вполне искренне, - вот оклемаюсь и сразу на работу! Мать уже говорила с агрономом на плодорассаднике - там рабочие нужны.
Лейтенант одобрительно кивнул головой.
- Работа хорошая, и коллектив там неплохой.
- А то как же, - согласился Лёха, имея в виду совсем другое. В плодорассаднике бригадиром был его бывший одноклассник, и Балабан надеялся, что тот не станет придираться к его прогулам, да и вообще будет покрывать его. - Да, коллектив там неплохой, - подтвердил он и добавил: Он поможет мне перевоспитаться.
- О-о! - улыбнулся Хохлома. - Вижу, ты начинаешь осознавать... Очевидно, он прочитал бы Балабану небольшую лекцию о роли коллектива в воспитании бывших преступников, но вовремя вспомнил о цели своего посещения, запнулся и начал издалека: - Я вот вчера проходил мимо вас, хотел наведаться, но окна уже были темными...
- Мать допоздна возилась во дворе, а я лежал...
Видно, участковому надоело ходить вокруг да около.
- Ты никуда вчера не отлучался? - спросил он сурово.
- Да я же болен...
- Я спрашиваю.
- Никуда, гражданин начальник. Вот спросите хотя бы у бабки Сони...
- Спросим у кого надо. Поправляйся и оформляйся.
Лейтенант вышел. Балабан подождал, пока хлопнет дверь на крыльце, вскочил с постели и припал к щели между занавесками. Удовлетворенно усмехнулся: участковый свернул к бабке Соне. Знал старуху: коль уж сказала, что видела Лёху в саду, то не отступится, что бы ни было.
Балабан держал в руках небрежно свернутую газету, делая вид, будто читает. Тем временем его глаза внимательно следили за людьми, на минуту-другую садившимися к покрытому чернильными пятнами столу, чтобы заполнить кассовые ордера.
Сберкассу в помещении Главпочтамта Балабан избрал вполне сознательно, забраковав перед этим с полдесятка других. Тут сиди хоть час, и никто не обратит на тебя внимания, потому что в этом же зале помещается и междугородный переговорный пункт. Да и сберкасса перспективная: в самом центре - среди ее клиентов должны быть люди денежные.
Надо было только дождаться того, кто возьмет большую сумму. Хотя бы рублей четыреста или пятьсот, ну, пускай хоть триста, все прочее зависело от многих обстоятельств: куда пойдет клиент, один или с кем-нибудь, каким транспортом воспользуется...
Балабан заметил, что одна женщина получила семьсот рублей. Он двинулся следом, но ее ждало такси, и Балабан проводил ее злым взглядом.
...Спиридон Климунда так спешил, что не обратил внимания на парня в полосатом пиджаке, который, подняв голову от газеты, цепким взглядом следил, как он считает десятки. Климунда спрятал деньги и направился к троллейбусной остановке. В тот же троллейбус сел и парень в полосатом пиджаке.
Климунда вышел на площади, и Балабан выпрыгнул вслед за ним. Подумал: сейчас тот зайдет в магазин и истратит деньги на какое-нибудь барахло. Но эта мысль не смутила его.
Он уже жалел, что увязался за этим молодым человеком со спортивной выправкой. Лучше было бы дождаться какой-нибудь женщины, догнать ее в пустом подъезде. Тогда можно было бы отобрать деньги культурно и вежливо, даже поблагодарить...
Тем временем молодой человек пересек улицу. Шел быстро, помахивая левой рукой. Правую не вынимал из кармана. Он уже видел нужный дом. Зоя говорила: парадное между хлебным магазином и кафе. Так и есть - огромные старые двери, да и дом, вероятно, стоит сотню лет. Ему на предпоследний этаж, квартира справа, звонить дважды.
Зоя пообещала дубленку. Они сразу договорились о цене. Спиридон знал, что на этой дубленке он что-нибудь заработает. Был у него клиент, давно уже просивший достать дубленку и обещавший хорошо заплатить.
Климунда торопился: нести дубленку домой не годилось, надо было еще съездить к клиенту, а в двенадцать быть уже в институте, где Спиридон работал тренером по настольному теннису.
Вспомнив о работе, Климунда недовольно поморщился: мороки много, платят копейки... И все же для отвода глаз он вел кружки в трех учреждениях. Не будешь работать - осудят как тунеядца. К тому же тренерская работа давала ему возможность развернуть иную деятельность скупать у спортсменов, приезжавших из-за границы, а также у зарубежных туристов разные вещи и продавать с выгодой для себя. Не брезговал Климунда и валютой, небольшими суммами долларов, фунтов, франков и лир. Но тут проявлял особую осторожность - знал, что за операции с валютой по головке не погладят, поэтому и сбывал доллары и франки только старому школьному товарищу - Омельяну Иваницкому. Еще учась в школе, Спиридон с Омелей повадились в "Интурист". А вскоре уже занимались "коммерцией". Начинали с мелочей - авторучек, жевательной резинки, зажигалок... Потом Омельян поступил в художественный институт, и их пути на какое-то время разошлись. Но как-то Спиридону надо было спешно продать полсотни американских долларов, выменянных им у туриста. Омельян взял их без разговоров и намекнул, что возьмет еще. Это снова сблизило их.
Правда, Омельян - искусствовед и в компании всегда хвалится своим знакомством с известными художниками. Какой Омельян искусствовед, Климунда не знал, а вот что спекулирует картинами, ему было известно доподлинно. Однажды случайно подслушал разговор Омельяна с каким-то типом - тот предлагал Иваницкому приобрести этюд передвижника и хотел тысячу рублей. Омельян давал шестьсот и жаловался, что интерес к передвижникам в последнее время не очень велик.
"Вот это коммерция, - с завистью подумал тогда Спиридон. - На одной картине "навару" триста - четыреста рублей, попробуй заработать столько на продаже рубашек и джинсов..."
Ну, сегодня и он заработает неплохо...
Климунда прибавил шагу.
Вспомнил вчерашний вечер в "Эврике", где он познакомился с Зоей. Правда, ему больше понравилась Зоина подруга - Клара. Она сидела с Зоей за отдельным столиком. Спиридон пригласил ее потанцевать, потом - Зою. Знал, что понравился девушкам, - не возражали, когда он оставил свою компанию и пересел за их столик. А потом пришел Кларин знакомый - Роберт и испортил Климунде настроение на весь вечер.
