— Это она, — подтвердил Маршалл, — однако отыскать ее было нетрудно, поскольку вы знали где она проживает. Что она собой представляет?
— Ее зовут Одри Бедфорд.
— Бедфорд? Вы в точности это установили? — живо переспросил Ласси. — Ее мать тоже там живет?
— Ее мать умерла пять лет тому назад. Другого ребенка, насколько я смог установить, у нее не было.
Ласси отошел к окну, продолжая рассматривать фотографию.
— Удивительное совпадение. Когда я встретил эту девушку, какой-то инстинкт подсказал мне…
— Вы знаете ее, сэр?
— Нет! — грубо отрезал Ласси. — Чем она занимается? С кем живет?
— Она занималась птицеводством. В деревне говорят, что ей пришлось продать дело из-за убыточности. Вчера переехала в Лондон, но мне пока неизвестно, где она остановилась…
Миллионер стоял у окна, глядя вдаль, без малейшего выражения на лице. «Страх порождает ненависть», — вспомнились ему вдруг слова Тонджера. Передернув широкими плечами, он отогнал это воспоминание.
— Она вам понравилась?
— Она очаровательна, — ответил сыщик. — Я знаток по этой части и должен сказать, что такие не часто попадаются.
— Правильно, — пробормотал Ласси, — такие не часто попадаются. Но вы дали ей уехать, не узнав адреса, — продолжал он. — Потрудитесь раздобыть его во что бы то ни стало.
Маршалл извлек из бумажника несколько купюр и сунул их сыщику в протянутую руку.
— Приведите ее сюда как-нибудь вечерком, — сказал Ласси вкрадчиво.
Виллит пристально взглянул на миллионера и покачал головой, но не очень решительно.
— Я, право, не знаю, это не по моей специальности…
— Мне надо с ней переговорить, сообщить ей нечто, чего она не знает. Вы получите за это пять сотенных.
Сыщик оживился.
— Пять сотенных? Ладно, посмотрим.
Оставшись один, Ласси вновь повернулся к окну и устремил взгляд на площадь, над которой продолжал висеть густой туман.
Глава 5
Слик философствует
— Отделался пустяками, — заявил Шанон, разглядывая помятое заднее крыло своей машины.
— Налетели, по-видимому, на кого-то? — спросил его помощник.
— Да, Стиль, забавное было столкновение. Пожалуй, самое интересное за всю мою жизнь.
Они поднялись на второй этаж, где находился кабинет Шанона.
— Вам удалось повидать человека из Богнора? — спросил Стиль.
— Да, он кое-что сообщил… после определенной настойчивости с моей стороны… Стиль, вам известно что-нибудь о родственниках Доры Эльтон?
— Я понятия не имел, что у нее есть родственники.
— В таком случае, может быть, Слик что-нибудь знает. Я велел ему прийти к шести часам… Хотелось бы знать, как она доехала.
— Кто?
— Да нет… Это я так, случайно вспомнил, — ответил Дик недовольным тоном и переменил тему. — Скажите, установлена личность вчерашнего утопленника?
— Пока удалось установить немногое. Убитый прибыл из-за границы, по-видимому, из Южной Африки: на нем сапоги, какие обычно носят буры, и остатки табака, найденного в его кисете, — несомненный «магалисберг». Этот сорт не похож ни на какой другой. Возможно, что убитый пробыл в Англию недели две, но столь же вероятно, что он прибыл на днях. За последние полмесяца из Южной Африки пришло два судна. Очевидно, он прибыл на одном из них. Вот пока и все… А теперь скажите, знает тип из Богнора что-нибудь насчет ожерелья или нет?
— Ничего он не знает; говорит, что Эльтон недавно поссорился с ним и они после этого вместе не работали. Впрочем, наша беседа состояла из иносказаний и намеков. Жулика не заставишь называть вещи своими именами…
Дик помолчал.
— Надо думать, — продолжал он, — что сестра ее встретила.
— Чья сестра, сэр?
На этот раз Дик рассмеялся.
— Ясно, что встретила. Во всяком случае, на Керзон-стрит она ее не пустит и устроит в какую-нибудь гостиницу…
Стиль наконец сообразил.
— Понимаю, — сказал он, — вы имеете в виду Эльтона.
— Да, и еще кое-кого. Но этот «кое-кто» для нас интереса не представляет… Скажите, наблюдение за домом ведется?
— За домом Эльтонов? Конечно. Пришлось это дельце тщательно обмозговать, так как Эльтон парень с головой.
— Если мои предположения верны, — заметил Дик, — то до вечера, а точнее, до без четверти девять, ничего не произойдет. А вот потом ожерелье экс-королевы покинет особняк на Керзон-стрит. И я лично прослежу за ним, так как мне очень хочется познакомиться с последним членом шайки, который, как я полагаю, окажется иностранцем.
— А затем?
— А затем я задержу Дору Эльтон с поличным. Я давно мечтал об этой минуте.
— Почему Дору, а не ее мужа?
Дик улыбнулся:
— Мартин довольно смелый человек, я не могу отказать ему в этом, — но на такое дело не годится. Тут требуется особое мужество: пройтись по городу с краденым в кармане, зная, что вся полиция пущена по следам похитителей! Нет, на это Мартин не пойдет. Этот номер исполнит его жена.
В эту минуту на пороге выросла фигура Слика Смита. Беззаботное лицо, веселые глаза и дорогая сигара свидетельствовали о том, что этот человек ладит с окружающим миром. Слик кивнул Стилю, который любезно раскланялся в ответ. Дождавшись ухода помощника, Дик сказал:
— Я попросил вас прийти, Слик, поскольку меня интересует ваше мнение по одному вопросу, Вам известно, что ожерелье похищено?
— Да, я узнал об этом из утренних газет.
— А что в этом деле замешан Эльтон вам тоже известно?
Слик удивленно вскинул брови.
— Это для меня полная неожиданность. Боже мой, кто бы мог подумать! Вот уж кого бы я не заподозрил в тайном присвоении собственности, так это мистера Эльтона.
— Бросьте кривляться и давайте говорить серьезно, — прервал его Дик, пододвигая к собеседнику графинчик. — Что вам известно о миссис Эльтон?
— Чрезвычайно милая дама. О-ча-ро-ва-тельная женщина…
— Чем она занималась до замужества?
Слик пожал плечами.
— Сплетни и пересуды мне ненавистны, — заявил он брезгливо. — Все, что мне известно, так это то, что она была хорошей женщиной, но плохой актрисой. Думается, она вышла замуж за Эльтона для того, чтобы наставить его на путь истины.
— И преуспела в этом? — насмешливо осведомился Шанон.
Смит снова пожал плечами.
— На днях пришлось слышать, что он является активным сторонником запрещения спиртных напитков. Может ли это означать, что он исправился? На мой взгляд — может.
Слик налил себе порцию виски, опрокинул ее и сказал, причмокивая:
— Настоящий напиток и не менее чем с двадцатилетним стажем. Побольше бы такого виски — и было бы поменьше самоубийств.
Дик понял, что Слик уклоняется от обсуждения интересующей его темы.
— А сестра у нее есть?
— Если она существует, да поможет ей Бог, — многозначительно изрек Слик.
Одри тщательно прождала четверть часа на перроне. Дора так и не появилась. Тогда, узнав у полицейского, какой автобус идет на Керзон-стрит, девушка самостоятельно отправилась к сестре. Разыскав особняк Эльтонов, позвонила.
— Миссис Эльтон занята, — заявила ей нарядная горничная, свысока разглядывая скромный костюм посетительницы.
— Доложите, что приехала сестра.
Горничная посмотрела на Одри с недоверием, но все же впустила в дом. Одри было не по себе. По-видимому, ее не ждали. Сестры почти не переписывались. Дора никогда не проявляла особого интереса ни к матери, ни к делам на птицеферме. Когда же Одри в трудную минуту попросила у нее денег, прошло несколько недель, прежде чем пришел ответ. В письме говорилось, что миссис Эльтон не располагает достаточными средствами и прилагалось пять фунтов.
Дора пошла на сцену совсем юной и незадолго до смерти матери вышла замуж. Окружающим этот брак представлялся очень удачным. Дора преуспевала, и для миссис Бедфорд этого было достаточно, чтобы ставить ее в пример младшей дочери. А то, какой ценой Дора оплачивала свои успехи, миссис Бедфорд не знала да и не желала знать…
Внезапно дверь открылась, и появилась молодая женщина. Она была выше и светлее сестры, и, пожалуй, даже красивее.
— Дорогая детка, ты точно с неба свалилась!
— А разве ты не получила моего письма, Дора?
— Нет. Однако как ты выросла с тех пор, как мы расстались.
— Я не нахожу в этом ничего удивительного, — сказала Одри серьезным тоном и добавила: — Я продала домик…
— Господи, зачем ты это сделала?
— Я закладывала его по частям, пока от него ничего не осталось. Кур я тоже продала. По-видимому, это были единственные в своем роде куры, так как они упорно не хотели нестись…
— И решила приехать ко мне, — заметила Дора сухо. — Очень жаль, но я не могу оставить тебя у нас. Кроме того, я не одобряю твоего поступка. Ты продала дом, в котором наша дорогая мама прожила часть своей жизни.
— Все, что связано с памятью матери, для меня священно, — возразила Одри. — Однако я не собираюсь умирать голодной смертью, доказывая свою любовь к ней. Я много у тебя не прошу. Позволь пожить у вас в течение недели, пока не подыщу себе какую-нибудь работу.
