Цвета сегодня были необычными, да иначе и быть не могло. На глазах у Фредрика произошел ужасный несчастный случай; видимо, это отразилось на чувствительном силовом поле, которое соединяло его с кристаллом. В этом поле не было ни субъекта, ни объекта, только «нечто». Цвета — отражение этого «нечто», и они никогда не лгут.
Одежда почти высохла. Возле Фредрика на скамейке лежало полотенце в зеленую крапинку с завернутым в него косматым предметом, похожим на куклу. Фредрик хотел было выбросить его в мусорный контейнер, но передумал. Почему бы не отнести находку домой и не рассмотреть как следует? Недаром ведь он таскал ее с собой до сих пор.
Фредрик Дрюм остановил такси.
Он жил в пансионате «Морган» на Парковой улице. Тихое, спокойное заведение с вполне приличным обслуживанием. Фредрик поселился там почти год назад — своего рода личный рекорд проживания в одной обители. Ибо у Фредрика Дрюма сложилась привычка переезжать из одного пансионата в другой. Тоб и другие друзья не раз жестоко критиковали эту черту его характера, считая, что так он никогда не обзаведется настоящим домом, где можно пустить корни и наслаждаться личной жизнью.
Корни? Дом? О чем это они? Для чего ему «дом»? У него нет корней? Ему живется не хуже, чем любому из них. Просто и удобно. Никаких материальных обязательств. Никаких земных благ. Разве что образовавшаяся со временем изрядная и увлекательная личная винотека, которую становилось все труднее возить за собой. Возможно, именно поэтому он так засиделся в «Моргане». Прежде он менял пансионаты в среднем каждые полгода, потому что почти как закон приблизительно через полгода хозяева и соседи становились чрезмерно близкими. Собственные привычки и образ жизни подчинялись рутине, отражающей общую для пансионата атмосферу. Он словно превращался в органическую часть некоего удручающего механизма. И Фредрик Дрюм торопился тут же сменить заведение.
Корни? Дом? Возможно, когда-нибудь. Не в самое ближайшее время. Пока же все это было в области смутных грез, летучих ощущений.
Войдя в пансионат, он зашагал по тихому коридору к своей комнате. Точнее, к комнатам: его номер состоял из маленькой гостиной и спальни. Гостиная выглядела как положено: большой светлый письменный стол с аккуратными стопками книг и бумаг, книжная полка, два мягких кресла и безликий круглый столик без скатерти. Вдоль стен — стеллажи с бутылками, коих на сегодняшний день было ровно триста сорок штук.
Фредрик Дрюм положил свернутое полотенце на круглый столик.
Насвистывая, принял душ, затем надел все чистое. В груди приятно щекотало, и он корчил потешные рожи перед зеркалом. Весна? И она тоже, но не только: скоро, через неделю-другую ему предстоит отправиться в увлекательную экспедицию вместе с одним хорошим другом из Англии. Он был исполнен радостных ожиданий.
Вино? Почему бы не глотнуть доброго вина из собственных запасов? Что из того, что он не попал на дегустацию там, на Большом острове. Ну, сидят там, нюхают, смакуют, выплевывают… Хотя вряд ли многие выплевывают доброе вино. Разве что парни из Государственной монополии. Если их пригласили.
Фредрик прошелся вдоль стеллажей. Вытащил тут одну бутылку, там другую. В конце концов остановил свой выбор на «Шато де Терт» 1975, вине пятого класса из района Марго. По мнению Фредрика, оценка этого замка в консервативном каталоге 1855 года была занижена. «Шато де Терт» следовало отнести ко второму классу.
Он налил себе полбокала и удобно устроился в мягком кресле.
Цвет — густой, коричневато-красный. Запах переспелых вишен и миндаля. С оттенком ванили? Мягкий, приятный, насыщенный вкус. Достаточно крепкое. Это вино может зреть еще не один год. Он выпил его маленькими глотками и снова наполнил бокал.
Тут взгляд его обратился на лежащее на столе перед ним свернутое сырое полотенце. Он подвинул его к себе и осторожно развернул. Показалась спина куклы, она лежала на животе. Старая, потрепанная, одежда сделана то ли из кожи, то ли из бересты. Не видно, чтобы сильно намокла в море. Фредрик перевернул куклу на спину — и ему вдруг стало холодно, волосы на затылке поднялись дыбом, от внезапной жуткой тишины перехватило дыхание.
Эту куклу он уже видел! Вернее, не куклу, а маленькую мумию ребенка, на фотографиях в археологических журналах. Датируемые XVI веком мощи эскимосского младенца, найденные охотниками в Гренландии пятнадцать лет назад.
Откинувшись в кресле, Фредрик уставился на лежащий перед ним предмет, не веря своим глазам. Ужасная кукла. Гротескная копия. Придя в себя, он сообразил, что это все-таки именно кукла.
Длина — неполных тридцать сантиметров. Одета в сморщенные кожаные ползунки, волосатую кожаную курточку с капюшоном. Если у гренландской мумии были пустые глазницы, то эта кукла глядела на него словно живыми желтыми глазами, похожими на кошачьи. Черные ссохшиеся пальцы напоминали когти. Эту копию изготовил искусный мастер. На лице — будто высохшая, потрескавшаяся человеческая кожа; кожаному одеянию на вид была не одна сотня лет.
Губы Фредрика испустили долгий монотонный свистящий звук.
Полчаса, может быть, час, он просидел неподвижно, словно пришибленный. Вид этой куклы, копии пятисотлетней эскимосской мумии, хоть на кого произвел бы тяжкое впечатление. Он вспомнил собственную реакцию, когда впервые увидел фотографию подлинника. Такое не забывается. Изображение прочно запечатлелось в памяти. И физический контакт с объемной копией только усилил впечатление. Вот она перед ним, уставилась на него ледяными глазами. Кто бы мог изготовить такое?
Собравшись с духом, Фредрик Дрюм положил куклу на книжную полку вместе с полотенцем в зеленую крапинку. Потом допил вино и откупорил другую бутылку. На этот раз малоизвестное, но прекрасное вино «Шато Грас Дье» из Сент-Эмильона. Способное пробудить воспоминания, вытесняющие мысли о гротескной кукле. Так оно и вышло.
Ощущая тяжесть во всем теле и легкий туман в мозгу, Фредрик решил, что пора отправиться на боковую. Впереди рабочие дни. Приятные трудовые будни в «Кастрюльке». День — на кухне, день — в зале. Они с Тобом чередовались в исполнении обязанностей. Меньше однообразия, больше выдумки. Результат — высоко ценимая посетителями атмосфера.
Перед тем как направиться в спальню, он поглядел на полку, где положил полотенце и куклу. Теперь она уже не лежала, а сидела, прислонясь спиной к стене.
2. Маленький эскимосик кланяется и исчезает, а Фредрик Дрюм выбирает «Джангл Кокк», «Блэк Гнат» и «Хуже норки»
Турбьерн Тиндердал тщательно протер очки, и на лунообразном лице его отразился живейший интерес. До открытия «Кастрюльки» оставался час, и друзья сидели у своего столика за винными стеллажами. На кухне ученик повара Вакрадайсан Викрамасингхе, сын иммигранта из Северной Индии, снимал последнюю пробу с совершенно особенного эстрагонового соуса.
— …Так что она лежала на поверхности моря, — продолжал Фредрик, — и поверь мне, Тоб, это точная копия вот этой эскимосской мумии. Вот, мощи младенца.
Фредрик Дрюм показал Тобу фотографию в археологическом журнале.
— Гм, — молвил Тоб, надевая очки. — Маленький охотник, который так и не стал охотником. Инуитты хоронили своих покойников во льду?
— Нет, — ответил Фредрик, — эскимосское племя инуиттов сооружало каменные могильники. Покойника снабжали различными предметами, которые могли пригодиться ему в потустороннем мире. Эту мумию нашел в 1973 году один охотник, обратив внимание на странное нагромождение камней под скалой. Отодвинув несколько плит, он увидел поразительно хорошо сохранившуюся женскую мумию. Дальнейшие исследования выявили, что в могильнике лежало несколько покойников, в том числе этот младенец. Карбонная датировка показала, что погребение состоялось около 1470 года.
Тоб продолжал внимательно рассматривать фотографию мумии.
— Красиво, — произнес он. — Крохотное лицо сохранило печать строптивости и гордой уверенности в себе. Как будто смерть не играет роли, словно пустым глазницам открыты заветная истина и сокровенный смысл Вселенной. Исчерпывающее понимание охотником природы, творящей его добычу. Глядя на эту мумию, невольно станешь размышлять о некой нераскрытой тайне.
— Нераскрытая тайна, — повторил за ним Фредрик. — Во всяком случае, остается тайной, как на волнах Ослофьорда могла очутиться такая кукла. А глаза, Тоб, ты бы видел эту картину: в пустые глазницы вставлены будто горящие желтым пламенем кошачьи глаза.
— Охотник слился с добычей, — загадочно молвил Тоб.
Фредрик задумался. Его поразительное знакомство с куклой можно было разделить на три фазы: трагический несчастный случай, в связи с которым он нашел ее, сильное впечатление, когда он в своей комнате, развернув полотенце, осознал, что она собой представляет, и наконец — картина на книжной полке, когда он вдруг увидел, что она уже не лежит, а сидит. Легкий хмель не позволил сразу сообразить, что произошло. Очень просто: тепло от батареи отопления быстро высушило кожаное одеяние, оно чуточку сузилось, и этого оказалось достаточно, чтобы кукла изменила положение. При этом глаза ее, казалось, совсем ожили. И взгляд их преследовал Фредрика даже во сне.
