— А как ее звать?
— Ну это, женщина, дело непростое. Имена, они отдельной энергии требуют. Потому как через космос. А это большой крюк. Так что даже и не знаю, как быть…
— Я заплачу.
— Заплатишь…
— Да. Сколько вам надо?
— Пятнадцать долларов. Через космос меньше пятнадцати долларов не получится.
— Но вы точно скажете?
— Женщина! Мы же не на базаре! Колдуны — это такие люди, которые как скажут — то так то и есть.
— Я согласна, согласна.
— Ну тогда пошли к огню.
Колдунья встала пред алтарем, где горело множество свечей. Закатила глаза и стала качаться из стороны в сторону.
— Скажи мне имя! Скажи имя! — тихо бормотала она.
Татьяна, подчиняясь ритму движений и слов, тоже закачалась, бесшумно зашептала губами.
— Скажи имя!..
Колдунья резко замерла! Обессиленно опустила голову и руки.
— Ох, устала.
Еле-еле на трясущихся, подкашивающихся ногах добрела до кресла. Упала.
— Как? Как ее зовут?
— Ира зовут! Или Оля. Но, возможно, Света. Что-то из этих трех.
— А как я узнаю, кто из них? Это же очень распространенные имена. Мне бы, если можно, точнее…
— Извини, женщина, колдуны тоже не всесильны. Иди. Иди! Мне теперь отдыхать нужно.
— Скажите, я могу… Могу избавиться от нее?.. От них?
— Трудно. Современные мужики, они против старинных рецептов неподатливые стали. Правда, есть один. Испробованный. Для себя берегла…
— Сколько?
— Сорок!
— Но у меня таких денег уже нет.
— А сколько есть?
— Десять… Двенадцать… Вот двенадцать есть.
— Ладно, давай. Понравилась ты мне. Значит, записывай. Ночью, в полнолуние, срезать у мужа с головы прядь волос. Еще прядь с груди. С подмышек. Ну и… где еще волосы есть. Ну ты сама знаешь…
— А оттуда зачем?
— Он каким местом гуляет, женщина? На то место и воздействуем.
— А-а…
— Значит, собрать волосы в пузырек, приложить к сердцу, потом к голове, потом к тому, чего сама знаешь. Сказать — изыди, разлучница (здесь имя назовешь), из головы, из сердца и… оттуда, где знаешь. Положить пузырек под подушку до утра. Утром волосы вытащить и в полночь сжечь на свече. А пепел незаметно подсыпать мужу и изменнице в еду. Поняла?
— Как же я могу подсыпать, если я ее не знаю?
— Ты всем, кто по имени подошел, подсыпь.
— Но у меня несколько имен — Ира, Оля, Света.
— Значит, всем подсыпь. Всем Ирам, всем Олям и всем Светам. Которые возле него крутятся.
— Но их же много может быть!
— Тебе, женщина, твой мужик нужен? Или нет?
— Нужен!
— Ну, значит, подсыпешь всем! У моей одной подруги муж на ткацкой фабрике работал. Там знаешь сколько Лен было? Триста Лен было! И все равно она мужа отстояла!
— Как?
— Так! Она всем до одной пепел в еду насыпала! Она его в столовой в бак с компотом бросила. Чтобы всем — разом.
— И помогло?
— Спрашиваешь! Как обрезало. Ни одна Лена после того к нему на пушечный выстрел не подходила!
— И он остался? С вашей подругой?
— Нет. Ушел. Но потом, после, с Тамарой. Так что можете быть уверены!
— Теперь я уверена, — сказала Татьяна…
И перечислила про себя имена потенциальных изменниц.
Ира!
Света!
Или Оля!
Кто-то из них! Теперь всех Ир, Оль и Свет… Всех! Особенно тех, что на работе!…
— Мне в магазин надо, — пряча глаза, сказал муж.
— Магазины уже закрыты.
— Тогда в киоск. Тут, рядом.
— Зачем?
— За сигаретами. Сигареты кончились.
— Опять?
— Ну да… Ну так получилось. Что ни одной. Ни в карманах, ни дома. Я схожу.
Жена не сказала ни да, ни нет. Она молчала.
— Ну я схожу? Ладно?
— Иди. Раз так хочется.
— Я быстро! Я только до киоска и обратно.
— Ведро захвати.
— Что? Какое ведро?
— Помойное. Чтобы не пахло. А то я сегодня рыбу чистила…
Муж торопясь вытащил из-под раковины ведро. Примял мусор. Быстро, боясь, что его остановят, вышел из квартиры.
Было уже пять минут десятого.
Выбежал на улицу. И пошел в противоположную от мусорных баков сторону. На пустырь, который был за домом.
На пустыре никого не было. Не было тех, кто должен был быть.
Сергей растерянно оглянулся. Прошел несколько десятков шагов вперед. Остановился.
Где же они? Или может быть…
В глаза ударил свет автомобильных фар. Подъехала машина. Но рассмотреть ее за слепящим светом было невозможно.
Они?
Хлопнули дверцы. Свет погас.
Они!
Возле машины стояли три парня. Лениво переваливаясь с ноги на ногу, подошли, обступили со всех сторон.
— Здравствуйте, — сказал Сергей.
— Чего?
— Я поздоровался.
— А… — сказал один. Наверное, главарь. И плюнул вперед, на чужие ботинки.
— Ну? Что решил? — лениво спросил он.
— Ничего не решил.
— Что значит ничего?
— Ничего — значит, ничего. Совсем ничего.
— Так не пойдет. С ничего навар никакой. Тебе никакой. Никакой. Ты, конечно, от своей доли можешь отказаться, а нам нельзя. Это у тебя семья, о которой можно не думать. А у нас в отличие от тебя — бабы. Они за просто так не обслуживают. Так что ты подумай о нашей нужде. И перереши по-быстрому.
Двое парней, стоявших с боков, придвинулись, дыхнули перегаром.
— Ну ты чего, мужик? Чего! — воровато оглянулись по сторонам. — Ты подумай, блин. А то…
— Я же сказал — нет.
— С «нет» мы уехать не можем. Можем с «да». В крайнем случае с «подумаю и соглашусь завтра». Но если завтра, то твой гонорар будет дешевле. В два раза.
— Завтра будет тоже нет!
Один из стоящих сбоку парней сильно ткнул Сергея в бок. Кулаком под ребра. И другой, с другой стороны, в другой бок. Сергей вскрикнул и согнулся от боли.
— Я не расслышал. Ты сказал да? — поинтересовался парень, стоящий перед ним.
— Я… Я сказал нет.
— Вот падла! — возмутился правый парень. И подался правым плечом назад. Но ударить не успел.
Сергей, не столько со злости, сколько с испугу, ударил противника правой рукой. Ударил зажатым в ней помойным ведром. Откуда густым потоком посыпался домашний мусор — картофельные очистки, яичная скорлупа, пустые банки, рыбьи потроха.
Удар был не сильный, но возымел действие.
— А-а… ай! — ахнул парень.
Отпрыгнул в сторону, заплясал, запрыгал на месте, лихорадочно сбрасывая, сдирая с головы рыбью требуху, чуть не вместе с волосами.
— У-у — гад! Гад!
Кто-то подскочил, схватил Сергея за руки, вывернул их за спину.
Потерпевший от помойного ведра бандит все еще прыгал, кричал и матерился.
— Ты чего? Чего? — слегка даже испуганно спросил его главарь. — Ты чего прыгаешь?
— Я… Я не могу… Тут кишки… Тут рыба. У меня с детства аллергия к рыбе. К жиру… Меня тетка в детстве перекормила У-у, мерзость…
— Во дает! Аллергик хренов. Резко повернулся к Сергею.
— Ты зачем парня селедкой обидел?
— Я… Я не знал, что он…
— Зря обидел! — и, осуждающе покачав головой, резко, без замаха ударил Сергея в живот. И, когда он согнулся от боли, пихнул коленом в лицо.
Сергей упал на землю. К нему подступили со всех сторон. Первым пнул ногой в бок главарь.
— Дай я! Я дай!.. Я первый! Он меня… рыбой! — заорал наконец стряхнувший с головы рыбью требуху бандит.
Подбежал и стал бить чем ни попадя, по чему угодно.
— На!.. Гад! На!.. Падла! Рыбой! Меня! На!..
— Эй, стой! Убьешь, на хрен! — вступил главарь. Оттолкнул в сторону разбушевавшегося приятеля. Пнул лежащее тело несколько раз сам. Наклонился. Схватил рукой за волосы, приподнял, приблизил к себе окровавленное лицо.
— Жив?
Сергей не отвечал.
— Жив! Слушай сюда. Послезавтра мы придем опять. В это же время сюда же. Если не найдем тебя здесь — поднимемся в квартиру. И ты нам скажешь «да».
Сергей невнятно мотнул головой. Напряг губы. Он, кажется, хотел сказать — нет.
— А ты не спеши. Ты остынь, — главарь отпустил, уронил, разжав пальцы на руке, голову. — Остынь, остынь! — И ногой из ближайшей лужи плеснул в лицо Сергея холодной, перемешанной со снегом, жидкой грязью.
— Ладно. Поехали. Он все понял…
Три фигуры быстро прошли к машине Хлопнули дверцы. Свет фар метнулся по сторонам, и машина выехала на дорогу
Сергей застонал и, опираясь руками о землю, сел. Подгреб снег. Зачерпнул, вытер лицо. Снег стал черным от крови.
В таком виде идти домой было нельзя.
Пошатываясь и стирая ладонью кровь, чтобы она не попала на одежду, прошел к недалекому киоску, где играла веселая музыка.
Веселая музыка плохо связывалась с тем, что с ним только что случилось. Там, на пустыре.
Наклонился, заглянул, стукнул пальцем в заляпанное сотнями рук окошко.
— Самая дешевая за двенадцать, — сказал киоскер, увидев в окне окровавленное перекошенное лицо.
— Мне не водку. Мне сигареты. «Мальборо». Киоскер удивленно посмотрел на странного, берущего самые дорогие сигареты алкоголика.
