Было уже около двух, и я начинал беспокоиться о Селесте: может, она решила бросить работу, может, ее похитили. В это время дверь распахнулась, и в комнату ураганом ворвалась женщина.
– Жанин!
– Дейв, – свирепо начала она, – я не могла оставаться на работе ни секундой дольше. Не сердишься, что я без звонка?
– Нет, конечно. Ты ведь знаешь, ты – свет моей жизни.
– Ой, только не начинай опять. Мне нужно было сбежать оттуда, чтоб сохранить рассудок.
– Что на этот раз?
– Наш чертов главный считает, что я хожу слишком далеко.
– Возмутительно! – подхватил я. – Чем же он недоволен на сей раз?
– Будешь смеяться, но с женщинами по-прежнему обращаются самым гнусным образом. Назови мне хотя бы одного главного редактора женского пола!
– Ну, будет тебе, Жанин, я же на твоей стороне. Успокойся.
Жанин моя ближайшая соседка, приходящая любовница и постоянный источник расстройства вот уже более года.
Она разведена, имеет двоих детей. С моей точки зрения, она могла бы стать для меня идеальной партнершей. Беда в том, что у нее на этот счет своя точка зрения. С тех пор как Генри Талбот, отец Дженни и Ллойда, бросил семью на произвол судьбы, она испытывает чувство стойкого недоверия ко всему мужскому племени.
– Послушай, любовь моя, только скажи мне, что он выкинул на этот раз, и я пойду и разобью ему морду, – предложил я.
Эту фразу произносить не стоило.
– Хм! В этом вы все, – фыркнула она.
– Жанин, ты ведь знаешь, что я имею в виду. Мне надоело быть твоим случайным соседом и почасовым заместителем мамы для твоих детей. Ты в любое время можешь бросить работу в газете и начать работать со мной.
– Покорно благодарю! Поменять одного начальника-деспота на другого. По крайней мере, в газете меня поддерживают мои читатели.
– Я бы не очень на них рассчитывал.
– Они надежнее, чем капризный мужик, настроение которого зависит от уровня тестостерона в крови.
– Ты будешь моим полноправным и равноправным партнером, и биохимия здесь ни при чем. Ни одно решение не будет принято без твоего согласия.
На мгновенье мне показалось, что она раздумывает над этим предложением. Она откинула голову и убрала волосы со лба. Оглядела комнату, остановила взгляд на пустующем кресле Селесты. Не в первый раз я любовался своей подругой. Если бы вы попытались нарисовать словесный портрет Жанин, то потерпели бы фиаско. Потому что Жанин – это нечто гораздо большее, чем сумма обычных характеристик Красивая, среднего роста, фигуристая, русоволосая, голубоглазая. Она могла бы послужить манекеном для миллиона моделей фирмы «Маркс и Спенсер». Но все-таки это не Жанин, во всяком случае для меня. Главное в Жанин то, что описанию не поддается. Ее не упустишь в десятитысячной толпе. Она излучает особую энергию, свойственную ей одной. Она подвижна. Она непримирима. Терпение, смирение – это не для нее.
– Где кофе?
Я кивнул на дверь задней комнаты, и она прошла туда.
Вернулась через секунду. Глаза сверкали. Казалось, силы их блеска хватит на небольшой разряд молнии.
– Что происходит? – холодно спросила она.
– Ничего не происходит.
– Где Селеста и почему эта женщина спит на твоем диване?
– Селеста где-то шляется, а что до женщины, то для меня это такая же загадка, как и для тебя.
– Не надо морочить мне голову, Дейв. Всем прекрасно известно, как ты предпочитаешь проводить свободное время.
– Да, и как же?
– Кто она такая? – Жанин повысила голос.
– Не знаю. Долго рассказывать… Я привез ее из гольф-клуба в Тарне. Какой-то мужчина собирался ее избить, потом ее не пустили в клуб, потому что она была пьяна.
– А ты, значит, просто привез ее сюда, – произнесла она немного спокойнее. – Дейв, боже мой, я не понимаю, верить мне твоим байкам или сразу дать тебе в глаз. Ты самый хитрый из всех известных мне свинтусов; рассказываешь мне о каком-то мужике, который хотел ее избить, только для того, чтоб умаслить меня.
– Я не умасливаю тебя, честно, – сказал я и поднял руки вверх, сдаваясь на ее милость.
– Ты умасливаешь меня нечестно, это правда.
– Когда я тебе врал?
– Только что, когда сказал, что ты мой случайный сосед. Никакой случайности в этом нет.
– Я не имею никакого отношения к тому, что Боб Лейн снял эту квартиру, а потом отдал ее тебе.
– Ну да, конечно! Мужская солидарность!
– Нет, – твердо ответил я. – Сколько раз еще мне повторять, что Боб сам решил выступить в роли сводника. Я ничего об этом не знал. Вы с ним похожи. Он тоже думает, что, стоит мне только взглянуть на женщину, – у нее колени подгибаются.
Реакцией на эти слова стало призрачное подобие улыбки на ее лице. Что она означала, одному Богу известно. Поверила ли мне Жанин? Поживем – увидим.
Она покачала головой и бросила взгляд на часы:
– Перерыв кончается. Придется возвращаться на поле брани. Думала, заскочу на чашечку кофе к единственному мужчине в Манчестере, который хотя бы отчасти считает меня человеком, и услышу от него хотя бы несколько ободряющих слов. И что же я здесь нахожу? Он развлекается с какой-то потаскухой.
Она направилась к выходу.
– Послушайте, леди, – произнес я. – Не слишком ли вы сгущаете краски? Не злоупотребляете ли вы старомодными гиперболами? Может, именно это так действует на нервы вашему начальнику?
– Глаза б мои тебя не видели, Дейв.
– Скажи мне, отчего это ты прониклась таким отвращением ко всему мужскому населению Большого Манчестера?
– Ты хотел сказать Мачо-честера?
– Чушь собачья! Мы все здесь добрые, нежные и любвеобильные. Это у вас, столичных, нет сердца.
– Напомни-ка мне, сколько людей, встретившихся тебе на пути, превратились в покойников?
– Я уже не раз повторял. Всё это случаи самозащиты.
– Смертельные случаи.
– Я предумышленно никого не убивал.
– Это ты так говоришь. Впрочем, знаешь что, Дейв, я вообще-то подумываю о переезде. Тут недавно закидывали удочку из одной лондонской газеты.
– Государственной? – Сердце мое упало, когда я произносил эти слова. Я всегда опасался, что Жанин нацелена в жизни на большее.
– Не хочу сейчас вдаваться в подробности, Дейв. Пока еще я обдумываю, как поступить.
– Позволь мне, по крайней мере, проводить тебя до работы, если, конечно, появление рядом с мужчиной не нанесет сокрушительного удара по твоему имиджу.
– Ну что ж, идем, киллер, – рассудила она. – У тебя будет возможность рассказать мне, кто эта женщина. Судя по тряпкам, она стоит недешево.
– Если тебе удалось определить это, значит, ты знаешь о ней не меньше меня, – пробормотал я, выходя за ней на улицу.
Как только я довел Жанин до дверей ее офиса на Динсгейт-стрит и мы попрощались, мои мысли потекли в привычном направлении. За неимением срочных дел я решил навести справки о моей загадочной пассажирке из Тарна. Я похлопал себя по карманам – мобильника нет. Ждать, пока доберусь до телефона в конторе, мне было невмоготу, да и разговаривать под храп обсуждаемой персоны мне показалось неудобным, поэтому я позвонил Клайду Хэрроу из ближайшего автомата рядом с библиотекой Джона Райленда.
Мое нетерпение меня подвело: я не учел, сколько времени потребуется, чтобы убедить секретаря на телестудии соединить меня со знаменитым коротышкой Хэрроу.
– Мы не можем связывать с ним каждого, – прогундосила девушка с ярко выраженным южно-лондонским акцентом.
– Это Дейв Кьюнан. Скажите ему, что звонит Дейв Кьюнан. Он будет со мной говорить, – безапелляционно заявил я, хотя сам с трудом в это верил. Я принадлежал к тем людям, у которых Хэрроу может в случае необходимости найти защиту, но секретарша знать об этом, естественно, не могла. Старый добрый Клайд, тележурналист, обладавший блистательным чутьем на скандальные события, уже не раз нуждался в моих услугах. Он категорически не воспринимал слово «частный» в соединении со словом «детектив». Клайд полагал, что любая информация, которой я располагаю, должна передаваться ему, а через него – всему миру. Несмотря на это, я оставался с ним на дружеской ноге, а он, если все-таки удавалось выудить из меня что-нибудь «погорячее», сохранял в тайне источник информации.
Я уже отчаялся услышать голос Хэрроу, когда из трубки полились интонации, напоминавшие фруктовый сироп.
– Это Дейв Кьюнан, – сказал я.
– Вы уверены, что я знаю человека по имени Дейв Кьюнан? – капризно протянул он. – Только долго не распространяйтесь. Я готовлю интервью с матерью-одиночкой Мэнди Моусон, которая родила сразу восьмерых.
В трубку откуда-то издалека прорывался плач младенцев, которых, видимо, собирались демонстрировать как последнее достижение в области искусственного воспроизводства человека.
– Эта тема уже устарела, Клайд.
– Можете предложить что-то посвежее, извините, не припомню вашего имени?
– Перестань, пожалуйста, Клайд.
