Она сделала еще один шаг в сторону кабинета, но тут в голову ей пришла еще одна мысль, показавшаяся на удивление удачной. Мужчины, как правило, прибегают к помощи оружия — чаще всего для того, чтобы казаться самим себе сильнее и выше. Так чем она хуже?
Антонина Андреевна вернулась на кухню, взяла самый длинный нож и решительным шагом подошла к двери кабинета, из-под которой все так же несло ледяным ноябрьским холодом. Здесь она задержалась всего на мгновение, понадобившееся ей для того, чтобы набрать побольше воздуха, как перед прыжком в воду. Сделав это, Снегова толчком распахнула дверь и сразу же включила свет.
Кабинет, как и следовало ожидать, был пуст. Форточка и в самом деле оказалась распахнутой настежь, и залетавший в нее сырой холодный ветер заставлял колыхаться прозрачную тюлевую занавеску. Край занавески время от времени задевал пучок сухих соцветий, стоявший в китайской вазе на полу под окном, издавая шорох, очень похожий на тот, что послышался ей, когда она вошла в дом.
— Чертова истеричка, — вслух сказала себе Антонина Андреевна. У нее не было дурной привычки разговаривать с пустотой, но нахлынувшее на нее облегчение требовало выхода, и она повторила:
— Чертова старая истеричка.
В кабинете, в отличие от остальных комнат, царил обычный кавардак. Вещи и бумаги валялись как попало, но Антонина Андреевна знала, что, протянув руку со своего рабочего места, может не глядя безошибочно взять то, что ей нужно в данный момент — это был ее личный хаос, в котором она ориентировалась гораздо лучше, чем в холодноватом порядке своего служебного кабинета. Здесь было очень уютно — точнее, было бы, если бы не промозглый холод. В очередной раз обругав себя — на этот раз мысленно, — она подошла к окну и взялась свободной рукой за шпингалет форточки, и тут взгляд ее случайно упал на подоконник.
Она застыла, цепенея от нового ужаса, не в силах поверить увиденному и будучи не в состоянии обернуться, хотя что-то подсказывало ей, что обернуться необходимо. Сама не понимая, зачем, она протянула руку и осторожно дотронулась до красовавшегося на матово-белой поверхности подоконника грязного отпечатка подошвы.
Отпечаток был большой, с затейливым узором протектора, и казался совсем свежим.
Антонина Андреевна все еще боролась с оцепенением, пытаясь заставить себя обернуться, когда у нее за спиной раздался шорох, и в темном зеркале оконного стекла мелькнул силуэт человеческой фигуры.
* * *
Полковник милиции Сорокин засиделся в кабинете далеко за полночь. Потолочные светильники плавали в густом табачном дыму, как тающие кубики масла в бульоне, а конус света от настольной лампы казался реально существующим физическим телом все из-за того же дыма. Зажатая в зубах полковника сигарета отнюдь не способствовала освежению атмосферы, но Сорокина это ничуть не волновало.
Он сидел, откинувшись на спинку кресла, курил тридцать седьмую сигарету за сутки и обстреливал стоявшую у двери мусорную корзину бумажными шариками. Шарики полковник катал из раздраконенных страниц своего рабочего блокнота. Расстояние до мишени было изрядным, бумажные шарики летели плохо, и полковник попадал в цель в среднем два раза из пяти. Пол вокруг корзины был густо усеян свидетельствами его промахов, но полковник продолжал катать шарики и швырять их через весь кабинет с упорством, достойным лучшего применения.
Он снова смял обрывок бумаги, энергично покатал его между ладоней, прицелился и запустил через весь кабинет по высокой навесной траектории. Шарик ударился о пластмассовый бортик корзины, подпрыгнул и упал, разумеется, наружу.
— Дерьмо, — не вынимая из зубов сигареты, прокомментировал это событие полковник.
Он скатал новый шарик и метнул его в корзину.
На этот раз его усилия увенчались успехом — шарик вошел в синий пластмассовый круг чисто, как мяч, брошенный звездой НБА.
— Два очка, — отреагировал Сорокин. — Все равно дерьмо.
Этот способ убивать время полковник вычитал в книге. Что это была за книга и кто ее написал, Сорокин понятия не имел. Книга принадлежала гостившему у него племяннику жены и случайно попалась ему на глаза в туалете, где была забыта юным интеллектуалом. Сорокин заглянул в книгу и обнаружил, что это какой-то фантастический роман — кажется, американский. Так вот, некий фантастический деятель, живший, судя по всему, в весьма отдаленном будущем, развлекался метанием бумажных шариков в чернильницу. Помнится, Сорокин тогда удивился: откуда в отдаленном будущем чернильница? Сегодня вечером описанная в книге забава вдруг вспомнилась ему, и он решил попробовать. Чернильницы у него не было, но он компенсировал разницу в размерах между чернильницей и мусорной корзиной, поставив корзину подальше, к самым дверям.
«Надо будет позвонить Забродову и сказать, что от книг бывает не только польза, как он утверждает, но и прямой вред, — подумал Сорокин, глядя на замусоренный пол с чувством, напоминавшим угрызения совести. — А он ответит, что вред книги приносят только дуракам, и будет, между прочим, прав. Да ну его к черту! Сам-то, небось, ножами швыряется у себя в квартире. Интересно, где уборщица держит всякие свои тряпки-веники? Надо бы здесь прибрать, что ли…»
Вместо того чтобы отправиться на поиски веника и совка, он с мстительным удовольствием вырвал из блокнота новую страницу, располовинил ее и принялся катать новый шарик.
В дверь постучали. Сорокин вздрогнул и воровато спрятал уже готовый бумажный шарик в карман кителя, уверенный, что это явилась уборщица.
— Войдите, — виновато пригласил он.
Дверь распахнулась, и на пороге возник капитан Амелин, вот уже два месяца, как переставший быть капитаном и щеголявший новенькими майорскими звездами.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Предположим, я не разрешу, — проворчал Сорокин. — Скажу, что я занят. Твои действия?
Амелин красноречиво покосился себе под ноги, где валялось множество бумажных комочков, одним глазом заглянул в корзину и вздохнул с притворным смирением.
— Зайду попозже, — ответил он. — Вместе с уборщицей.
— Ну вот! Опять мне нет покоя! — пожаловался Сорокин — Никто меня не любит. Даже ты.
— Нечего было идти в менты, — ответил жестокий Амелин. — Ас чего это вы взяли, что я вас не люблю?
— Если бы ты меня уважал, — сказал Сорокин, — то не пришел бы сюда в первом часу ночи, держа под мышкой папочку с очередной гадостью.
Амелин сокрушенно вздохнул.
— Да уж, — сказал он. — Что да, то да…
— То-то же, — горько вздохнул Сорокин. — Да ты проходи, садись. Что там у тебя?
Амелин поколебался, зачем-то дотронулся указательным пальцем до кончика носа, нерешительно пожевал губами и сказал:
— Да ничего, в общем. Так, шел мимо, вижу, свет у вас горит… Дай, думаю, зайду. Вы почему домой не идете, товарищ полковник?
Сорокин не глядя сунул окурок в пепельницу и немедленно вынул из пачки новую сигарету.
— Домой, — со странной интонацией повторил он, — домой… Там, понимаешь, положение… Гости, в общем…
— Так тем более! — с деланным энтузиазмом воскликнул Амелин, приняв окончательное решение повременить с делами до утра.
— Это как посмотреть, — проворчал Сорокин. — Глаза бы мои их не видели. И ведь не прогонишь! Сестра жены, как-никак… С мужем и сыном, тоскливо добавил он после паузы.
— Да-а, — сочувственно протянул Амелин, хорошо осведомленный о жилищных условиях полковника. — Незваный гость хуже татарина…
— Да званые они, — скривился Сорокин. — Ты не подумай, они отличные люди, я их всех люблю… не то, что ты меня… Просто… Их так много! Мы все время друг на друга наступаем.
— Вы что, с женой поссорились? — спросил проницательный Амелин.
— Что за дикая идея? И потом, я уже не мальчик, чтобы, поссорившись с женой, уходить из дома. В общем, кончай свой психоанализ и давай поближе к делу.
— Да нет у меня никакого…
Сорокин легонько хлопнул по столу ладонью.
— Я же сказал — хватит. Кого ты пытаешься провести? В этом кабинете не такие, как ты, кололись. Мимо он проходил! Ты на часы-то смотрел, «прохожий»? Гляди, выгонит тебя жена из дома.
— Гм, — промычал Амелин.
— Что — «гм»? Хочешь сказать, что такого красавца не выгонят? Или… уже?
— Пф-ф-ф, — шумно выдохнул Амелин. — Ну… Ну, в общем… — он непроизвольно вздохнул, — в общем, да.
Точнее, она сама ушла. А еще точнее — уехала.
— На «мерседесе», — уточнил Сорокин.
— На «вольво», — поправил его Амелин.
Сорокин помолчал, дымя сигаретой.
— Погода нынче дерьмовая, — сказал он наконец. — Гопникам не позавидуешь.
— Ну, они-то у нас всепогодные, — со вздохом возразил Амелин. — Как бомбардировщики.
— Может, тебе того… — Сорокин неопределенно покрутил в воздухе ладонью. — Может, помощь требуется?
