Странно, мне раньше не раз доводилось проезжать мимо этого здания, но я никогда не обращала внимания на то, как оно преобразилось. Понятно, что клиника открылась не очень давно, но я почему-то проигнорировала этот факт. Впрочем, строительство в нашем городе в последнее время ведется весьма активно, новые дома растут буквально как грибы после дождя, а уж всяких частных фирм открывается-закрывается не счесть. К услугам стоматологов я прибегаю крайне редко, за что благодарю судьбу, так что, в принципе, неудивительно, что я не обратила внимания на «ДЕНТА-ОПТИМУ».
– Нам сюда, – кивнул Родион, выходя из машины.
Внутри клиники все было столь же чисто и презентабельно, как снаружи. С левой стороны находилась регистратура, и мы с Родионом в первую очередь направились туда, чтобы выяснить, где можно найти Эдуарда Россошанского. Сидевшая за окошком девушка в голубом халате и строгом чепчике объяснила, как пройти в кабинет Россошанского, и мы с Перетуриным поднялись на второй этаж.
На стук в дверь послышалось короткое «да», и Родион решительно нажал на дверную ручку.
– Привет, – сразу же с улыбкой обратился он к хозяину кабинета, проходя внутрь. – Не узнаешь меня?
– Ну почему… – после паузы раздался не очень уверенный ответ. – Проходи, поговорим.
Эдуард Россошанский был симпатичным брюнетом, с живыми, умными карими глазами, невысоким и широкоплечим. Директор клиники был гладко выбрит, слегка благоухал хорошим парфюмом, а одежда его выглядела безукоризненно. Во всем его облике чувствовалась основательность и солидность. Держался он строго и с достоинством, но без помпезности.
– Дело в том, что я не один, – сказал Перетурин и пропустил вперед меня. – Со мной вот частный детектив пожаловал…
На лице Россошанского появилось непритворное удивление, особенно когда он увидел, что в роли частного детектива выступает довольно молодая, хрупкая с виду женщина. Однако он ничего не спросил, просто продолжил смотреть на меня, и Перетурин поспешил пояснить:
– Это Татьяна Александровна Иванова, я попросил ее разобраться в ситуации с Вячеславом…
– Да, – со вздохом кивнул Россошанский. Потом, помолчав, продолжил уже поспешнее: – Да, разобраться, безусловно, надо… Я уже думал, что мы не сможем это сделать своими силами. Я, например, никакой не сыщик, я врач, да и ты вроде как не следователь…
Эдуард Россошанский был не очень высокого роста, коренастый, несмотря на жару, на нем был светлый летний костюм. Умные, живые карие глаза смотрели на меня и Родиона оценивающе внимательно, но без нахальства.
– Вот для этого я и пригласил Татьяну Александровну, – повторил Перетурин. – Это лучший частный детектив в нашем городе.
Россошанский недоверчиво отнесся к словам Родиона. Это было видно по его лицу, которое с каждой секундой становилось все более хмурым. Я решила вмешаться.
– Мы просим вас просто ответить на несколько вопросов, только и всего.
– Ну, на вопросы ответить можно, – вздохнул Россошанский. – Хотя в случае с Вячеславом мы бы и сами разобрались. Я не думаю, что здесь что-то уж… – Россошанский затруднился с определением и начал активно помогать себе руками. – Ну, не думаю я, что с ним случилась какая-то плохая история. С другой стороны… – Снова впав в некое замешательство, он опустился в кресло, достал сигареты и обреченно махнул рукой:
– Ну, ладно, задавайте ваши вопросы.
– Для начала скажите, когда вы в последний раз видели Вячеслава? – спросила я.
– Три дня назад, – хмуро ответил Россошанский. – Между прочим, он повез в этот день деньги нашим партнерам.
– Стоп! Какие деньги? – воскликнула я.
– Партнерам, – пожал плечами Россошанский.
Мы с Перетуриным переглянулись.
– Это Вячеслав должен был им деньги? – уточнила я.
– Да нет же! – чуть раздраженно откликнулся Эдуард. – Это наша клиника была должна им за… Впрочем, какая разница, за что!
– Ну вот видите, а вы говорите, что не могла случиться плохая история, – заметила я после непродолжительного молчания.
– Ой, да деньги там… – поморщился Россошанский. – Не те, короче, из-за которых случаются неприятности. Хотя, конечно, его исчезновение очень подозрительно. Мы уже звонили в фирму, куда он должен был поехать. И там сказали, что его не было.
– То есть он не доехал, – закончила за него я.
Напряженное молчание и сдвинутые брови Россошанского свидетельствовали о том, что я догадалась правильно.
– Ну и как вы все это объясняете? – нервно спросил Перетурин, неожиданно переходя на «вы», видимо, по причине этой самой нервозности.
– А никак не объясняю, – спокойно ответил Эдуард. – Не знаю я. Я и сам хотел заняться расследованием всего этого дела, все-таки уже три дня прошло. Конечно, всякое бывает, но чтобы четвертый день не давать о себе знать… Это вообще-то не в его характере.
– А Вячеслав поехал на эту встречу один? – спросила я.
– Да, один. А кого ему еще брать? – пожал плечами Россошанский. – Вячеслав работает у меня давно, практически с момента основания клиники, а познакомились мы еще раньше, в институте, так что я вполне ему доверял. И никакого риска для него я не видел, нам и в голову не пришла мысль о какой-то охране.
– Расскажите, пожалуйста, поподробнее о том, что предшествовало его отъезду. Когда это было, как он себя вел, кто еще находился рядом и все такое прочее. И что вы сами делали после того, как поняли, что он пропал, – попросила я, и Россошанский продолжил:
– Вячеслав выехал из клиники ровно в час дня на своей машине и поехал на встречу с кредиторами. Но он на нее не приехал. В два часа они позвонили сами и спросили, мол, что за ерунда? Я, естественно, сильно обеспокоился, попросил их подождать, взял вместе со своим заместителем машину и поехал по той дороге, по которой должен был ехать Вячеслав. Доехали до места встречи, ребята там ждали совсем уже обозленные… И никаких следов Вячеслава. Я рассказал им все как есть, пообещал разобраться с этим недоразумением и заплатить сразу же, как будет возможность, написал расписку, на том пока и разошлись. А что с теми деньгами и с Вячеславом, так и непонятно.
– Вы пытались еще как-то его искать?
– Конечно, я обзвонил все места, где он мог быть, лично ездил к нему домой, с его сестрой говорил, с невестой… Никто ничего не знает. Уехал – и как в воду канул! Найти деньги, конечно, для меня важно, – прижал руку к груди Россошанский. – Но прежде всего меня интересует, что случилось с Вячеславом. Честно говоря, я был бы даже рад, если бы выяснилось, что он просто загулял и пропил, грубо говоря, эти деньги и еще не отошел от похмелья…
– А что, разве такое бывало? – недоверчиво посмотрел на него Перетурин.
– Откровенно говоря, не бывало, – признал Россошанский. – Но всякое случается… Сегодня так, а завтра – по-другому может быть. Вон у нас Мишка Фомичев работает, для него это в порядке вещей. Если бы он загулял, я бы и не переживал даже, знал бы, чем это кончится.
– Но тут же получается, что Вячеслав уехал с деньгами по вашему поручению, и если загулял, то именно на эти деньги, – сказала я.
– Да он и на свои мог загулять, – махнул рукой Россошанский.
– Вы же только что говорили, что вообще не мог, не в его характере, – удивилась я.
– Я в том смысле, что он не бедствовал, – пояснил Эдуард. – Если бы уж так захотел уйти в загул, то легко бы мог это сделать.
– Да ну, какой загул! – оборвал его Перетурин. – У человека свадьба на носу, а тут загул! Кто знал, что он повезет деньги?
– Да вы зря прицепились к этим деньгам! – снова махнул рукой Россошанский. – Возврат этих денег – это было как бы между делом, просто, можно сказать, дружеский жест. Никто не воспринимал это как специальную акцию, требующую особых там навыков, опыта, сохранения секретности… Нет, естественно, мы не трепались по всей клинике, но и не видели смысла окутывать все лишней таинственностью. А у вас, мне кажется, уже сложилась своя версия? – вдруг усмехнувшись, обратился Эдуард ко мне.
Я удивленно приподняла брови.
– Ну, вам же уже все понятно, – с той же усмешкой продолжал Россошанский. – Вы будете утверждать, что он сам сбежал с деньгами. По каким-то там причинам – придумаете по каким.
– Ну, этот ответ напрашивается сам собой, – согласилась я. – Вячеслав один вез деньги и не довез… Раньше такого не случалось. Невесте он не позвонил и вообще никого не предупредил, что исчезнет. Загулы, как вы сами подтверждаете, ему не свойственны. – Я на пару мгновений замолчала, выразительно глядя на Россошанского. Затем, видя, что лицо его приобрело выражение «ну я же говорил!», продолжила: – Но вы же сами считаете, что это нереально, и ясно даете это понять нам. Вот я и хотела вас спросить – почему вы так уверены? Только потому, что знаете его много лет? Так можно быть знакомым с человеком и больше и не подозревать, на что он способен! Мы сами себя до конца не знаем, что уж там про других говорить!
