-- Чинить машину? -- поворачивается Татьяна к новоприбыв-шему.
Тот издает нечленораздельное междометие, которое можно понять скорее отрицательно и перехватывает инициативу.
-- Что-нибудь случилось? Конфликт? -- обращается он к Раисе, стремясь уйти от вопросов Татьяны.
-- Совсем маленький, -- саркастически отвечает женщина. -- Я отдала в ремонт "Жигули", и теперь машины нет!
-- Где же она?
-- Вчера сказал -- угнали. Сегодня говорит, что вообще не брал!
-- Черт-те что! Машина здесь? -- рявкает Пузановский на механика.
-- Нету, -- опасливо и виновато отзывается тот.
Пузановский сглатывает ругательство и вновь переключается на женщин.
-- Что вы собираетесь делать?
-- Заявить в милицию, что же еще!
-- Да, конечно... Садитесь, я подброшу. Я и минуты здесь свою машину не оставлю! -- Он торопливо открывает перед подругами дверцы. -- Прошу вас, прошу...
Прежде чем сесть, Татьяна придвигается к автомеханику:
-- Таких, как ты, надо отстреливать в детстве!
x x x
На уличных часах без десяти двенадцать. Вор с чемоданчиком идет на дело -- собранный, пружинистый, почти праздничный. Впереди -- облюбованные им дома-близнецы.
Дверь квартиры задерживает его на одну-две секунды: к про-бою замка он приставляет ребром что-то небольшое, плоское, отсвечивающее металлом. Слышится гудение, потом щелчок, и Царапов убирает приспособление в карман. Дверь послушно отк-рывается и затворяется за ним.
В комнате он останавливается, опускает на пол чемодан и медленно-медленно обходит по кругу, ни к чему не прикасаясь, сосредоточенный и самоуглубленный. Не шарит суетливо глаза-ми по стенам, даже не выделяет особо каких-то предметов, но, кажется, словно ему сейчас слышны голоса вещей и каждая сообщает о своем местонахождении.
Круг завершен. Вор стряхивает оцепенение и уверенно откры-вает одну из секций мебельной стенки...
И вот уже шагает с чемоданом прочь от подъезда, заворачива-ет за угол -- и нет его.
Час спустя у подъезда роится кучка соседей: идут обычные в таких случаях пересуды.
-- Четырнадцатую квартиру обворовали!
-- Шесть магнитофонов взяли!
-- Четыре, -- поправляет подросток.
-- Ну магнитофоны -- не горе, -- говорит одна из женщин.
Ветхая старушка подхватывает за женщиной:
-- Какое горе, милая! Хоть потише станет, спасу не было. В однех руках шесть магнитофонов!
-- Четыре, -- упрямо вставляет подросток.
-- Много он вам мешал, -- заступается за потерпевшего мужчи-на с хозяйственной сумкой. -- Всю жизнь по экспедициям, два месяца здесь, а десять -- нету. Одна у человека радость была, музыку послушать!..
Из подъезда выходит Томин, и беседа прерывается.
-- Товарищи! -- обращается он к собравшимся, -- кто-нибудь был вблизи подъезда около двенадцати часов?
-- Да я почти безотлучно, -- откликается старушка.
-- Посмотрите, такой вот мужчина. Проходил он мимо вас в подъезд и обратно?
Старушка взволнованно рассматривает фотографию.
-- Это жулик? Никогда не подумаешь!
Через плечо старушки заглядывают любопытные, и вот уже карточка пошла по рукам.
x x x
-- Всю захватали, а толку чуть, -- говорит Томин, бросая фотог-рафию Царапова на стол. -- Однако почерк его.
Вернувшись на Петровку, тройка заседает в кабинете Знамен-ского. Дело Царапова начинает обретать плоть.
-- Есть хоть предположения, чем он вскрывает двери? -- спра-шивает Знаменский у Кибрит.
-- Нет, Пал Палыч, совершенно "нестандартный" инструмент.
-- Наш Цап-Царапов еще войдет в историю криминалистики! -- усмехается Томин. -- Очень ловкий прохиндей! И звериный нюх -- ведь ни разу не полез в квартиру, которая поставлена на сигнализацию! А сегодня с этими магнитофонами? Даже по шкафам не рылся, пошел и достал. Причем какие магнитофоны -- два наушных, роскошный "Шарп", "Грюндик"! Унес, и никто не видал!
-- И, по-вашему, он работает без наводчиков? -- спрашивает Кибрит.
-- При его разъездах установить контакты на местах -- малове-роятное дело, -- возражает Знаменский.
-- Но как он в чужом городе определяет, у кого что взять? -- продолжает сомневаться Кибрит.
-- Не знаем, -- разводит руками Томин. -- Наверняка мы знаем одно: Царапов всегда орудует в полдень.
-- Какая-нибудь суеверная примета, -- замечает Кибрит.
-- Дай-ка, Паша, справочки с мест. Покопаюсь еще раз... -- Томин углубляется в изучение ответов на запросы.
-- Между прочим, вы не забыли, что выговоры по автоделу висят? -спрашивает Кибрит.
-- Это, Зиночка, незабываемо. Завтра -- кровь из носу -- начальству нужен план расследования, -- вздыхает Пал Палыч.
-- Шурик, отвлекись от вора!
-- Сейчас, Зинаида. -- Томин продолжает возиться с бумагами. -- Про план я помню. Сейчас составим грандиозный план, как переворошить всю автомобильную подноготную города и облас-ти...
Махнув на него рукой, Кибрит достает технический паспорт на машину и заключение экспертизы, протягивает Пал Палычу.
-- Мы думали, только горзнак подделан. Оказалось, весь техпаспорт фальшивый. Но подделка на очень высоком уровне. При разовом изготовлении подобного качества добиться нельзя.
-- Налаженное производство фальшивок? Такой размах?.. Эх, как мы с доцентом напортачили! Остались в наследство никчем-ный Ванечка и красивые следы удравшей задним ходом "Волги".
-- А слепки с них сняли?
-- Сняли. Изобразили тщательную работу на месте происшес-твия.
-- Послушай, Пал Палыч... -- Некая мысль бродит у нее в голове, но еще не оформилась. -- Если "Волга" из угнанных, то найти бы хозяина... Я, правда, не знаю, что это даст, но...
Томин захлопывает "воровскую" папку:
-- Никаких зацепок. Только через сбыт краденого... Ну-с, к вашим услугам. Каким это манером ты собираешься найти хозя-ина "Волги"?
-- По-моему, любой владелец скажет, что, например, левая задняя резина у него самая стертая, переднюю правую недавно чуть не пропорол об гвоздь и осталась метка и так далее. Я могу составить подробное описание. А вдруг...
-- Ты, оказывается, фантазерка, -- усмехается Томин. -- Но трудолюбие надо поощрять, Паша. Выдай ей слепки.
x x x
У тех, кого нашим героям так хотелось бы изловить, тоже заседание. В квартире Пузановского собралась уголовная компа-ния. Кроме самого хозяина и автомеханика Молоткова присутст-вуют Печкин, Тыква и Самородок. По форме главенствует Пузановский, по сути заправляет Печкин. Он минутами звероват, но без ярко выраженной блатной окраски в речи и повадках. Однако ухмылка выдает натуру хитрую, властную и жестокую.
-- Это куда ж тебя повело? А, механик? -- мрачно, с расстанов-кой спрашивает он Молоткова.
-- Да, куда? -- подхватывает Пузановский и подкрепляет фразу энергичным движением руки, в которой зажата надкушенная сосиска. Пузановский почти всегда жует.
Вскакивает Тыква.
-- Уж ты падла!.. Себе кусок рвешь, да? В одиночку? -- впадает Тыква в блатную истерику. -- А знаешь, что за это бывает? -- Трепеща от возбуждения, он выхватывает из кармана нож и поигрывает им.
Хотя Тыква наслаждается пока лишь воображаемой распра-вой, Молотков следит за ним неотрывно. И когда тот, пугая, делает выпад, в руках у автомеханика оказывается стул.
-- Уйди, припадочный!
Пузановский перестает жевать. Ему нужен не мордобой, а воспитательное мероприятие в его, так сказать, коллективе.
-- Леша... -- просительно окликает он Печкина, которому картина потасовки доставляет некоторое удовольствие.
-- Ладно, будя ножиком играть, -- решает Печкин. -- Хотя я лично Тыкву понимаю.
Пузановский вслед за Печкиным принимает суровый вид.
-- Вот, Боря, до чего дошло! -- укоряет он механика. -- Мы тебе разрешили калымить по ремонту. Но если заказчик от тебя идет в милицию...
-- Данилыч! Да постыдись! -- возмущается Молотков. -- Они разрешили! Да что бы вы без меня! Кто вам номера-то перебива-ет? Кто выучил машины из-под любой страховки брать? Кто вас вывез, когда задним ходом драпали? А Константина кто предос-тавил? -- Автомеханик указывает на сидящего на отшибе Само-родка. -- И теперь нож сулите?!
Настроение присутствующих смягчается: заслуги Молоткова несомненны.
-- Говори, куда продал машину! -- требует Печкин.
-- Не продавал я ее. Есть по деталям, по железу незаменимый человек. И месяц назад привозит своего "жигуля", как есть в лепешку. Аж стонет и плачет: сделай. А делать там -- сдуреешь! Ну и тут подвернулась эта бабенка с машиной. Марка та же, цвет тот же... Глядел-глядел, плюнул и пустил на замену!
-- Спиваешься, механик! -- припечатывает Печкин. -- Раньше ты из любой лепешки обратно вещь слепил бы! Сядешь через водку.
-- Ничего они не докажут! Ну был участковый, покрутился-покрутился, с тем и ушел.
-- Он срока не тянул, он смелый! -- язвит Тыква.
Самородок в своем углу поднимается и прокашливается.
-- Будешь говорить? -- спрашивает Пузановский. -- Слушаем нашего Самородка.
Самородок, поглощенный своим "призванием", органически безнравствен. Всех присутствующих, за исключением Молоткова, он глубоко презирает.
