Да, возможно, она права. Раньше его притягивала эта загадочность, странность, увлеченность работой в архиве за какие-то символические копейки. Лиза всегда была немного ненормальная по общим меркам, а некоторые жены друзей вообще ее боялись и завидовали ее внутренней свободе. Ее совсем не интересовали их разговоры. Да, она любила красивую одежду, украшения, мебель, пространства, путешествия. Но относилась к этой стороне жизни совсем не так, как они. Она принимала все материальные блага как должное, органично и естественно, никогда не мечтая о какой-нибудь роскошной шубе или особенном украшении и, боже упаси, не выпрашивая их у мужа и не добывая путем интриг, как делали многие девушки, которых знал Влад. Все приходило к ней само, приносимое его заботливыми руками, без просьб и намеков. Ему казалось, что, не дари он ей шуб, она бы обошлась и простым пуховиком, без раздумий поехав в нем на вечеринку black tie[1]. Сначала она молча сидела среди женской половины гостей, односложно отвечая на незатейливые вопросы, а после, когда они возвращались домой, очень остроумно и саркастично проходилась по каждой так, что Влад просто умирал от смеха, а довольно скоро вообще перестала ездить на подобные мероприятия. Чему он был не рад. Обсуждение жен партнеров по бизнесу стало для него одной из немногих ниточек, которая связывала их, и в эти минуты ему казалось, что она не «у себя», а с ним.
Иногда он просил ее съездить вместе поужинать с новыми клиентами и партнерами в ресторан. Тут она почти никогда не отказывала, готовая помочь мужу в необходимом, потому что могла это сделать. Лиза обладала даром очень хорошо разбираться в людях и никогда не ошибалась. Казалось, что она настраивается на энергетику человека, как сверхчувствительная антенна, и видит исходящие от него доброжелательность, нервозность, неуверенность или злые мысли и зависть. Если она однозначно говорила, что с этим человеком совместную деятельность лучше не начинать, Влад не начинал ни при каких обстоятельствах. На то, что муж сам часто действовал противозаконно, Лиза закрывала глаза. Она не знала никаких подробностей, больше чувствовала, но считала, что каждый человек сам выбирает дорогу, знала, что за все придется заплатить. Ее интересовал лишь собственный мир, и она никого не осуждала, не одобряла и ни к кому не примыкала. В ее голове проходила ее особенная жизнь. Все остальное становилось внешним приложением. В том числе и муж, которого она, в общем, любила, но эта любовь строилась по большей части на партнерстве и удобстве. Влад подходил ей по чертам характера, принимал ее заскоки, не доставал разговорами и расспросами и очень любил, к тому же был приятен внешне и «без материальных проблем». Хотя поговорка «не в деньгах счастье» имела к ней прямое отношение. Ее внутренняя жизнь проходила в каких-то других измерениях, и у мужа создавалось впечатление, что, пересели ее в шалаш и посади на воду, она бы не заметила. Однако от приятных даров жизни Лиза никогда не отказывалась и любила их, наделяя некоторые свойствами живых людей. Например, ту же машину, которую он ей подарил на ее первый в их совместной жизни день рождения. Уже сколько раз он предлагал ей новую, а она ни в какую не хочет расставаться с той!
Лиза вошла на кухню, стуча каблуками сапог. Влад очнулся, поняв, что стоит у самого окна, и тут же отскочил от него.
– О! Я смотрю – у нас прогресс, – улыбнулась Лиза. Подошла, поцеловала его в щеку. – Еще раз с днем рождения! И прости. Ты же знаешь, я не по этой части.
Он, улыбнувшись, погладил ее по голове.
Хлопнула дверь.
Влад думал, что они проведут это утро вместе, пообедают в каком-нибудь хорошем ресторане. А она снова побежала к своим старым бумажкам, хотя могла это делать не по расписанию. Он подошел к бару и налил себе виски. Потом включил телефон. Несколько пропущенных звонков, в том числе и от молодух, как Лиза изволила выразиться. Сделал большой глоток, перезвонил наугад первой попавшейся и вызвал водителя. К своему ужасу, он понимал, что с каждым годом любит жену все больше. А она уходит от него все дальше. И вот теперь, видимо, уйдет насовсем. Переедет в эту чертову Серебрянку. Помешательство какое-то! Конечно, они будут общаться. И он не оставит ее без денег, хотя ей на это наплевать. Но он не будет уже каждое утро видеть и чувствовать ее в своем доме. Может, он таким образом должен расплачиваться за свои собственные грехи? Но ведь все, что Влад делает, он делает ради нее, чтобы дать Лизе все самое лучшее, самое дорогое, самое красивое. Вот уйдет она – и не нужно будет всего этого. Зачем ему эта роскошь? Тогда он и завяжет. Подастся в бухгалтеры. Руководить финансовыми потоками ему всегда удавалось на пятерку. Влад усмехнулся и допил виски:
– Вот тебе и день рождения.
Глава 3. Убийства
Италия, вилла под Турином, наше время
Синьор Энцо Бучино, купив дом под Турином, столкнулся с некой неожиданностью в парке за домом: склепом с великолепно сохранившимся саркофагом. Был он предприимчив, жаден, и мысль, которая волновала его последующие после находки дни, была проста: открыть саркофаг, посмотреть, кто там, и полюбопытствовать, не осталось ли совершенно случайно на покойнике и рядом каких-нибудь дорогих фамильных украшений, редкого оружия. Вдруг предыдущие хозяева не интересовались содержимым «ящичка»? Всякое бывает. И в таком случае он был уверен, что все же лучше хранить богатства в банковском сейфе, а не в каком-то трехсотлетнем саркофаге.
К его русским гостям к вечеру должны были присоединиться местные, а затем он хотел в узком кругу посетить усыпальницу. После обеда погода резко ухудшилась и стали собираться тучи. Надвигалась гроза. Не просто гроза, а что-то сердитое и явно устрашающее: так вокруг все было напряжено и наэлектризовано ожиданием. Как-то замерли без трепета и колыхания окружающие дом цветы, деревья и кусты; да и сам воздух стал серым, тяжелым, неподвижным, полным влаги, которая вот-вот прольется.
Все еще видели послеобеденные сны, и только слуги выползли на веранду готовиться к приему гостей. Позевывая, они собирали вокруг бассейна мокрые полотенца, стаканы, очки, купальники, оставленные газеты и книги. Акимов, подремывая в кресле-качалке, следил из-за полуприкрытых век, как Карлито открывал двери гостиной, а его сестра Тереза проходилась пылесосом по коврам, как они раздвигали большой стол, приносили стулья, переставляли кресла, подметали у большого углового камина, ходили в оранжерею за домом и приносили оттуда охапки цветов. Два раза громыхнуло, всполохи сухими разрядами прошлись по ближним горам. Перед самой грозой на веранду вышла Елизавета Сергеевна, Элизабетта, как ее звал Бучино.
Она села в кресло напротив Акимова и закурила.
– А Павел где?
– Уже успел умотать в Милан до завтра. Не терпится, как это сейчас говорит молодежь, «пройтись по шопингу»! – раздраженно ответил Акимов.
Лиза подозвала Терезу:
– Принеси мне, пожалуйста, большой бокал белого холодного вина.
– Скоро придут гости. Опять нажрусь на ночь глядя, завтра весы покажут на три килограмма больше. Нажрусь, напьюсь и накурюсь. Скучища будет неземная с этими гостями! – Акимов сладко потянулся, хрустнув суставами.
– Да уж, куда им до нашего раздолья и широты, нашего залихватского веселья!
– Да где ее взять, широту-то, банкирам и адвокатам? – сказал, позевывая Акимов. – Им по рангу не положено.
– Ага, соберутся чинно за столом, говорят об ерунде; бабы искрятся бриллиантами, мужики – бриллиантином. Все такие замороженные, как рыба хек!
Акимов встал, превозмогая с трудом притяжение кресла-качалки:
– Пойду подремлю еще немного.
– Пойдем, пойдем, здесь стало прохладно. – Лиза допила вино, затушила сигарету.
Они вошли в дом, когда в небесах раздался сухой выстрел. Остро запахло свежескошенной травой. Но гроза только краем задела виллу – вся ее мощь обрушилась на предгорные виноградники – и длилась не более получаса, однако успела побить градом проклюнувшийся виноград, плантации клубники, взошедшие посевы, выкорчевала деревья, кое-где сорвала крыши. Мощные потоки размывали насыпи, провоцировали обвалы на горных дорогах. Сбросив все свое зло на землю, грозовая мегера улетела и растворилась за горной грядой.
Когда выспавшийся Акимов, побритый, благоухающий, в темно-сером костюме и при золотой галстучной булавке, спустился вниз, столовая уже приобрела праздничный вид. Бельгийка Сюзи, новая любовница Бучино, в розовом лифчике под прозрачной черной рубашкой и розовых искрящихся лосинах руководила расстановкой горшков с лилиями и гортензиями нежнейших тонов. Из напольных ваз вырывались салютами белые и желтые тюльпаны; столы сверкали хрусталем, фарфором и серебром; скатерти тяжело ниспадали, образуя на полу воланы. В камине пылали толстые полешки, примешивая к воздуху гостиной чуть едкий, но приятный дымок. Веранда и лужайка сияли всеми огнями, они отражались в темной воде бассейна и сверкали на мокрых после дождя листьях и траве.
